И для Лапетеуса нет других законов.
— Что его ждет? Легче терпеть, когда знаешь об этом.
Глаза Реэт снова наполнились слезами.
— Решение вопроса вашего мужа зависит не только от нас,— продолжал Юрвен.— Его решают, так сказать, по трем линиям. По служебной, партийной и по линии прокуратуры и суда. Точка зрения одного человека не много здесь значит. Прошли те времена, когда нарушали советскую законность и ленинские нормы партийной жизни. Теперь дела решают коллективно. Что касается лично меня, то я считаю, что к делу Лапетеуса нужно отнестись со всей принципиальностью. Я уверен, что его предыдущую деятельность примут во внимание. Он всегда стоял на позициях партии. Поручения, которые ему доверялись, он выполнял с чувством ответственности. С другой стороны, он все ж& задавил насмерть человека. Ответственного товарища, способного журналиста. Это усложняет дело. Многое зависит от того, какое решение примет суд. Могу вас заверить в одном: ничего не будет предпринято излишне поспешно. Служебную характеристику мы дадим ему положительную. Одно замечание: меня лично удивляет, что ваш супруг был пьян. Он часто употреблял алкоголь?
— Я не помню, чтобы он когда-нибудь напивался. На этот раз у него в гостях были фронтовые товарищи. Мы решили, что без меня им будет свободнее в своей компании. Иначе я не пошла бы к подруге. Мы обо всем договорились с Андресом Возможно, что за старыми воспоминаниями он и перебрал немного.
— Кто эти его фронтовые друзья? — спросил Юрвен.
— Всех я не знаю. Но с двумя встречалась и раньше. Товарищ Пыдрус и майор Роогас.
Юрвен резко подчеркнул:
— Я считаю, что Пыдрус и Роогас также виновны в этом деле.
— Я не думала об этом,— произнесла Реэт. Она не поняла Юрвена.
— Вся история заслуживает самого серьезного расследования.
— Мой муж выехал один. Его гости к тому времени ушли.
— Это немного меняет дело. Но моральная ответственность все же ложится на Пыдруса и Роогаса.
— Я рада, что вы понимаете Лапетеуса.
— Трудно поверить, что Лапетеус мог так поступить. Забыть, кто он и что он может себе позволить.
— Из-за этого он страшно страдает. Юрвен умолк.
— Не смею вас дольше беспокоить,— поднимаясь, сказала она и протянула ему руку с тонкими девичьими пальцами,— Разрешите еще раз поблагодарить вас.
— Пожалуйста, пожалуйста. Всего хорошего, товарищ Лапетеус. Всего хорошего.
Реэт улыбнулась сквозь слезы, повернулась и мелкими, семенящими шагами направилась к двери. Юрвен остановил ее:
— Минутку. Чуть не забыл. Передайте своему супругу, что мы не спешим с рассмотрением его заявления об уходе. Сейчас комбинатом управляет главный инженер, он временно исполняет обязанности директора.
Эти слова сильно подействовали на Реэт. Она смогла только пробормотать:
— Я скажу ему.
Домой она шла подавленная. Задело, что Андрее не сказал ей о заявлении, отправленном в совнархоз. Он не должен поступать так необдуманно. Не посоветовавшись с ней, не сказав даже полслова.
«Андрее не считает меня больше своей женой,— подумала Реэт.— Я дам ему развод». Но тут же это решение показалось ей чересчур поспешным. Что о них подумают, если они теперь разойдутся? На нее будутсмотреть косо. Но ведь во всем виноват Андрее, только он. Так размышляла она, сама не веря в свои рассуждения. Все казалось бессмысленным.
Вдруг ей до боли стало жалко Виктора Хаавика, Почувствовал а, будто вся ее жизнь растоптана,
2
М у р у к. Я восхищаюсь тобой.
Р е э т А что я должна делать? Плакать? Разве лучше, зели бы я плакала?
My рук. Ты редкостный человек. Древняя эстонка. Как ни сгибают тебя, ты все же гордо выпрямляешься.
Р е э т О, господи, неужели нельзя без пышных слов. Я хочу жить, и я живу. Редкостный человек, древняя эсгонка и другие подобные слова — все это пустозвонство.
М у р у к. Ты любишь его.
