Несколько раз мы созванивались друг с другом, я был осведомлен обо всем, она же мало что знала обо мне. «Мне хотелось бы букет цветов, Хоа Хонг,— сказал я,— для моей дочери». В магазине были еще две продавщицы, я не имел права выйти из своей роли; но я имел право не скрывать радости по поводу рождения дочери. И старый хозяин, понемногу помогавший в магазине, внимательно рассматривал меня, мою искалеченную руку. Но во время нашей последней встречи Джилли еще не взрывал себя динамитом, он лишь кивнул и промолчал, когда я назвал свое имя: Рой Эдварде, положил цветы, как когда-то, и обещал вскоре снова прийти.
Ничего предосудительного не было в том, что приезжий американец, осмотревшись среди дочерей страны, решался на брак, когда рождался ребенок. Я не скрывал своей связи среди многочисленных знакомых, которых встречал на вечеринках, в бюро и посольстве, где с помощью денег и благожелательных слов успешно складывалась почти любая карьера. «Счастливчик, как подступиться к
такому цветочному хозяйству?» — спрашивал меня кое-кго, кю многое дал бы за то, чтобы приехать сюда свободным и хоЛостым. Многие привезли с собой семьи, обосновались на виллах с плавательными бассейнами и прочей роскошью; при случае захаживали в бордели и смаковали потом впечатления в мужских разговорах. Чаще всего я умышленно направлял разговоры в деловое русло, примирившись с тем, что меня считали оригиналом и нерешительным человеком, поэтому, когда меня спрашивали о «цветочном хозяйстве» и дальнейших планах, ничего другого не оставалось, как уклончиво отвечать. «Меня интересует рынок не сегодняшнего, а завтрашнего дня»,— заявлял я с улыбкой, предоставляя людям судачить и гадать. Таким образом разъяснялось неизбежное американское вторжение и готовность к войне, ввоз оружия и материальных средств, вложение капиталов, спрос и потребление. «Я помышляю о фирме «Мед-текс»,— объявил я однажды озадаченному обществу.— Марлевые бинты, перевязочные пакеты, бинты против ожогов, лейкопластыри, брезент — не потребуется ли все это безотлагательно и в больших количествах?»
Я все хорошо предусмотрел, и целая группа помощников в Сайгоне, как по мановению волшебной палочки, расчищала мне путь и устраняла все помехи, так что я был лишь рекламой фирмы «Медтекс», которую с большим умением основали Хоа Хонг, ее престарелый шеф, отец Тханга и другие подпольщики. От меня требовалось лишь ставить свое имя под готовыми контрактами, открывать счета, снимать деньги и брать ссуды у своих знакомых, у которых не было ни малейших сомнений по поводу этого предприятия. До сих пор в этой области давались распоряжения лишь по ввозу и заграничным военным поставкам, однако специальные американские силы все больше расширяли военные действия, так что потребление стремительно возросло, и основание фирмы немедленно приобрело стратегическое значение. Вскоре я уже поддерживал с официальными, полуофициальными и тайными армейскими инстанциями оживленную, крайне интересную переписку, дубликаты которой спешно переправлялись в партизанскую зону. Бывали и непосредственные запросы из клиник и полевых лазаретов, которые иногда приводили к личным контактам, спешным перевозкам и осмотру местности. Кроме того, я снискал похвалу и от своих «соотечественников», которые удивлялись моей готовности к риску, боевым воям и патриотическому настрою. «Да, я патриот,— заверял я их с чистым сердцем.— Кто здесь живет и закрывает глаза на факты, тот — подлец. Необходимо взять на себя определенные обязательства!»
Нет, меня больше не мучили ни угрызения совести, ни сомнения, когда я притворялся, повсюду проникал и выходил на след самой отталкивающей «правды». О войне говорили открыто, и повсюду мелькало американское оружие и военная форма. Едва ли можно было сосчитать, сколь много транспортных самолетов и кораблей доставляли в страну пополнение, а вскоре и целые армии. Почти полночи я просиживал в задней комнатке цветочного магазина Хоа Хонг, где был установлен небольшой передатчик, и все, что знал, думал и чувствовал, передавал в дельту Меконга. Поначалу я сам кодировал тексты, передавая их азбукой Морзе, выучив продавщиц на радисток, принимал передачи: запросы, указания, приказы. Иногда рядом со мной сидела Хоа Хонг, выбирая важные даты и цифры из балансов и служебной переписки «Медтекса», передавала мне доклады других подпольных групп и исчезала, пожав мне руку и сказав «до свидания», хотя мы никогда не знали, когда сможем увидеться в следующий раз. «Не так уж долго, потом будет мир»,— говорила она, когда я настаивал на том, чтобы упорядочить наконец нашу жизнь. Свою дочь я видел лишь мельком два-три раза, ее звали Бинь, что значит «мир». Однако война крала у нас день за днем, год за годом, все хорошее, что могло бы быть.
