Всадники сидят не свободно, нет - они связаны. Ноги их стянуты
веревками, обмотанными вокруг щиколоток, а чтобы спина
оставалась согнутой, руки привязаны к деревяному ярму, надетому
на шею осла. Головы их опущены, и лица обращены к стене, -
толпа их пока еще не видит.
Они обнажены. Достаточно одного взгляда, чтобы понять -
это женщины. Последние сомнения рассеются при виде их длинных
рапущенных волос; седые у одной, золотистые у другой, они
закрывают щеки пленниц и свисают на шеи ослов. Но одну из них
нетрудно узнать и без этого. Она сложена, как Венера. Даже
взгляд скульптора признал бы ее беупречной. На другую наложили
печать годы. Она сморщена, костлява, худа, и на нее неприятно
смотреть.
О Боже! Что за зрелище для Карлоса, охотника на бизонов!
Эти всадницы поневоле - его мать и сестра! Он узнал их
мгновенно, с первого взгляда.
Если бы сердце его пронзила стрела, боль не была бы
острее. С уст его сорвался сдавленный стон - единственный звук,
который выдал его страдания. Потом он умолк. Лишь судорожное,
отрывистое дыхание говорило о том, что он жив. Он не упал, не
лишился чувств. Он не отступил от окна. Точно изваяние, стоял
он, как стал с самого начала, прижавшись грудью к стене, чтобы
тверже держаться на ногах. Глаза его, застывшие, неподвижные,
прикованы к несчастным женщинам.
На середине площади Робладо и Вискарра - наконец они
торжествуют! Они увидели его в амбразуре. Он их не видел: в эти
минуты он забыл об их существовании.
На церковной башне ударил колокол и смолк. Это был сигнал,
возвестивший начало гнусной церемонии.
Погонщики отвели ослов от стены и остановились друг за
другом, боком к площади. Теперь лица женщин были частично
обращены к толпе, но их почти закрывали распущенные волосы.
Приблизились иезуиты. Каждый избрал себе жертву. Они
пробормотали над пленницами какие-то непонятные слова, помахали
перед их лицами распятием и, отойдя на шаг, шепнули что-то
негодяям, стоявшим сзади.
Те с готовностью отозвались на сигнал. Взявшись поудобнее
за рукоятку, каждый полоснул плетью по обнаженной спине
женщины.
Плети опускались неторопливо и размеренно, ударам велся
счет. Каждый удар оставлял свой рубец на коже. На молодой
женщине они были заметнее; не то чтобы их наносили с большей
силой, но алые полосы отчетливее выделялись на белой, мягкой и
нежной коже.
Как ни странно, женщины не кричали. Девушка вся сжалась и
тихонько всхлипывала, но ни один стон не сорвался с ее губ. А
старуха даже не шелохнулась, ничто не выдало ее мук.
Когда каждая получила по десять ударов, с середины площади
раздался голос:
- С девушки хватит!
Толпа подхватила возглас, и тот, на обязанности которого
было наносить удары младшей жертве, свернул свою плеть и
отступил. Второй продолжал свое дело до тех пор, пока не
отсчитали двадцать пять ударов.
Потом грянул оркестр. Ослов провели по краю площади и
остановили на следующем углу.
Музыка смолкла. Святые отцы снова забормотали и замахали
распятием. Настал черед палачей, но на этот раз только один из
них выполнял свою роль. Толпа потребовала, чтобы девушку
избавили от плетей, однако она все еще сидела на осле в той же
унизительной, позорной позе.
Старухе отсчитали еще двадцать пять ударов. Снова заиграла
музыка, и процессия направилась к третьему углу площади.
Ужасная пытка возобновилась. Потом двинулись к четвертому,
последнему углу площади. Здесь казнь завершилась: старуха
получила сто ударов - все положенное число.
к полуночи достигли дома молодого скотовода.
ушли, и они предоставлены самим себе.
Но на лицах людей нет сострадания, одно лишь любопытство.
То, что произошло у них перед глазами, почти не вызвало
сочувствия в сердцах этого сброда. Фанатизм сильнее жалости.
Кто станет заботиться о колдунье и еретичке!
И все же нашлись такие, что позаботились о них. Нашлись
руки, которые развязали веревки, растерли мученицам лбы,
накинули на плечи шали, смочили водой губы этих безмолвных
жертв - безмолвных потому, что обе они были без сознания.
Здесь оказалась и простая повозка. Как она сюда попала,
никто не знал и никто не интересовался этим. Надвигались
сумерки, и люди, удовлетворив любопытство и к тому же
проголодавшись, стали расходиться по домам. Дюжий возница и два
темнокожих индейца, которыми распоряжалась какая-то молодая
девушка, уложили несчастных в повозку; потом возница взобрался
на свое место, и повозка тронулась. Девушка и помогавшие ей
индейцы пошли сзади.
Они миновали предместье и по окольной дороге, пересекавшей
заросли, подъехали к уединенному ранчо, тому самому, куда
однажды уже привозили Роситу. Ее и на этот раз увезла Хосефа.
Страдалиц внесли в дом. Вскоре заметили, что одна больше
уже не страдает. Дочь привели в сознание, и она увидела, что ее
мать мертва.
Старухе растирали виски, смачивали губы, терли руки - все
было напрасно. Мать не услышала отчаянного крика дочери. Смерть
унесла ее в иной мир.
Глава LXV
Карлос смотрел на страшное зрелище из оконца в камере. Мы
сказали, что он смотрел молча. Это не совсем так. Время от
времени, когда окровавленная плеть тяжелее опускалась на спину
жертвы, из груди его вырывался сдавленный стон - невольное
выражение безмерной муки.
Вид Карлоса явственней, чем голос, выдавал сжигавшее его
нестерпимое пламя. Лицо его приводило в ужас тех, кто случайно
или из любопытства бросал взгляд на оконце. Мускулы окаменели,
остановившиеся глаза обведены темными кругами, за сжатыми
губами стиснуты зубы, на лбу блестят крупные капли пота.
Казалось, он больше не дышит и в лице его не осталось ни
кровинки. Оно было бледно, как смерть, и недвижимо, словно
высеченное из мрамора.
Со своего места Карлос мог видеть только два угла площади
- тот, где чудовищное истязание началось, и тот, где были
отсчитаны следующие двадцать пять ударов. Затем процессия
скрылась из виду, но, хотя страшное зрелище уже не терзало его
взор, Карлос не почувствовал облегчения. Он знал, что истязание
продолжается.
Он отошел от окошка. Теперь он принял решение - он решил
покончить с собой. Чаша страдания переполнилась, больше он не в
силах вынести. Смерть избавит его от мучений. Надо умереть.
Но как лишить себя жизни?
У него нет оружия, а если бы даже и было, со связанными
руками он все равно не смог бы им воспользоваться.
Что, если размозжить голову о стену?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93