Тоже поедешь?
- Наверное, - я пожал плечами.
- Зато теперь я спокойна, - сказала Тамара.
- Можно было успокоиться меньшей ценой.
- Это тебе всегда все удается даром, - сказала Тамара. - А я всегда плачу втридорога за все: и за туфли, и за покой.
- Ты платишь, когда можно и не платить. А почему? Потому что у тебя низкая разрешающая способность мозга.
Тамара внимательно посмотрела на мужа, пытаясь расшифровать сложную формулировку.
- Ты дура, - расшифровал Левка.
- Если бы я была дура, то я не защитила бы докторскую в тридцать пять лет.
- Значит, ты умная дура.
Левка достал начатую бутылку водки.
- Садись с нами, - предложил он.
- Спасибо, - отказался я, потому что каждый день ем яичницу с колбасой.
- Ну, просто выпей.
- Не могу. Мне нельзя.
- А ты всегда делаешь только то, что можно?
- У меня камни.
- Они и не почувствуют.
Левка разлил водку по чайным чашкам. Поднял свою чашку. Ждал.
- Ну?
Когда я чувствую волевой импульс, направленный на меня, я не могу противостоять. Я выпил и потряс головой.
- Может, все-таки сядешь? - предложила Тамара.
- Да нет, - сказал я. - Пойду.
Когда-то, в студенческие времена, я привез из Одессы старый штурвал корабля и приделал его на балконе. С внешней стороны. Моя квартира представлялась мне кораблем, уходящим в открытое море, а сам я - пират с повязкой на глазу. Я прыгал со своего корабля на чужой, бежал, громко топоча по деревянной палубе, - отнимал. Не отдавали - убивал. Ссыпал в карман драгоценности. Целовал красивых аристократок и носил повязку на правом глазу. Я глазом платил за эту вольную жизнь, а может быть, даже надевал повязку на здоровый глаз.
На сегодняшний день мой штурвал потемнел от дождей и засохшей грязи. Рядом с ним стояли пустые бутылки из-под боржома и высокая банка с олифой.
Не снимая пальто, я сел к телефону и набрал номер Лоди.
- У нас все в порядке. Спасибо, - отозвался Лодя. Он решил, что меня беспокоит его семейная жизнь, и благодарил меня за заботу.
- Одолжи мне денег, - сказал я.
- Сколько?
- Сколько есть.
- На сколько?
- На сколько можешь.
Эта неопределенность повергла Лодю в размышление.
- Я могу дать тебе десять рублей на неделю, - предложил Лодя.
- Меня это не устроит.
- А больше у меня нет.
Я молчал. Лодя воспринял мое молчание как недоверие.
- Вообще у меня есть, - признался Лодя. - Но они на срочном вкладе. Если я их оттуда возьму, я потеряю проценты.
Я молчал. Слушал.
- А вообще, если честно, проси у меня все, что хочешь. Я могу сделать тебе выгодный обмен, машину без очереди. А денег я не занимаю. Жадный я до денег.
- Спасибо, - сказал я, имея в виду машину без очереди.
- Ну, звони! - Лодя торопился окончить неприятный для себя разговор.
Я включил телевизор и стал его смотреть. Холодная водка блуждала по моим сосудам, и мне было холодно.
Когда я раньше смотрел телевизор - я помнил, что меня ждет работа, и мучился угрызениями совести. Эти угрызения делали все передачи особенно интересными, и я смотрел от начала до конца, что бы мне ни показывали.
Сегодня я мог сидеть перед телевизором со спокойной совестью.
Шла передача о том, как готовят капитанов дальнего плавания. Каждому поступающему задают тесты. Ответы запускают в машину, а машину точно определяет - годится человек в капитаны или нет.
Зазвонил телефон. Я снял трубку.
- Кто это? - спросил звонкий голос, не то детский, не то женский.
- А кого вам надо?
- А это кто? - настаивал голос.
- Дмитрий Мазаев.
- Ты дурак! - азартно крикнул голос, и его владелец бросил трубку, чтобы я ничего не успел ответить. Чтобы последнее слово осталось за ним.
А ведь правда, понял я про себя. Я дурак. Дурак, как всякая биологическая особь, бывает разных родов и видов. Есть дураки умные, как Тамара, есть - торжественные. А я - набитый дурак. В тех дураках есть хоть какой-то смысл. Во мне - никакого.
Зерно, брошенное в землю, прорастет ростком только весной, когда земля вспахана и ждет этого зерна. Я же, как полоумный пахарь, бросаю свои зерна либо в сугробы, либо на асфальт. Мои зерна гибнут и никогда не возвращаются мне хлебом. Книги, которые я перевожу, идут в другие страны. Женщина, которую я люблю, каждый день уходит в свою жизнь. Я как бассейн на Кропоткинской, который обогревает вселенную. А если этот бассейн вдруг закрыть, а воду выпустить, - вселенная и не заметит. Ее климат не изменится.
Невозможно, да и не надо обогревать вселенную. Надо обогреть одного человека, которому нужно это тепло. Но такого человека у меня нет.
