Она тогда неожиданно пришла к нему, и он до сих пор благодарен ей за это посещение.
Появилась Хельви с кофе. Глаза у нее покраснели.
Мужчины вспомнили свою демобилизацию и то, как они тащились в Таллин на скамейках дремавшего на каждой станции поезда. Хельви сразу же поняла, о чем говорили. Ведь и она была тогда среди них.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
В купе они сидели вшестером. Высокий и широкоплечий капитан Андрее Лапетеус, бывший командир пятой роты. Вчерашний батальонный адъютант, вечно хлопочущий, непоседливый Виктор Хаавик, на плечах которого поблескивали новенькие лейтенантские пого-
ны. Очаровательная, с большими серо-голубыми глазами медсестра санбата Хельви Каартна. Коренастый Оскар Пыдрус, бывший заместитель командира батальона но политчасти, солдаты привычно называли его комиссаром. Офицер штаба дивизии майор Лаури Роо-гас, продолжавший службу в Советской Армии. Шее тым был незнакомый им артиллерист, старший лейте нант, находившийся в купе уже раньше их,— вероятно, он сел в Tana — и не принимавший участия в беседе. Он явно не знал эстонского языка.
Андрее Лапетеус, прислонившись широким, угловатым плечом к стенке купе, искоса поглядывал на Хельви Каартна и уже в который раз думал, что больше он не должен откладывать разговора, который внесет во все полную ясность. Потом у него промелькнула мысль» что поезд скоро прибудет в Кехра. Он был оживлен, мысли разбегались.
— Капитан,— обратился к нему лейтенант Хаавик. Он хотел что-то спросить, но Лапетеус прервал его:
— Брось, Виктор. Попробуй без званий. Не забывай, что мы уже демобилизованы. Де-мо-би-ли-зо-ва-ны,— повторил он по слогам.— Гражданские. Постарайся привыкнуть.
— Так скоро не привыкнешь,— заметил майор Пыдрус. Скрестив руки на груди, он смотрел то на одного, то на другого.— Я ожидал как манны небесной дня когда смогу повесить мундир на вешалку, а теперь, когда этот день наступил, вдруг как-то растерялся.
Лейтенант Хаавик засмеялся громко и весело. Он выглядел совсем молодым, удлиненное, загорелое лицо дышало здоровьем и энергией.
Когда он смеялся, открывались его здоровые широкие белые зубы.
— Для меня ты останешься капитаном. И теперь, когда ты больше не капитан, ты не можешь запретить мне называть тебя капитаном.
Посмеялись.
Хельви Каартна хотела сказать, что Лапетеус останется капитаном и для нее, но удержалась. Потому что и Андрее сдерживался.
— А для меня этот час, который уже наступил для вас, означал бы целую катастрофу,— произнес майор Роогас.— Что я стал бы делать? Я не учился ничему другому, кроме военного дела, и, если говорить честно^ это мое призвание.
Хельви Каартна покачала головой:
— Я вам не верю. Война не может быть чьим-либо призванием. И вашим — меньше всего.
— Не огорчайте меня. После средней школы я поступил на курсы аспирантов *, оттуда в военную школу, из нее — на войну. Между учебой год служил в пулеметной роте и второй — командиром взвода в военной школе. Армия была моим домом, школой и местом работы. Война действительно не является моим призванием. Это я почувствовал уже под Великими Луками. Мне стало ясно, что война это нечто иное, чем маршировка, разборка и сборка вслепую пулемета и тщательно разрисованная условными знаками и черточками схема наступления на тактических учениях. Точнее говоря, моим призванием является содействие военному обучению.
Слова майора Роогаса относительно содействия военному обучению рассмешили всех. Они вообще часто хохотали и тогда, когда к этому не было причин. Самым серьезным оставался майор Роогас, для которого сегодняшняя поездка была обычной служебной поездкой в Таллин. Остальные, только что демобилизованные, уезжали из части.
Андрее Лапетеус бросил взгляд в окно и отметил;
— Кехра.
— Капитан,— снова начал Хаавик. И снова Лапетеус прервал его:
— Перестань, Виктор. Пыдрус опять сказал:
— Так скоро не привыкнуть.
Хельви Каартна смотрела на Андреса и думала, что привыкнуть действительно трудно. Она искала, но не могла уловить его взгляд.
— Капитан, ты уже знаешь, куда тебя направят на работу?
На этот раз Хаавик выпалил всю фразу одним духом, так что Лапетеус не успел ему помешать.
Хельви и Пыдрус захохотали. Усмехнулся и Лапетеус.
Майор Роогас улыбнулся.
Лапетеус заметил, что Хельви следит за ним, и отвел взгляд. Тут же ему показалось, будто Хельви поня-
1 Курсы аспирантов - курсы, где готовились младшие офицеры в буржуазной Эстонии.
