Нет и пятидесяти. Говорят, в этом возрасте создаются самые удачные дети. Еще ни одного гения не произошло от молодого отца.
Поднимаясь по лестнице, Адам мечтал, чтобы Светланы не оказалось дома. Он не представлял себе, как скажет ей о том, что уходит. Это все равно что подойти к родному человеку и, глядя в глаза, сунуть под ребра нож, как истопник из деревни Манино. И при этом приговаривать: "Ну вот... все... уже не больно. Видишь? А ты боялась..."
Светлана оказалась дома, но у нее сидела подруга Райка. А при постороннем человеке говорить было неудобно. Да и невозможно. Адам ненавидел эту вымогательницу Райку, она вымогала из Светланы все, что ей удавалось, с искусством опытной попрошайки. Адам даже усвоил ее систему: сначала Райка начинала жаловаться на свою жизнь и приводила такие убедительные доводы, что ее становилось жаль. Потом начинала извиняться за предстоящую просьбу, и извинялась так тщательно, что хотелось тут же все для нее сделать. Потом уже шла сама просьба, просьба ложилась на подготовленную почву, и эта дуреха Светлана готова была тут же стащить с себя последнюю рубаху, и если надо - вместе с кожей. Может, и кожа пригодится для пересадки.
- У тебя нет пятидесяти рублей? - шепотом спросила Светлана, оглядываясь на комнату.
- Сначала надо сказать "здравствуй", - посоветовал Адам и подумал при этом, что вот он бросит Светлану, и эта Райка растащит ее по частям, унесет руки и ноги.
Заставит сбрить волосы себе на парик и поселит в квартире своих родственников, а Светлану заставит жить в уборной, мыть руки в унитазе.
- Здравствуй, - Светлана осветилась лицом и прижала к себе морду Радды.
Радда постояла, заряжаясь от хозяйки теплом и любовью, а потом тихо пошла на свое место и легла на тюфяк.
Она устала от дороги.
- Пятьдесят рублей, - напомнила Светлана.
- Есть, - сказал Адам. - Но я не дам.
- Тише... - Светлана сделала испуганные глаза.
Адам вошел в комнату. Райка сидела среди подушек.
Светлана купила в универмаге штук десять подушек и пошила на них синив вельветовые чехлы. На вельвет липли собачьи волосы, которые не брал пылесос, и надо было снимать каждую волосинку отдельно. Каждый раз, когда Светлана пыталась навести уют, это оборачивалось в свою противоположность.
- Вадим, ты прекрасно выглядишь! - искренне восхитилась Райка, вскинув на него крупные наглые глаза.
- Ты тоже, - сказал Вадим, чтобы быть вежливым.
Райка сидела в платье с низким декольте. Она всегда носила низкие декольте, видимо, ей сказали, что у нее красивые шея и грудь. Может быть, когда-то это было действительно красиво, но сейчас Райке шел сорок девятый год, и эти сорок девять лет были заметны всем, кроме нее самой. На вопрос: "Сколько тебе лет?" - она отвечала: "Уже тридцать семь", - и при этом надевала выражение, которое она усвоила в детском саду, - выражение счастливого, незамутненного детства. И такой же голос - под девочку, едва начавшую говорить. И Вадиму всегда хотелось ее спросить: "Девочка, ты не хочешь пи-пи?"
- У него нет денег, - виновато сказала Светлана.
- Есть, - возразил Адам. - Но они мне нужны.
- Я сейчас у соседей попрошу, - смутилась Светлана и пошла из комнаты. Она шла, странно ступая, будто ее ноги были закованы в колодки.
- Что у тебя с ногами? - спросил Адам.
- Она мои туфли разнашивает, - ответила Райка. - Я купила, а они мне малы.
- Так ей они тем более малы. У нее же нога больше.
- Потому она и разнашивает.
Адам решил не продолжать разговор. Они с Райкой существовали каждый на своей колокольне и не понимали друг друга. Адам думал о Светлане, а Райка - о туфлях.
- Как у тебя настроение? - участливо спросила Райка.
Адам глянул на нее, и ему показалось, что, если он пожалуется на настроение, Райка тут же предложит его исправить. По отношению к Светлане она была не только вымогательница, но и предательница. Светлана совершенно не разбиралась в людях, вернее, изо всех людей она предпочитала тех, с кем бы можно было делиться собой и они бы в этом нуждались. Но дружба - процесс двусторонний. Светлана мирилась с односторонностью и, сталкиваясь со злом, только удивлялась и недоумевала. Как Радда. У них были одинаковые характеры.
- У меня все в порядке, - сказал Адам, глядя на свои руки, чтобы не смотреть на Райку. - А ты как?
- Я? Банкрот.
- То есть?
- Ждала у моря погоды и осталась у разбитого корыта.
- Почему?
- Потому что я всегда искала звезд. А их нет.
То есть "звезды" при ближайшем рассмотрении оказались обычными пьющими мужиками, но с фанабериями и дурным характером.