Судьба - это характер. А мой характер изменить невозможно, потому что это и есть мой типоразмер.
Каков же выход?
Можно отнестись к проблеме спортивно: делать утреннюю гимнастику, переходить к водным процедурам, совершать перед сном длительные прогулки, дышать по системе йогов, голодать раз в неделю. Но для того, чтобы так жить, надо очень сильно любить себя. Мне это скучно.
Я вспомнил про цианистый калий. Я так и не вернул его Гарику, и он остался лежать у меня в нижнем ящике письменного стола.
Я высыпал несколько кристалликов на ладонь, хотел опрокинуть в рот, но все мое существо сказало: "нет". Тогда я пошел на кухню, отрезал кусок хлеба, помазал яблочным джемом, потряс сверху цианистым калием и начал есть. Я ел стоя, и прислушивался к себе, и машинально искал синоним к слову "типоразмер". "Модель", - нашел я. Теперь можно умереть спокойно.
В дверь позвонили. Я доел до конца свой бутерброд, отряхнул руки и прислушался к себе. Во мне все было по-прежнему. Может быть, этот цианистый калий слишком долго валялся на складах. У него окончился срок годности, и он утратил свои первоначальные свойства.
Я пошел в прихожую и открыл дверь. На пороге стоял Гари к.
- Ты за цианистым калием? - спросил я. - У меня его нет.
- А куда ты его дел? - поинтересовался Гарик.
- Съел.
- Черт с ним, с калием. Я тебе письмо принес. Переведешь?
Мы прошли в комнату. Гарик увидел штурвал за окном.
- Это что, колесо от прялки?
Я не стал объяснять. Во мне что-то происходило, будто взбегали пузырьки с шампанским. Я испугался и, чтобы отвлечься, развернул письмо.
Частный детектив из Англии советовал Гарику браться только за такие дела, которые совпадают с его нравственными принципами. Чтобы не было противоречий между поступками и убеждениями.
- А зачем это тебе? - спросил я. - Ты хочешь сделать кому-нибудь услугу?
- Если не передумаю, - сказал Гарик.
- Не передумаешь.
- Почему это? - обиделся Гарик.
- Потому что ты любишь материальные блага. Тебе нравится иметь все.
- Иметь все и не иметь ничего - одно и то же, - с убежденностью сказал Гарик.
- Возможно, - согласился я. - Но лучше это утверждать, когда имеешь все. Иначе это выглядит, как платформа неудачника.
- Иметь все нужно только для того, чтобы плюнуть на это "все" и выйти на новый виток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
- Наверное, - я пожал плечами.
- Зато теперь я спокойна, - сказала Тамара.
- Можно было успокоиться меньшей ценой.
- Это тебе всегда все удается даром, - сказала Тамара. - А я всегда плачу втридорога за все: и за туфли, и за покой.
- Ты платишь, когда можно и не платить. А почему? Потому что у тебя низкая разрешающая способность мозга.
Тамара внимательно посмотрела на мужа, пытаясь расшифровать сложную формулировку.
- Ты дура, - расшифровал Левка.
- Если бы я была дура, то я не защитила бы докторскую в тридцать пять лет.
- Значит, ты умная дура.
Левка достал начатую бутылку водки.
- Садись с нами, - предложил он.
- Спасибо, - отказался я, потому что каждый день ем яичницу с колбасой.
- Ну, просто выпей.
- Не могу. Мне нельзя.
- А ты всегда делаешь только то, что можно?
- У меня камни.
- Они и не почувствуют.
Левка разлил водку по чайным чашкам. Поднял свою чашку. Ждал.
- Ну?
Когда я чувствую волевой импульс, направленный на меня, я не могу противостоять. Я выпил и потряс головой.
- Может, все-таки сядешь? - предложила Тамара.
- Да нет, - сказал я. - Пойду.
Когда-то, в студенческие времена, я привез из Одессы старый штурвал корабля и приделал его на балконе. С внешней стороны. Моя квартира представлялась мне кораблем, уходящим в открытое море, а сам я - пират с повязкой на глазу. Я прыгал со своего корабля на чужой, бежал, громко топоча по деревянной палубе, - отнимал. Не отдавали - убивал. Ссыпал в карман драгоценности. Целовал красивых аристократок и носил повязку на правом глазу. Я глазом платил за эту вольную жизнь, а может быть, даже надевал повязку на здоровый глаз.
На сегодняшний день мой штурвал потемнел от дождей и засохшей грязи. Рядом с ним стояли пустые бутылки из-под боржома и высокая банка с олифой.
Не снимая пальто, я сел к телефону и набрал номер Лоди.
- У нас все в порядке. Спасибо, - отозвался Лодя. Он решил, что меня беспокоит его семейная жизнь, и благодарил меня за заботу.
- Одолжи мне денег, - сказал я.
- Сколько?
- Сколько есть.
- На сколько?
- На сколько можешь.
Эта неопределенность повергла Лодю в размышление.
- Я могу дать тебе десять рублей на неделю, - предложил Лодя.
- Меня это не устроит.