Р е э г. Он мой муж.
М у р у к. Как его состояние?
Р е э т. Плохо. Очень плохо. Я говорила с главным врачом и с хирургом. Попросила вызвать консультанта из Ленинграда. Обещали. Я не привыкла к бездеятельности. Теперь приходится. Завтра пойду в райком партии. В совнархозе к Аидресу относятся хорошо. Его даже не освободили от работы. Андрее послал им заявление об уходе, но заместитель начальника управления заверил меня, что они не спешат дать ему ход» Товарищ Лапетеус не преступник, а жертва глупого несчастья. Именно так сказали мне.
М у р у к. Своих людей они оберегают.
Р е э т. Андрее достоин этого. Невероятный работяга,
М у р у к. И я уважаю Андреса.
Реэт. Судебный процесс, наверно, не состоится.
М у р у к. Не будь пессимисткой.
Реэт. Руки и лицо у него словно у покойника.
My рук. Длительная высокая температура, пребывание в постели — от этого всегда желтеет кожаПройдет.
Реэт. Для Андреса было бы лучше умереть.
Мурук оторопел.
Реэт. Я знаю, что так говорить нельзя. Но что лучше: год балансировать на грани жизни и смерти или сразу умереть?
556
My рук. Я понимаю тебя. Успокойся. Ты желаешь ему добра.
P е э т. Видишь, я плачу. Скоро и ты перестанешь восхищаться мной. Я сейчас ненавижу себя. Завтра схожу в райком партии. Как ты думаешь: исключат его из партии или нет?
My рук. Я уже сказал, что своих людей они берегут.
Р е э т. Это было бы хорошо.
М у р у к. Андрее отделается легко.
Р е э т. Самое ужасное то, что он не хочет легко отделаться. Я предчувствую, что в суде Андрее не скажет в свою защиту ни слова. Несчастье странно подействовало на него. Он предлагает мне развод.
М у р у к. Предлагает развод? Почему?
Р е э т. Что он мог бы сказать на суде?
М у р у к. Мне кажется, ты чего-то боишься. Доверься мне. Ты знаешь, что я всегда готов помочь тебе.
Р е э т. Нет, нет. Мне нечего бояться. Я просто представила себе, как он будет держаться на процессе. Вероятно, станет обвинять себя.
М у р у к. Он все же убил человека. Реэт. Я хочу думать о смерти Виктора. Мурук. Вы хорошо подходили друг к другу. Я тоже сохранил о Хаавике добрые воспоминания. Реэт. Да. Я собралась поехать к Тийветам, и Вик-
тор заметил меня на Центральной площади. На том месте, где раньше был футбольный стадион «Калева».
Или примерно на том месте. Он возвращался из Рак-вере. Пусть люди говорят что хотят.
My рук. Я же сказал тебе—наплюй на болтовню. Реэт. Скажи честно, что ты слыхал? My рук. Ничего, кроме обычных сплетен. Ведь это происшествие само дает основу для фантазии. Случай-то необычный.
Реэт. В райком я схожу обязательно. Ты там никого не знаешь?
М у р у к. Один из профессоров нашего института — член райкома. Член пленума, как они говорят. Но он не имеет веса. А из работников аппарата я не знаю никого. Советую говорить с секретарями.
Реэт. Все затягивается. Андрее почти не поправляется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
— Что его ждет? Легче терпеть, когда знаешь об этом.
Глаза Реэт снова наполнились слезами.
— Решение вопроса вашего мужа зависит не только от нас,— продолжал Юрвен.— Его решают, так сказать, по трем линиям. По служебной, партийной и по линии прокуратуры и суда. Точка зрения одного человека не много здесь значит. Прошли те времена, когда нарушали советскую законность и ленинские нормы партийной жизни. Теперь дела решают коллективно. Что касается лично меня, то я считаю, что к делу Лапетеуса нужно отнестись со всей принципиальностью. Я уверен, что его предыдущую деятельность примут во внимание. Он всегда стоял на позициях партии. Поручения, которые ему доверялись, он выполнял с чувством ответственности. С другой стороны, он все ж& задавил насмерть человека. Ответственного товарища, способного журналиста. Это усложняет дело. Многое зависит от того, какое решение примет суд. Могу вас заверить в одном: ничего не будет предпринято излишне поспешно. Служебную характеристику мы дадим ему положительную. Одно замечание: меня лично удивляет, что ваш супруг был пьян. Он часто употреблял алкоголь?