- Тебе сейчас сколько лет? - спросил Вадим.
- Тридцать семь уже. - Райка всхлопнула ресницами, и уголки ее губ летуче вспорхнули вверх.
Вошла Светлана и тут же села, не в силах стоять на ногах. Ее ступни вспухли и наплывали на туфли подушками. От всего ее облика исходило изнурение.
- Голодает, - сказала Райка. - Идиотка.
- Ты голодаешь? - спросил Адам.
Светлана начиталась переводной литературы о пользе голодания и время от времени приносила своему организму реальную пользу.
- Сегодня на соках, - ответила Светлана.
- Она уже четыре дня на соках, - уточнила Райка. - Потом четыре дня будет пить зеленый чай с медом. Потом четыре дня есть протертую пищу. А потом ты отвезешь ее в крематорий.
- Вот деньги, - Светлана протянула деньги одной бумажкой.
- Я через неделю отдам, - пообещала Райка.
- Не думай об этом. В крайнем случае я отдам, а ты мне, когда сможешь.
Адам поднялся и пошел на кухню. Светлана вышла следом.
- Сними туфли! - приказал он.
- Почему?
- Потому что тебе больно! Потому что у тебя будет гангрена!
- Это неудобно. Она уйдет, тогда я сниму.
- Я сейчас сам сниму и дам ей туфлей по морде.
- Но что же делать? Они ей малы...
- Пусть отнесет в растяжку, в обувную мастерскую.
- Да. Но там наливают воду, и обувь портится.
Светлана тоже стояла на Райкиной колокольне и думала не о своих ногах, а о ее туфлях. Адам смотрел на жену. Она исхудала, и ее глаза светились одухотворенным фанатическим блеском. Лицо она намазала кремом, смешанным с облепиховым маслом, от этого оно было желтым, как у больной.
Адам сел перед ней на корточки и с трудом стащил туфли, они были малы размера на три.
- Прекрати голодать, - попросил Адам.
- Жаль прерывать. Столько мучилась. Только четыре дня осталось.
"Через четыре дня и скажу, - подумал Адам. - А то она просто не выдержит". Решив это, он успокоился, и даже Райка перестала казаться такой зловещей фигурой. Просто несчастная баба со своими приспособлениями.
Адам вернулся в комнату и сказал Райке:
- В каждом проигрыше есть доля выигрыша. И наоборот.
- Ты о чем? - не поняла Райка.
- О разбитом корыте. Может быть, оно было гнилое, это корыто. Тридцать семь лет - еще не вечер.
Райка усмехнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
Поднимаясь по лестнице, Адам мечтал, чтобы Светланы не оказалось дома. Он не представлял себе, как скажет ей о том, что уходит. Это все равно что подойти к родному человеку и, глядя в глаза, сунуть под ребра нож, как истопник из деревни Манино. И при этом приговаривать: "Ну вот... все... уже не больно. Видишь? А ты боялась..."
Светлана оказалась дома, но у нее сидела подруга Райка. А при постороннем человеке говорить было неудобно. Да и невозможно. Адам ненавидел эту вымогательницу Райку, она вымогала из Светланы все, что ей удавалось, с искусством опытной попрошайки. Адам даже усвоил ее систему: сначала Райка начинала жаловаться на свою жизнь и приводила такие убедительные доводы, что ее становилось жаль. Потом начинала извиняться за предстоящую просьбу, и извинялась так тщательно, что хотелось тут же все для нее сделать. Потом уже шла сама просьба, просьба ложилась на подготовленную почву, и эта дуреха Светлана готова была тут же стащить с себя последнюю рубаху, и если надо - вместе с кожей. Может, и кожа пригодится для пересадки.
- У тебя нет пятидесяти рублей? - шепотом спросила Светлана, оглядываясь на комнату.
- Сначала надо сказать "здравствуй", - посоветовал Адам и подумал при этом, что вот он бросит Светлану, и эта Райка растащит ее по частям, унесет руки и ноги.
Заставит сбрить волосы себе на парик и поселит в квартире своих родственников, а Светлану заставит жить в уборной, мыть руки в унитазе.
- Здравствуй, - Светлана осветилась лицом и прижала к себе морду Радды.
Радда постояла, заряжаясь от хозяйки теплом и любовью, а потом тихо пошла на свое место и легла на тюфяк.
Она устала от дороги.
- Пятьдесят рублей, - напомнила Светлана.
- Есть, - сказал Адам. - Но я не дам.
- Тише... - Светлана сделала испуганные глаза.
Адам вошел в комнату. Райка сидела среди подушек.
Светлана купила в универмаге штук десять подушек и пошила на них синив вельветовые чехлы. На вельвет липли собачьи волосы, которые не брал пылесос, и надо было снимать каждую волосинку отдельно. Каждый раз, когда Светлана пыталась навести уют, это оборачивалось в свою противоположность.
- Вадим, ты прекрасно выглядишь! - искренне восхитилась Райка, вскинув на него крупные наглые глаза.
