- Если он переночует одну ночь, - объяснил Юра, - он поселится здесь навсегда и завтра приведет своего приятеля.
Услышав, что ее ждет, Люся часто задышала, и брови у нее стали красные.
- А вы скажите, знакомые из Ленинграда приехали, - посоветовала Эльга.
- Я уже предлагал, не подходит, - напомнил Джинджи. - Его нельзя пускать.
- Не пускайте, - у Эльги было развито логическое мышление. - Заприте дверь, будто вас нет дома. Он позвонит-позвонит и уйдет.
В дверь позвонили. Все переглянулись. Юра быстро выключил свет.
- А почему он пришел к вам ночевать? - шепотом удивился Костя. - Это кто, родственник ваш?
- Ее друг, - Юра кивнул на жену. - Большой приятель.
- К нашему берегу вечно приплывет не дерьмо, так палка, - подытожила Эльга, имея в виду не столько Люсю, сколько себя.
Женька тем временем положил палец на кнопку, полагая, что хозяева не слышат.
Все имеет свой конец, даже жизнь. Женька тоже в конце концов снял палец с кнопки, и тогда стало тихо.
- Ушел... - тихо предположил Юра, подошел на цыпочках к двери и заглянул в замочную скважину.
Женька сидел на ступеньках возле лифта и ждал. Он все понимал буквально: раз хозяева не отпирают, значит, их нет дома. А раз их нет - они вернутся. Женька ждал, подперев лицо руками, и выражение у него было изумленно-печальное и какое-то отрешенное. А рядом на ступеньках стояла коробка с тортом, перевязанная бумажной веревочкой.
Юра вернулся в комнату.
- Сидит, - сообщил он.
- Вот это дает! - восхищенно сказал Джинджи.
- А долго он будет сидеть? - забеспокоилась Эльга.
- Всю жизнь, - убежденно сказала Люся.
- А как же нам теперь выйти? - удивился Костя.
- Никак, - сказала Люся. - Попались!
Прошло четыре часа.
В комнате было темно и тихо, слышно было, как урчал на кухне холодильник, тикали снятые с руки часы.
Юра спал на тахте. Он, как космонавт, умел засыпать в любой обстановке и спал обычно крепко, без снов.
Возле него валетом лежал Костя, осмысливал жизнь, при этом старался отодвинуть Юрины ноги подальше от лица.
Эльга сидела в кресле и думала о том, что прошлая любовь кончилась не по ее инициативе, а новая еще не началась, и неизвестно, что приплывет к ее берегу в очередной раз.
Люся смотрела в окно, понимала, что не выспится и завтра снова не сможет работать, не сумеет сохранить себя для первой фразы.
- Джинджи, - с надеждой попросила она, - давай я скажу тебе первую фразу...
Джинджи ходил из угла в угол: страстно хотел домой. Он забыл о том, что Эльга хороший человек и Люся, по некоторым приметам, тоже хороший человек. Сейчас, когда нельзя было выйти, он больше всего на свете хотел в свои собственные стены к своей собственной жене.
- Какую первую фразу? - не понял он. - К чему?
- Ни к чему, просто первую фразу - и все.
Джинджи остановился.
- Зажмурьтесь, и закройте глаза, и представьте себе... - начала Люся.
- Ну?
- Все. Только первая фраза.
- Зажмурьтесь и закройте глаза - одно и то же. Надо что-нибудь одно.
- А что лучше?
- Не знаю, - мрачно сказал Джинджи.
- Брось, - лениво предложила Эльга. - Кому все это надо?
- Если так рассуждать - ничего никому не надо.
И никто никому. Кому ты нужна?
- И я никому не нужна, - спокойно сказала Эльга.
Люся отвернулась, стала глядеть на редкие огни в домах. Ей вдруг больше всего на свете захотелось, чтобы кто-нибудь спросил у нее: как дела? А она бы долго и подробно стала рассказывать про свои дела: про то, что гости ходят не к ним, а в их дом, потому что по вечерам им некуда деться. Про то, что начальник теряет ее работы, засовывает куда-то в бумаги, а потом не может найти. Про свою любовь, которая кончилась, и теперь, когда она кончилась, кажется, что ее не было никогда.
Но гости были людьми воспитанными. Никто ни о чем не спрашивал. Все сидели вместе и врозь. Впереди была долгая ночь и нескорое утро.
А Женька тем временем спокойно спал, уложив щеку на ладонь, и с интересом смотрел свои сны... Может быть, ему снились поющие дети.
ЗАКОН СОХРАНЕНИЯ
Первый раз Семечкин появился год назад в отделе кадров.
- Здравствуйте, - вежливо поздоровался он. - Моя фамилия Семечкин, зовут Георгий Николаевич. Вообще я русский, но долгое время жил в Грузии, как Маяковский.
Вот тут все написано.
Он протянул свою автобиографию, сел на стул и приготовился ждать.
Заведующая отделом кадров Елена Ивановна взяла автобиографию и начала читать.
- При чем здесь собака? - удивилась Елена Ивановна. - Это автобиография, документ, а не художественное произведение.
- Вы помните, как Маркс начал "Манифест"? "Призрак бродит по Европе..." А ведь "Манифест" - это тоже документ. - Семечкин поднял палец.
Елена Ивановна внимательно посмотрела на палец и сказала:
- Заполните анкету.
- Не надо, я сам составил.
Семечкин вытащил из кармана листок. Листок был вырван из школьной тетради в косую линейку и заполнен с одной только стороны.
- И все? - удивилась Елена Ивановна.
- Конечно, - удивился Семечкин, - здесь все написано.
- Надо указать, имеете ли вы правительственные награды, есть ли у вас родственники за границей.
- А какое это имеет значение для той работы, которую я буду выполнять? Я написал только то, что важно: сколько мне лет - возраст определяет; какое у меня образование - это тоже иногда имеет значение...
- Знаете что, не заводите своих порядков. Заполните анкету и напишите заявление.
- А о чем заявление?
- О том, что просите принять вас на работу.
- Странно, зачем столько бумаг? Раз я поступаю на работу, то, естественно, меня не приволокли - я сам пришел.
- Вот вам бумага, сядьте и напишите. Без заявления нельзя.
Семечкин вздохнул и нарисовал на листке стол, а за столом круглоголового человечка. Вокруг головы человечка он начертал нимб, а вокруг нимба сияние.
- А как писать?
- На имя Вахлакова.
"На имя Вахлакова", - написал Семечкин.
- Адрес укажите.
- Чей?
- Ваш.
- Зачем? Разве мне Вахлаков напишет письмо?
"Идиот", - подумала Елена Ивановна, а вслух спросила:
- Вы где раньше работали?
- В Госконцерте.
- А что вы там делали?
- Фокусы показывал. Это такая скука, я даже начал пить.
- Пишите заявление.
- Ага... - Семечкин погрыз ручку с другого конца и стал писать.
Он написал очень быстро, потом прочитал написанное и отдал Елене Ивановне.
- По-моему, хорошо, - с удовлетворением сказал он.
Елена Ивановна прочитала заявление сначала один раз, потом другой.
- Слушайте, - сказала она, - Семечкин!
- Можете звать меня по имени, мне это приятнее...
- Слушайте, Георгий Николаевич!
- Гия.
- ...Ваша работа называется редактор-организатор, а не "золотая рыбка". Какая еще рыбка?
- Вахлаков пообещал мне свободную инициативу, - гордо сказал Гия. Хотите новое корыто, хотите новую избу, а хотите быть вольною царицей?
- Хочу мешок луковой шелухи, - сказала Елена Ивановна, подумав.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174