Хотел я того или нет, а мне как преуспевающему бизнесмену пришлось переехать в респектабельную пригородную виллу, окруженную стеной и колючей проволокой, с садом, плавательным бассейном, с голливудскими качелями. Дело не обошлось без штата прислуги и новой машины с шофером в придачу. Я вынужден был приглашать гостей, устраивать вечеринки, выслушивать всевозможные вопросы и шуточки по поводу своего холостого образа жизни. Поэтому однажды я всенародно объявил: «Теперь женюсь» — и, несмотря на все предостережения, ввел Хоа Хонг и Бинь в свой дом. Даже атташе американского посольства появился на свадьбе и преподнес букет красных роз, вероятно купленный на Рю Катина, где продавщицы передавали наши сводки в эфир даже во время этого торжества. (Большое количество информации мы получали на цветочных бланк-заказах: розы, сголько-то желтых, столько-то красных, гвоздики, нарциссы— что за чудесный код!) А Хоа Хонг, часто хмурившая лоб, когда я по необходимости говорил по-английски, являла свадебному обществу свою самую безоблачную радость, распорядилась сервировать коктейли, добавив самое лучшее из отечественной кухни: омары, побеги бамбука, рис по-сайгонски, отварное мясо, жареное мясо и напоследок акульи плавники, которые она рекламировала следующими словами: «Останки разбойника, ну что за неземное наслаждение! Может ли быть лучшее предзнаменование?»
В качестве подарков нам хотели навязать нескольких шимпанзе и одного леопарда вместе со служителями, этакий небольшой зоопарк, как здесь было принято. Однако я категорически воспротивился, персонал и без того стал слишком многочисленным; я едва знал, кому можно доверять в собственном доме. Но одному попугаю я разрешил допуск. После того, как он обжился, он с утра до вечера кричал имя нашей дочери: Бинь, Бинь, Бинь — такая отрадная музыка для ушей! Так или иначе все вертелось вокруг малышки, когда откладывались в сторону бухгалтерские книги «Медтекса» и шифровальные списки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Ничего предосудительного не было в том, что приезжий американец, осмотревшись среди дочерей страны, решался на брак, когда рождался ребенок. Я не скрывал своей связи среди многочисленных знакомых, которых встречал на вечеринках, в бюро и посольстве, где с помощью денег и благожелательных слов успешно складывалась почти любая карьера. «Счастливчик, как подступиться к
такому цветочному хозяйству?» — спрашивал меня кое-кго, кю многое дал бы за то, чтобы приехать сюда свободным и хоЛостым. Многие привезли с собой семьи, обосновались на виллах с плавательными бассейнами и прочей роскошью; при случае захаживали в бордели и смаковали потом впечатления в мужских разговорах. Чаще всего я умышленно направлял разговоры в деловое русло, примирившись с тем, что меня считали оригиналом и нерешительным человеком, поэтому, когда меня спрашивали о «цветочном хозяйстве» и дальнейших планах, ничего другого не оставалось, как уклончиво отвечать. «Меня интересует рынок не сегодняшнего, а завтрашнего дня»,— заявлял я с улыбкой, предоставляя людям судачить и гадать. Таким образом разъяснялось неизбежное американское вторжение и готовность к войне, ввоз оружия и материальных средств, вложение капиталов, спрос и потребление. «Я помышляю о фирме «Мед-текс»,— объявил я однажды озадаченному обществу.— Марлевые бинты, перевязочные пакеты, бинты против ожогов, лейкопластыри, брезент — не потребуется ли все это безотлагательно и в больших количествах?»
