Кратил. Мне кажется, ты говоришь правду.
Сократ. Тогда, ради Зевса, слушай. Разве нам не приходилось уже много раз
соглашаться, что хорошо установленные имена подобны тем вещам, которым они
присвоены, и что имена - это изображения вещей?
Кратил. Да.
Сократ. А если можно было бы с успехом изучать вещи из имен, но можно было
бы и из них самих - какое изучение было бы лучше и достовернее? По
изображению изучать саму вещь - хорошо ли она изображена - и истину,
которую являет отображение, или из самой истины изучать и ее самое, и ее
отображение, подобающим ли образом оно сделано?
Кратил. Мне кажется, это надо изучать из самой истины.
Сократ. Так вот, узнать, каким образом следует изучать и исследовать вещи,
это, вероятно, выше моих и твоих сил. Но хорошо согласиться и в том, что не
из имен нужно изучать и исследовать вещи, но гораздо скорее из них самих.
Кратил. Очевидно, Сократ .
Сократ. Тогда давай рассмотрим еще вот что, дабы с нас не обмануло
множество имен, сводящихся к одному и тому же: если, давая имена сущему,
учредители имен имели в виду, что все всегда шествует и течет,- а мне
представляется, что именно это они и подразумевали,- если так и случилось,
все же это не так, и сами они, словно попав в какой-то водоворот, мечутся
там и увлекают нас за собою. Смотри же, бесценный друг мой, что я часто
вижу, словно бы в грезах. Могли бы мы сказать, что есть что-то прекрасное и
доброе само по себе и что это относится к каждой существующей вещи? Или нет?
Кратил. Мне кажется, могли бы, Сократ .
Сократ. Тогда давай это рассмотрим. Я не о том говорю, что, если прекрасно
какое-то лицо или что-либо другое в этом роде, значит, все это течет -
вовсе нет. Но можно ли нам сказать, что и само прекрасное не остается
постоянно таким, каково оно есть?
Кратил. Безусловно, можно.
Сократ. Но можно ли тогда что-либо правильно именовать, если оно всегда
ускользает, и можно ли сначала сказать, что оно представляет собою то-то, а
затем, что оно уже такое-то, или же в тот самый момент, когда бы мы это
говорили, оно необходимо становилось уже другим и ускользало и в сущности
никогда бы не был таким, [каким мы его называли ]?
Кратил. Именно так.
Сократ. Но разве может быть чем-то то, что никогда не задерживается в одном
состоянии? Ведь если бы оно когда-нибудь задержалось в этом состоянии, то
тут же стало бы видно, что оно нисколько не изменяется; с другой стороны,
если дело обстоит так, и оно остается самим собой, как может оно изменяться
или двигаться, не выходя за пределы своей идеи ?
Кратил. Никак не может.
Сократ. Ведь в первом случае оно не могло бы быть никем познано. Ведь когда
познающий уже вот-вот бы его настигал, оно тотчас становилось бы иным и
отличным от прежнего, и нельзя было бы узнать, каково же оно или в каком
состоянии пребывает; а никакое познание, конечно, не познает того, о чем
известно, что оно не задерживается ни в каком состоянии.
Кратил. Да, это так.
Сократ. И видимо, нельзя говорить о знании, Кратил, если все вещи меняются
и ничто не остается на месте. Ведь и само знание - если оно не выйдет за
пределы того, что есть знание, - всегда остается знанием и им будет; если
же изменится самая идея знания, то одновременно она перейдет в другую идею
знания, то есть [данного] знания уже не будет. Если же оно вечно меняется,
то оно вечно - незнание. Из этого рассуждения следует, что не было бы ни
познающего, ни того, что должно быть познанным. А если существует вечно
познающее, то есть и познаваемое, есть и прекрасное, и доброе, и любая из
сущих вещей, и мне кажется, что с то, о чем мы сейчас говорили, совсем не
похоже на поток или порыв. Выяснить, так ли это или так, как говорят
последователи Гераклита и многие другие, боюсь, будет нелегко; и
несвойственно разумному человеку, обратившись к именам, ублажать свою душу
и, доверившись им и их присвоителям, утверждать, будто он что-то знает
(между тем как он презирает и себя, и вещи, в которых будто бы нет ничего
устойчивого, но все течет, как дырявая скудель, и беспомощно, как люди,
страдающие насморком), и думать, и располагать вещи так, как если бы все
они были влекомы течением и потоком. Поэтому-то, Кратил, дело обстоит,
может быть, так, а может быть, не так. Следовательно, здесь надо все
мужественно и хорошо исследовать и ничего не принимать на веру: ведь ты
молод и у тебя еще есть время. Если же, исследовав это, ты что-то откроешь,
поведай об этом и мне.
Кратил. Так я и сделаю. Все же знай, Сократ, что и сегодня я не в первый
раз об этом размышляю, и, когда я рассматриваю и перебираю вещи, мне
представляется, что они гораздо скорее таковы, как говорит Гераклит.
Сократ. Тогда, мой друг, ты и меня научишь в другой раз, когда
возвратишься. Теперь же ступай, отправляйся в деревню, как собирался. Вот и
Гермоген последует туда за тобой.
Кратил. Так и будет, Сократ. Но и ты до того времени попытайся это еще раз
обдумать.



Платон - Критий
Платон
Критий

Критий. Видишь ли, Тимей, тому, кто говорит с людьми о богах, легче внушить
к своим речам доверие, нежели тому, кто толкует с нами о смертных, ибо,
когда слушатели лишены в чем-то опыта и знаний, это дает тому, кто вздумает
говорить перед нами об этом, великую свободу действий. А уж каковы наши
сведения о богах, это мы и сами понимаем.
...Речи о небесных и божественных предметах мы одобряем, если они являют
хоть малейшую вероятность, речи о смертном и человеческом дотошно
проверяем. ...Смертное не легко, но, наоборот, затруднительно отобразить в
согласии с вероятностью.


Лейбниц - Монадология
Платон

Критон

Критон. Но ты уже видишь, Сократ, что необходимо также заботиться и о
мнении большинства. Теперь-то оно ясно, что большинство способно причинить
не какое-нибудь маленькое, а пожалуй что и величайшее зло тому, кто перед
ним оклеветан.
Сократ. Стало быть, уже не так-то должны мы заботиться о том, что скажет о
нас большинство, мой милый, а должны заботиться о том, что скажет о нас
тот, кто понимает, что справедливо и что несправедливо, - он один да еще
сама истина. [...] Подумай-ка ты опять вот о чем: стоим ли мы еще или не
стоим за то, что всего больше нужно ценить не жизнь как таковую, а жизнь
достойную?


Платон - Лисид
Платон
Лисид

- Ведь тот, мой друг, кто искушен в любовных делах, не восхваляет любимого
до того, как одержит над ним победу, страшась неожиданностей в будущем.
Вместе с тем и красавцы, когда кто-либо восхваляет их, преисполняются
высокомерием и самомнением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277