ла, что он специально смотрит в сторону, и ему стало неловко. Он в свою очередь попытался поймать ее взгляд, но теперь она, видимо, избегала его взгляда. Неужели Хельви догадалась?
— Работы невпроворот,— неопределенно ответил он Хаавику. Точнее он и не мог бы сказать, так как нигде ничего не выяснял. Он знал лишь одно — из-за работы нет нужды нервничать, какое-нибудь место он в любом случае получит. Сказав так, он снова бросил взгляд на Хельви, но и теперь не разобрался, поняла она его или нет.
— Вы, вероятно, станете партийным секретарем? -— Хаавик обратился к майору Пыдрусу.— Вы были комиссаром, и место секретаря горкома или укома чудесно подошло бы вам. Если я ошибаюсь, прошу наказания полегче. Сегодня у меня язык не стоит на месте. В конце концов, все плохое и трудное позади, а впереди так много нового и хорошего, что глупости невольно лезут на язык.
Роогас запротестовал:
— Не плюйте в колодец, из которого вы до сих пор утоляли жажду.
Когда Хаавик вопросительно посмотрел на него, добавил:
— Я подразумеваю армию.
— Эти четыре года, что мы носили оружие, быть может, самые содержательные годы в нашей жизни,— сказал Лапетеус и опять посмотрел на Хельви. Теперь он поймал ее взгляд, и они испытующе посмотрели друг другу в глаза. «Хельви сегодня странная, — про себя размышлял Лапетеус. — Все же догадалась». Он не собирался оскорбить Хельви, совсем нет. Она замечательная женщина. Лапетеус хотел, чтобы все окончилось хорошо, чтобы он ни в чем не остался ее должником. Но он не мог освободиться от ощущения. Он ничего не обещал Хельви, не связывал себя клятвами. Все пришло словно само собой. Если бы это так и окончилось! Но Андрее Лапетеус чувствовал, что так, само собой, это окончиться не может. Что такой конец был бы неестественным. Однако ему было все труднее представить себе свой брак с Хельви.
— Я этого так не думал, — пояснил свои слова Хаавик.— Я не подразумевал Советскую Армию. Я не подразумевал батальоны и полки, где мы служили. Замечательные дела, которые мы делали. Боевое братство и фронтовую дружбу, которые нас объединяли. Я подразумевал войну. Навязанную фашистской Германией кровавую бойню.
— Боевое братство, фронтовая дружба, кровавая бойня. Вы любите громкие слова, — сказал Пыдрус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Появилась Хельви с кофе. Глаза у нее покраснели.
Мужчины вспомнили свою демобилизацию и то, как они тащились в Таллин на скамейках дремавшего на каждой станции поезда. Хельви сразу же поняла, о чем говорили. Ведь и она была тогда среди них.
ГЛАВА ВТОРАЯ
1
В купе они сидели вшестером. Высокий и широкоплечий капитан Андрее Лапетеус, бывший командир пятой роты. Вчерашний батальонный адъютант, вечно хлопочущий, непоседливый Виктор Хаавик, на плечах которого поблескивали новенькие лейтенантские пого-
ны. Очаровательная, с большими серо-голубыми глазами медсестра санбата Хельви Каартна. Коренастый Оскар Пыдрус, бывший заместитель командира батальона но политчасти, солдаты привычно называли его комиссаром. Офицер штаба дивизии майор Лаури Роо-гас, продолжавший службу в Советской Армии. Шее тым был незнакомый им артиллерист, старший лейте нант, находившийся в купе уже раньше их,— вероятно, он сел в Tana — и не принимавший участия в беседе. Он явно не знал эстонского языка.
Андрее Лапетеус, прислонившись широким, угловатым плечом к стенке купе, искоса поглядывал на Хельви Каартна и уже в который раз думал, что больше он не должен откладывать разговора, который внесет во все полную ясность. Потом у него промелькнула мысль» что поезд скоро прибудет в Кехра. Он был оживлен, мысли разбегались.
— Капитан,— обратился к нему лейтенант Хаавик. Он хотел что-то спросить, но Лапетеус прервал его:
— Брось, Виктор. Попробуй без званий. Не забывай, что мы уже демобилизованы. Де-мо-би-ли-зо-ва-ны,— повторил он по слогам.— Гражданские. Постарайся привыкнуть.
— Так скоро не привыкнешь,— заметил майор Пыдрус. Скрестив руки на груди, он смотрел то на одного, то на другого.— Я ожидал как манны небесной дня когда смогу повесить мундир на вешалку, а теперь, когда этот день наступил, вдруг как-то растерялся.
Лейтенант Хаавик засмеялся громко и весело. Он выглядел совсем молодым, удлиненное, загорелое лицо дышало здоровьем и энергией.
Когда он смеялся, открывались его здоровые широкие белые зубы.
— Для меня ты останешься капитаном. И теперь, когда ты больше не капитан, ты не можешь запретить мне называть тебя капитаном.