Я все хорошо предусмотрел, и целая группа помощников в Сайгоне, как по мановению волшебной палочки, расчищала мне путь и устраняла все помехи, так что я был лишь рекламой фирмы «Медтекс», которую с большим умением основали Хоа Хонг, ее престарелый шеф, отец Тханга и другие подпольщики. От меня требовалось лишь ставить свое имя под готовыми контрактами, открывать счета, снимать деньги и брать ссуды у своих знакомых, у которых не было ни малейших сомнений по поводу этого предприятия. До сих пор в этой области давались распоряжения лишь по ввозу и заграничным военным поставкам, однако специальные американские силы все больше расширяли военные действия, так что потребление стремительно возросло, и основание фирмы немедленно приобрело стратегическое значение. Вскоре я уже поддерживал с официальными, полуофициальными и тайными армейскими инстанциями оживленную, крайне интересную переписку, дубликаты которой спешно переправлялись в партизанскую зону. Бывали и непосредственные запросы из клиник и полевых лазаретов, которые иногда приводили к личным контактам, спешным перевозкам и осмотру местности. Кроме того, я снискал похвалу и от своих «соотечественников», которые удивлялись моей готовности к риску, боевым воям и патриотическому настрою. «Да, я патриот,— заверял я их с чистым сердцем.— Кто здесь живет и закрывает глаза на факты, тот — подлец. Необходимо взять на себя определенные обязательства!»
Нет, меня больше не мучили ни угрызения совести, ни сомнения, когда я притворялся, повсюду проникал и выходил на след самой отталкивающей «правды». О войне говорили открыто, и повсюду мелькало американское оружие и военная форма. Едва ли можно было сосчитать, сколь много транспортных самолетов и кораблей доставляли в страну пополнение, а вскоре и целые армии. Почти полночи я просиживал в задней комнатке цветочного магазина Хоа Хонг, где был установлен небольшой передатчик, и все, что знал, думал и чувствовал, передавал в дельту Меконга. Поначалу я сам кодировал тексты, передавая их азбукой Морзе, выучив продавщиц на радисток, принимал передачи: запросы, указания, приказы. Иногда рядом со мной сидела Хоа Хонг, выбирая важные даты и цифры из балансов и служебной переписки «Медтекса», передавала мне доклады других подпольных групп и исчезала, пожав мне руку и сказав «до свидания», хотя мы никогда не знали, когда сможем увидеться в следующий раз. «Не так уж долго, потом будет мир»,— говорила она, когда я настаивал на том, чтобы упорядочить наконец нашу жизнь. Свою дочь я видел лишь мельком два-три раза, ее звали Бинь, что значит «мир». Однако война крала у нас день за днем, год за годом, все хорошее, что могло бы быть.
Хотел я того или нет, а мне как преуспевающему бизнесмену пришлось переехать в респектабельную пригородную виллу, окруженную стеной и колючей проволокой, с садом, плавательным бассейном, с голливудскими качелями. Дело не обошлось без штата прислуги и новой машины с шофером в придачу. Я вынужден был приглашать гостей, устраивать вечеринки, выслушивать всевозможные вопросы и шуточки по поводу своего холостого образа жизни. Поэтому однажды я всенародно объявил: «Теперь женюсь» — и, несмотря на все предостережения, ввел Хоа Хонг и Бинь в свой дом. Даже атташе американского посольства появился на свадьбе и преподнес букет красных роз, вероятно купленный на Рю Катина, где продавщицы передавали наши сводки в эфир даже во время этого торжества. (Большое количество информации мы получали на цветочных бланк-заказах: розы, сголько-то желтых, столько-то красных, гвоздики, нарциссы— что за чудесный код!) А Хоа Хонг, часто хмурившая лоб, когда я по необходимости говорил по-английски, являла свадебному обществу свою самую безоблачную радость, распорядилась сервировать коктейли, добавив самое лучшее из отечественной кухни: омары, побеги бамбука, рис по-сайгонски, отварное мясо, жареное мясо и напоследок акульи плавники, которые она рекламировала следующими словами: «Останки разбойника, ну что за неземное наслаждение! Может ли быть лучшее предзнаменование?»
В качестве подарков нам хотели навязать нескольких шимпанзе и одного леопарда вместе со служителями, этакий небольшой зоопарк, как здесь было принято. Однако я категорически воспротивился, персонал и без того стал слишком многочисленным; я едва знал, кому можно доверять в собственном доме. Но одному попугаю я разрешил допуск. После того, как он обжился, он с утра до вечера кричал имя нашей дочери: Бинь, Бинь, Бинь — такая отрадная музыка для ушей! Так или иначе все вертелось вокруг малышки, когда откладывались в сторону бухгалтерские книги «Медтекса» и шифровальные списки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43