- Ты тоже, - сказал Вадим, чтобы быть вежливым.
Райка сидела в платье с низким декольте. Она всегда носила низкие декольте, видимо, ей сказали, что у нее красивые шея и грудь. Может быть, когда-то это было действительно красиво, но сейчас Райке шел сорок девятый год, и эти сорок девять лет были заметны всем, кроме нее самой. На вопрос: "Сколько тебе лет?" - она отвечала: "Уже тридцать семь", - и при этом надевала выражение, которое она усвоила в детском саду, - выражение счастливого, незамутненного детства. И такой же голос - под девочку, едва начавшую говорить. И Вадиму всегда хотелось ее спросить: "Девочка, ты не хочешь пи-пи?"
- У него нет денег, - виновато сказала Светлана.
- Есть, - возразил Адам. - Но они мне нужны.
- Я сейчас у соседей попрошу, - смутилась Светлана и пошла из комнаты. Она шла, странно ступая, будто ее ноги были закованы в колодки.
- Что у тебя с ногами? - спросил Адам.
- Она мои туфли разнашивает, - ответила Райка. - Я купила, а они мне малы.
- Так ей они тем более малы. У нее же нога больше.
- Потому она и разнашивает.
Адам решил не продолжать разговор. Они с Райкой существовали каждый на своей колокольне и не понимали друг друга. Адам думал о Светлане, а Райка - о туфлях.
- Как у тебя настроение? - участливо спросила Райка.
Адам глянул на нее, и ему показалось, что, если он пожалуется на настроение, Райка тут же предложит его исправить. По отношению к Светлане она была не только вымогательница, но и предательница. Светлана совершенно не разбиралась в людях, вернее, изо всех людей она предпочитала тех, с кем бы можно было делиться собой и они бы в этом нуждались. Но дружба - процесс двусторонний. Светлана мирилась с односторонностью и, сталкиваясь со злом, только удивлялась и недоумевала. Как Радда. У них были одинаковые характеры.
- У меня все в порядке, - сказал Адам, глядя на свои руки, чтобы не смотреть на Райку. - А ты как?
- Я? Банкрот.
- То есть?
- Ждала у моря погоды и осталась у разбитого корыта.
- Почему?
- Потому что я всегда искала звезд. А их нет.
То есть "звезды" при ближайшем рассмотрении оказались обычными пьющими мужиками, но с фанабериями и дурным характером.
- Тебе сейчас сколько лет? - спросил Вадим.
- Тридцать семь уже. - Райка всхлопнула ресницами, и уголки ее губ летуче вспорхнули вверх.
Вошла Светлана и тут же села, не в силах стоять на ногах. Ее ступни вспухли и наплывали на туфли подушками. От всего ее облика исходило изнурение.
- Голодает, - сказала Райка. - Идиотка.
- Ты голодаешь? - спросил Адам.
Светлана начиталась переводной литературы о пользе голодания и время от времени приносила своему организму реальную пользу.
- Сегодня на соках, - ответила Светлана.
- Она уже четыре дня на соках, - уточнила Райка. - Потом четыре дня будет пить зеленый чай с медом. Потом четыре дня есть протертую пищу. А потом ты отвезешь ее в крематорий.
- Вот деньги, - Светлана протянула деньги одной бумажкой.
- Я через неделю отдам, - пообещала Райка.
- Не думай об этом. В крайнем случае я отдам, а ты мне, когда сможешь.
Адам поднялся и пошел на кухню. Светлана вышла следом.
- Сними туфли! - приказал он.
- Почему?
- Потому что тебе больно! Потому что у тебя будет гангрена!
- Это неудобно. Она уйдет, тогда я сниму.
- Я сейчас сам сниму и дам ей туфлей по морде.
- Но что же делать? Они ей малы...
- Пусть отнесет в растяжку, в обувную мастерскую.
- Да. Но там наливают воду, и обувь портится.
Светлана тоже стояла на Райкиной колокольне и думала не о своих ногах, а о ее туфлях. Адам смотрел на жену. Она исхудала, и ее глаза светились одухотворенным фанатическим блеском. Лицо она намазала кремом, смешанным с облепиховым маслом, от этого оно было желтым, как у больной.
Адам сел перед ней на корточки и с трудом стащил туфли, они были малы размера на три.
- Прекрати голодать, - попросил Адам.
- Жаль прерывать. Столько мучилась. Только четыре дня осталось.
"Через четыре дня и скажу, - подумал Адам. - А то она просто не выдержит". Решив это, он успокоился, и даже Райка перестала казаться такой зловещей фигурой. Просто несчастная баба со своими приспособлениями.
Адам вернулся в комнату и сказал Райке:
- В каждом проигрыше есть доля выигрыша. И наоборот.
- Ты о чем? - не поняла Райка.
- О разбитом корыте. Может быть, оно было гнилое, это корыто. Тридцать семь лет - еще не вечер.
Райка усмехнулась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174