- А больше у меня нет.
Я молчал. Лодя воспринял мое молчание как недоверие.
- Вообще у меня есть, - признался Лодя. - Но они на срочном вкладе. Если я их оттуда возьму, я потеряю проценты.
Я молчал. Слушал.
- А вообще, если честно, проси у меня все, что хочешь. Я могу сделать тебе выгодный обмен, машину без очереди. А денег я не занимаю. Жадный я до денег.
- Спасибо, - сказал я, имея в виду машину без очереди.
- Ну, звони! - Лодя торопился окончить неприятный для себя разговор.
Я включил телевизор и стал его смотреть. Холодная водка блуждала по моим сосудам, и мне было холодно.
Когда я раньше смотрел телевизор - я помнил, что меня ждет работа, и мучился угрызениями совести. Эти угрызения делали все передачи особенно интересными, и я смотрел от начала до конца, что бы мне ни показывали.
Сегодня я мог сидеть перед телевизором со спокойной совестью.
Шла передача о том, как готовят капитанов дальнего плавания. Каждому поступающему задают тесты. Ответы запускают в машину, а машину точно определяет - годится человек в капитаны или нет.
Зазвонил телефон. Я снял трубку.
- Кто это? - спросил звонкий голос, не то детский, не то женский.
- А кого вам надо?
- А это кто? - настаивал голос.
- Дмитрий Мазаев.
- Ты дурак! - азартно крикнул голос, и его владелец бросил трубку, чтобы я ничего не успел ответить. Чтобы последнее слово осталось за ним.
А ведь правда, понял я про себя. Я дурак. Дурак, как всякая биологическая особь, бывает разных родов и видов. Есть дураки умные, как Тамара, есть - торжественные. А я - набитый дурак. В тех дураках есть хоть какой-то смысл. Во мне - никакого.
Зерно, брошенное в землю, прорастет ростком только весной, когда земля вспахана и ждет этого зерна. Я же, как полоумный пахарь, бросаю свои зерна либо в сугробы, либо на асфальт. Мои зерна гибнут и никогда не возвращаются мне хлебом. Книги, которые я перевожу, идут в другие страны. Женщина, которую я люблю, каждый день уходит в свою жизнь. Я как бассейн на Кропоткинской, который обогревает вселенную. А если этот бассейн вдруг закрыть, а воду выпустить, - вселенная и не заметит. Ее климат не изменится.
Невозможно, да и не надо обогревать вселенную. Надо обогреть одного человека, которому нужно это тепло. Но такого человека у меня нет.
Судьба - это характер. А мой характер изменить невозможно, потому что это и есть мой типоразмер.
Каков же выход?
Можно отнестись к проблеме спортивно: делать утреннюю гимнастику, переходить к водным процедурам, совершать перед сном длительные прогулки, дышать по системе йогов, голодать раз в неделю. Но для того, чтобы так жить, надо очень сильно любить себя. Мне это скучно.
Я вспомнил про цианистый калий. Я так и не вернул его Гарику, и он остался лежать у меня в нижнем ящике письменного стола.
Я высыпал несколько кристалликов на ладонь, хотел опрокинуть в рот, но все мое существо сказало: "нет". Тогда я пошел на кухню, отрезал кусок хлеба, помазал яблочным джемом, потряс сверху цианистым калием и начал есть. Я ел стоя, и прислушивался к себе, и машинально искал синоним к слову "типоразмер". "Модель", - нашел я. Теперь можно умереть спокойно.
В дверь позвонили. Я доел до конца свой бутерброд, отряхнул руки и прислушался к себе. Во мне все было по-прежнему. Может быть, этот цианистый калий слишком долго валялся на складах. У него окончился срок годности, и он утратил свои первоначальные свойства.
Я пошел в прихожую и открыл дверь. На пороге стоял Гари к.
- Ты за цианистым калием? - спросил я. - У меня его нет.
- А куда ты его дел? - поинтересовался Гарик.
- Съел.
- Черт с ним, с калием. Я тебе письмо принес. Переведешь?
Мы прошли в комнату. Гарик увидел штурвал за окном.
- Это что, колесо от прялки?
Я не стал объяснять. Во мне что-то происходило, будто взбегали пузырьки с шампанским. Я испугался и, чтобы отвлечься, развернул письмо.
Частный детектив из Англии советовал Гарику браться только за такие дела, которые совпадают с его нравственными принципами. Чтобы не было противоречий между поступками и убеждениями.
- А зачем это тебе? - спросил я. - Ты хочешь сделать кому-нибудь услугу?
- Если не передумаю, - сказал Гарик.
- Не передумаешь.
- Почему это? - обиделся Гарик.
- Потому что ты любишь материальные блага. Тебе нравится иметь все.
- Иметь все и не иметь ничего - одно и то же, - с убежденностью сказал Гарик.
- Возможно, - согласился я. - Но лучше это утверждать, когда имеешь все. Иначе это выглядит, как платформа неудачника.
- Иметь все нужно только для того, чтобы плюнуть на это "все" и выйти на новый виток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174