Я с
разбега тараню препятствие Паханом, и оба - и противник, и таран -
влепешиваются в стенку напротив, а сзади слышен шорох волокомого
Паханенка, он так и не пришел в себя. Из боковых выходов начинают выбегать
урхи и не тратя времени направляются к нам. Эльфы пуляются из своего и из
трофейного луков, но толку мало, а Пахан вцепился в незадачливую
баррикаду, и пока я пытаюсь его отодрать от нее, уходят секунды, Паханенка
уже втащили в боковой отросток, и Хворый ныряет туда же. Я ору: "ну и хрен
с тобой, вожак иметый!" - и бросаю Пахана на произвол судьбы. Рядом Граф,
держится за голову, видимо, камень из пращи попал. Протягиваю руку - он
хватается за нее, как слепой, и вместе мы бежим в тот же боковой проход.
Он сначала раздваивается, потом перекрещивается с узким коридорчиком, я
виляю туда и сюда и наконец окончательно путаюсь в этих переходах. Пару
раз мы наткнулись на урхов, которые гонятся то ли за нами, то ли за
группой Хворого, но тут же теряем врагов из виду, как в лабиринте, да это
и есть лабиринт, с Графа толку мало - бежит, постанывает, одна рука на
глазу, другая за меня уцепилась. Несладко ему, ладно, сейчас передохнем. Я
выбираю короткий переходик с двумя выходами и пристраиваюсь в нем. Итак,
что с Графом? Плохо. Камень ему вдарил между виском и лбом, на месте удара
жуткого вида шишка и кровоподтек. К ней уже присохла прядка волос, а
остальная шевелюра всклокочена и перепутана. Укладываю беднягу на спину и
принимаюсь за врачевание, как умею. Для начала поливаю синяк давешним
алкоголем, а потом, отклеив волосы, завязываю голову куском рубахи,
ничего, она у Графа длинная, ей не убудет. Затем, наложив на его голову
руки, принимаюсь за целительство. Не знаю, то ли у меня получается, то ли
сам пациент оправляться начал, тем не менее результат налицо: дыхание
поровнее стало, руку от лица убрал, а потом и вовсе засыпает Граф. Это
хорошо, а я пока разберусь, что у нас есть. Так - оружия у меня топор да
кинжал старый, у Графа лук, восемь стрел и пустые ножны на поясе. Зато у
него на спине узел, в котором две корзинки и черный кувшин, а у меня
только две баклажки, одна уже наполовину пустая. Выглядываю в оба проема
по бокам - те же огоньки, несколько выходов в туннели подальше, и никакого
движения, поэтому можно вернуться к болящему сотоварищу и обдумать
положение. Хотя чего думать? Если Граф дорогу знает - выведет, а если нет,
то будем плутать, пока есть еда. Кончится - снова плутать, но уже на
голодное брюхо. Ну и потом лечь где-нибудь у теплой стенки и тихо
помереть, мучаясь совестью, что такое чистое и культурное место будет
теперь захламлено безымянными останками. Вдоволь натешившись такой
перспективой, я решаю отвлечься от мрачных мыслей и принимаюсь старательно
вспоминать всякие дурные и веселые эпизоды из биографии. Особого подъема
настроения это не вызывает, но отвлекает все же. Часа через три Граф
начинает подавать признаки жизни - открылись глаза и помещение обводят.
Затем он с явным недоверием к своим силам садится и приваливается к
стенке.
- Ну, как мы себя чувствуем? - Ответа нет. Граф просто осторожно
пробует повернуть голову, шевелит руками. Затем спрашивает:
- А где все остальные?
Я встаю навытяжку и весело докладываю:
- Не могу знать! Пахан в нетрезвом состоянии оставлен на поле боя, за
что ответственности нести я не собираюсь. Группа из двух эльфов и одного
орка отбыла в неизвестном направлении. Ваша благородная особа находится на
излечении после контузии камнем неизвестной породы. Ну как, вспоминаешь?
- Вспоминаю... - Вот тебе и на. Голос безнадежный, и лицо даже не
мрачнее тучи, а просто не знаю, с чем сравнить. Такое впечатление, что он
от горя готов завыть на каменные плиты потолка за неимением луны, но
невероятными усилиями сдерживается. Мне это не нравится:
- Ладно, хватит, нечего тут пантомимы разыгрывать. Выкладывай, какое
горе, вместе помозгуем, как с ним бороться. А то, знаешь, нам либо вместе
выбираться или не выбираться, либо то же самое, но поодиночке. И первый
вариант меня больше устраивает.
Граф глядит на меня притухшим взором и серьезно, вроде бы спокойно
говорит:
- Действительно, горе, беда. Причем такая, что нет смысла даже делать
что-то. Это я не про тебя, это про меня. Я не выполнил своего обещания, и
никто из нас троих. Я дальше жить не собираюсь.