Посмеялись.
Хельви Каартна хотела сказать, что Лапетеус останется капитаном и для нее, но удержалась. Потому что и Андрее сдерживался.
— А для меня этот час, который уже наступил для вас, означал бы целую катастрофу,— произнес майор Роогас.— Что я стал бы делать? Я не учился ничему другому, кроме военного дела, и, если говорить честно^ это мое призвание.
Хельви Каартна покачала головой:
— Я вам не верю. Война не может быть чьим-либо призванием. И вашим — меньше всего.
— Не огорчайте меня. После средней школы я поступил на курсы аспирантов *, оттуда в военную школу, из нее — на войну. Между учебой год служил в пулеметной роте и второй — командиром взвода в военной школе. Армия была моим домом, школой и местом работы. Война действительно не является моим призванием. Это я почувствовал уже под Великими Луками. Мне стало ясно, что война это нечто иное, чем маршировка, разборка и сборка вслепую пулемета и тщательно разрисованная условными знаками и черточками схема наступления на тактических учениях. Точнее говоря, моим призванием является содействие военному обучению.
Слова майора Роогаса относительно содействия военному обучению рассмешили всех. Они вообще часто хохотали и тогда, когда к этому не было причин. Самым серьезным оставался майор Роогас, для которого сегодняшняя поездка была обычной служебной поездкой в Таллин. Остальные, только что демобилизованные, уезжали из части.
Андрее Лапетеус бросил взгляд в окно и отметил;
— Кехра.
— Капитан,— снова начал Хаавик. И снова Лапетеус прервал его:
— Перестань, Виктор. Пыдрус опять сказал:
— Так скоро не привыкнуть.
Хельви Каартна смотрела на Андреса и думала, что привыкнуть действительно трудно. Она искала, но не могла уловить его взгляд.
— Капитан, ты уже знаешь, куда тебя направят на работу?
На этот раз Хаавик выпалил всю фразу одним духом, так что Лапетеус не успел ему помешать.
Хельви и Пыдрус захохотали. Усмехнулся и Лапетеус.
Майор Роогас улыбнулся.
Лапетеус заметил, что Хельви следит за ним, и отвел взгляд. Тут же ему показалось, будто Хельви поня-
1 Курсы аспирантов - курсы, где готовились младшие офицеры в буржуазной Эстонии.
ла, что он специально смотрит в сторону, и ему стало неловко. Он в свою очередь попытался поймать ее взгляд, но теперь она, видимо, избегала его взгляда. Неужели Хельви догадалась?
— Работы невпроворот,— неопределенно ответил он Хаавику. Точнее он и не мог бы сказать, так как нигде ничего не выяснял. Он знал лишь одно — из-за работы нет нужды нервничать, какое-нибудь место он в любом случае получит. Сказав так, он снова бросил взгляд на Хельви, но и теперь не разобрался, поняла она его или нет.
— Вы, вероятно, станете партийным секретарем? -— Хаавик обратился к майору Пыдрусу.— Вы были комиссаром, и место секретаря горкома или укома чудесно подошло бы вам. Если я ошибаюсь, прошу наказания полегче. Сегодня у меня язык не стоит на месте. В конце концов, все плохое и трудное позади, а впереди так много нового и хорошего, что глупости невольно лезут на язык.
Роогас запротестовал:
— Не плюйте в колодец, из которого вы до сих пор утоляли жажду.
Когда Хаавик вопросительно посмотрел на него, добавил:
— Я подразумеваю армию.
— Эти четыре года, что мы носили оружие, быть может, самые содержательные годы в нашей жизни,— сказал Лапетеус и опять посмотрел на Хельви. Теперь он поймал ее взгляд, и они испытующе посмотрели друг другу в глаза. «Хельви сегодня странная, — про себя размышлял Лапетеус. — Все же догадалась». Он не собирался оскорбить Хельви, совсем нет. Она замечательная женщина. Лапетеус хотел, чтобы все окончилось хорошо, чтобы он ни в чем не остался ее должником. Но он не мог освободиться от ощущения. Он ничего не обещал Хельви, не связывал себя клятвами. Все пришло словно само собой. Если бы это так и окончилось! Но Андрее Лапетеус чувствовал, что так, само собой, это окончиться не может. Что такой конец был бы неестественным. Однако ему было все труднее представить себе свой брак с Хельви.
— Я этого так не думал, — пояснил свои слова Хаавик.— Я не подразумевал Советскую Армию. Я не подразумевал батальоны и полки, где мы служили. Замечательные дела, которые мы делали. Боевое братство и фронтовую дружбу, которые нас объединяли. Я подразумевал войну. Навязанную фашистской Германией кровавую бойню.
— Боевое братство, фронтовая дружба, кровавая бойня. Вы любите громкие слова, — сказал Пыдрус.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63