- Слушай, ты, тоже мне, свечка гаснущая. Я с ним как с нормальным, а
в ответ что? Видал я у вашего брата такие тихие истерики, они гроша
ломаного не стоят. Выполнил, не выполнил - сколько всего на свете сделать
просто невозможно, а вот исправить как раз наоборот, можно что угодно, тем
более тебя-то сроки не поджимают, а ты как лужа растекся!
Граф на мою агитацию никак не реагирует, просто смотрит, о своем
думая, и я наконец понимаю - не истерика это. Ну что мне делать - на
колени, что ли, встать: не помирай, мол, друг сердешный, один остаться
боюсь хуже всего прочего, да и тебя, дурака, жалко?
- Граф, ты, конечно, можешь что угодно над собой учинять, но ведь ты
ж еще и мне помогать до последнего поклялся, вспомни - звездное небо в
свидетели брал!
Граф улыбается:
- Мне теперь все равно, ты меня отнюдь не напугал. Но и сам ты тоже
напрасно боишься - я помогу тебе, ибо мне кажется, что тебе придется
совершить еще многое - или здесь, или наверху. А я... я подошел к концу
своей дороги и сейчас перешагиваю ее край. Дальше - ровное и гладкое поле,
и я на нем буду скользить от каждого толчка, пока не смогу уйти.
Ладно, спасибо что хоть кончину отложил, а дорожные рассуждения - его
дело. Говорю нарочито бодрым тоном:
- Прекрасно. Итак, где мы находимся - знаешь?
- Нет.
- Как-нибудь в этих лабиринтах ориентируешься?
- Нет.
- Совсем хорошо. План действий?
- Найти затворную плиту, открыть. За ней могут оказаться знакомые
ходы, я их узнаю. Хоть и не много я здесь ходил, но помню все места, где
бывал.
Еще бы нет: эльф, забывший что-то - картинка не из обычных.
Снова вперед, по обрыдлым коридорам в ровном бело-желтоватом свете.
Ищем тупики, наконец находим, Граф чуть ли не по запаху выявляет ключевые
камни - их три, но если я расставлю руки до двух соседних дотянусь. Мой
спутник присаживается на пол:
- Надо подождать до времени. Хитро было придумано - но не спасло.
- Граф, ты можешь говорить яснее? Мне, ей-же-ей, хочется понять
наконец, в какую игру я ввязался. Я б тебя вопросами замучал, да не знаю,
про что ты ответишь, а про что нет. Расскажи лучше сам, и при этом учти,
что я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
разбега тараню препятствие Паханом, и оба - и противник, и таран -
влепешиваются в стенку напротив, а сзади слышен шорох волокомого
Паханенка, он так и не пришел в себя. Из боковых выходов начинают выбегать
урхи и не тратя времени направляются к нам. Эльфы пуляются из своего и из
трофейного луков, но толку мало, а Пахан вцепился в незадачливую
баррикаду, и пока я пытаюсь его отодрать от нее, уходят секунды, Паханенка
уже втащили в боковой отросток, и Хворый ныряет туда же. Я ору: "ну и хрен
с тобой, вожак иметый!" - и бросаю Пахана на произвол судьбы. Рядом Граф,
держится за голову, видимо, камень из пращи попал. Протягиваю руку - он
хватается за нее, как слепой, и вместе мы бежим в тот же боковой проход.
Он сначала раздваивается, потом перекрещивается с узким коридорчиком, я
виляю туда и сюда и наконец окончательно путаюсь в этих переходах. Пару
раз мы наткнулись на урхов, которые гонятся то ли за нами, то ли за
группой Хворого, но тут же теряем врагов из виду, как в лабиринте, да это
и есть лабиринт, с Графа толку мало - бежит, постанывает, одна рука на
глазу, другая за меня уцепилась. Несладко ему, ладно, сейчас передохнем. Я
выбираю короткий переходик с двумя выходами и пристраиваюсь в нем. Итак,
что с Графом? Плохо. Камень ему вдарил между виском и лбом, на месте удара
жуткого вида шишка и кровоподтек. К ней уже присохла прядка волос, а
остальная шевелюра всклокочена и перепутана. Укладываю беднягу на спину и
принимаюсь за врачевание, как умею. Для начала поливаю синяк давешним
алкоголем, а потом, отклеив волосы, завязываю голову куском рубахи,
ничего, она у Графа длинная, ей не убудет. Затем, наложив на его голову
руки, принимаюсь за целительство. Не знаю, то ли у меня получается, то ли
сам пациент оправляться начал, тем не менее результат налицо: дыхание
поровнее стало, руку от лица убрал, а потом и вовсе засыпает Граф. Это
хорошо, а я пока разберусь, что у нас есть. Так - оружия у меня топор да
кинжал старый, у Графа лук, восемь стрел и пустые ножны на поясе. Зато у
него на спине узел, в котором две корзинки и черный кувшин, а у меня
только две баклажки, одна уже наполовину пустая. Выглядываю в оба проема
по бокам - те же огоньки, несколько выходов в туннели подальше, и никакого
движения, поэтому можно вернуться к болящему сотоварищу и обдумать
положение. Хотя чего думать? Если Граф дорогу знает - выведет, а если нет,
то будем плутать, пока есть еда. Кончится - снова плутать, но уже на
голодное брюхо. Ну и потом лечь где-нибудь у теплой стенки и тихо
помереть, мучаясь совестью, что такое чистое и культурное место будет
теперь захламлено безымянными останками. Вдоволь натешившись такой
перспективой, я решаю отвлечься от мрачных мыслей и принимаюсь старательно
вспоминать всякие дурные и веселые эпизоды из биографии. Особого подъема
настроения это не вызывает, но отвлекает все же. Часа через три Граф
начинает подавать признаки жизни - открылись глаза и помещение обводят.
Затем он с явным недоверием к своим силам садится и приваливается к
стенке.
- Ну, как мы себя чувствуем? - Ответа нет. Граф просто осторожно
пробует повернуть голову, шевелит руками. Затем спрашивает:
- А где все остальные?
Я встаю навытяжку и весело докладываю:
- Не могу знать! Пахан в нетрезвом состоянии оставлен на поле боя, за
что ответственности нести я не собираюсь. Группа из двух эльфов и одного
орка отбыла в неизвестном направлении. Ваша благородная особа находится на
излечении после контузии камнем неизвестной породы. Ну как, вспоминаешь?
- Вспоминаю... - Вот тебе и на. Голос безнадежный, и лицо даже не
мрачнее тучи, а просто не знаю, с чем сравнить. Такое впечатление, что он
от горя готов завыть на каменные плиты потолка за неимением луны, но
невероятными усилиями сдерживается. Мне это не нравится:
- Ладно, хватит, нечего тут пантомимы разыгрывать. Выкладывай, какое
горе, вместе помозгуем, как с ним бороться. А то, знаешь, нам либо вместе
выбираться или не выбираться, либо то же самое, но поодиночке. И первый
вариант меня больше устраивает.
Граф глядит на меня притухшим взором и серьезно, вроде бы спокойно
говорит:
- Действительно, горе, беда. Причем такая, что нет смысла даже делать
что-то. Это я не про тебя, это про меня. Я не выполнил своего обещания, и
никто из нас троих. Я дальше жить не собираюсь.
- Слушай, ты, тоже мне, свечка гаснущая. Я с ним как с нормальным, а
в ответ что? Видал я у вашего брата такие тихие истерики, они гроша
ломаного не стоят. Выполнил, не выполнил - сколько всего на свете сделать
просто невозможно, а вот исправить как раз наоборот, можно что угодно, тем
более тебя-то сроки не поджимают, а ты как лужа растекся!
Граф на мою агитацию никак не реагирует, просто смотрит, о своем
думая, и я наконец понимаю - не истерика это. Ну что мне делать - на
колени, что ли, встать: не помирай, мол, друг сердешный, один остаться
боюсь хуже всего прочего, да и тебя, дурака, жалко?
- Граф, ты, конечно, можешь что угодно над собой учинять, но ведь ты
ж еще и мне помогать до последнего поклялся, вспомни - звездное небо в
свидетели брал!
Граф улыбается:
- Мне теперь все равно, ты меня отнюдь не напугал. Но и сам ты тоже
напрасно боишься - я помогу тебе, ибо мне кажется, что тебе придется
совершить еще многое - или здесь, или наверху. А я... я подошел к концу
своей дороги и сейчас перешагиваю ее край. Дальше - ровное и гладкое поле,
и я на нем буду скользить от каждого толчка, пока не смогу уйти.
Ладно, спасибо что хоть кончину отложил, а дорожные рассуждения - его
дело. Говорю нарочито бодрым тоном:
- Прекрасно. Итак, где мы находимся - знаешь?
- Нет.
- Как-нибудь в этих лабиринтах ориентируешься?
- Нет.
- Совсем хорошо. План действий?
- Найти затворную плиту, открыть. За ней могут оказаться знакомые
ходы, я их узнаю. Хоть и не много я здесь ходил, но помню все места, где
бывал.
Еще бы нет: эльф, забывший что-то - картинка не из обычных.
Снова вперед, по обрыдлым коридорам в ровном бело-желтоватом свете.
Ищем тупики, наконец находим, Граф чуть ли не по запаху выявляет ключевые
камни - их три, но если я расставлю руки до двух соседних дотянусь. Мой
спутник присаживается на пол:
- Надо подождать до времени. Хитро было придумано - но не спасло.
- Граф, ты можешь говорить яснее? Мне, ей-же-ей, хочется понять
наконец, в какую игру я ввязался. Я б тебя вопросами замучал, да не знаю,
про что ты ответишь, а про что нет. Расскажи лучше сам, и при этом учти,
что я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110