— Я не помню, чтобы он когда-нибудь напивался. На этот раз у него в гостях были фронтовые товарищи. Мы решили, что без меня им будет свободнее в своей компании. Иначе я не пошла бы к подруге. Мы обо всем договорились с Андресом Возможно, что за старыми воспоминаниями он и перебрал немного.
— Кто эти его фронтовые друзья? — спросил Юрвен.
— Всех я не знаю. Но с двумя встречалась и раньше. Товарищ Пыдрус и майор Роогас.
Юрвен резко подчеркнул:
— Я считаю, что Пыдрус и Роогас также виновны в этом деле.
— Я не думала об этом,— произнесла Реэт. Она не поняла Юрвена.
— Вся история заслуживает самого серьезного расследования.
— Мой муж выехал один. Его гости к тому времени ушли.
— Это немного меняет дело. Но моральная ответственность все же ложится на Пыдруса и Роогаса.
— Я рада, что вы понимаете Лапетеуса.
— Трудно поверить, что Лапетеус мог так поступить. Забыть, кто он и что он может себе позволить.
— Из-за этого он страшно страдает. Юрвен умолк.
— Не смею вас дольше беспокоить,— поднимаясь, сказала она и протянула ему руку с тонкими девичьими пальцами,— Разрешите еще раз поблагодарить вас.
— Пожалуйста, пожалуйста. Всего хорошего, товарищ Лапетеус. Всего хорошего.
Реэт улыбнулась сквозь слезы, повернулась и мелкими, семенящими шагами направилась к двери. Юрвен остановил ее:
— Минутку. Чуть не забыл. Передайте своему супругу, что мы не спешим с рассмотрением его заявления об уходе. Сейчас комбинатом управляет главный инженер, он временно исполняет обязанности директора.
Эти слова сильно подействовали на Реэт. Она смогла только пробормотать:
— Я скажу ему.
Домой она шла подавленная. Задело, что Андрее не сказал ей о заявлении, отправленном в совнархоз. Он не должен поступать так необдуманно. Не посоветовавшись с ней, не сказав даже полслова.
«Андрее не считает меня больше своей женой,— подумала Реэт.— Я дам ему развод». Но тут же это решение показалось ей чересчур поспешным. Что о них подумают, если они теперь разойдутся? На нее будутсмотреть косо. Но ведь во всем виноват Андрее, только он. Так размышляла она, сама не веря в свои рассуждения. Все казалось бессмысленным.
Вдруг ей до боли стало жалко Виктора Хаавика, Почувствовал а, будто вся ее жизнь растоптана,
2
М у р у к. Я восхищаюсь тобой.
Р е э т А что я должна делать? Плакать? Разве лучше, зели бы я плакала?
My рук. Ты редкостный человек. Древняя эстонка. Как ни сгибают тебя, ты все же гордо выпрямляешься.
Р е э т О, господи, неужели нельзя без пышных слов. Я хочу жить, и я живу. Редкостный человек, древняя эсгонка и другие подобные слова — все это пустозвонство.
М у р у к. Ты любишь его.
Р е э г. Он мой муж.
М у р у к. Как его состояние?
Р е э т. Плохо. Очень плохо. Я говорила с главным врачом и с хирургом. Попросила вызвать консультанта из Ленинграда. Обещали. Я не привыкла к бездеятельности. Теперь приходится. Завтра пойду в райком партии. В совнархозе к Аидресу относятся хорошо. Его даже не освободили от работы. Андрее послал им заявление об уходе, но заместитель начальника управления заверил меня, что они не спешат дать ему ход» Товарищ Лапетеус не преступник, а жертва глупого несчастья. Именно так сказали мне.
М у р у к. Своих людей они оберегают.
Р е э т. Андрее достоин этого. Невероятный работяга,
М у р у к. И я уважаю Андреса.
Реэт. Судебный процесс, наверно, не состоится.
М у р у к. Не будь пессимисткой.
Реэт. Руки и лицо у него словно у покойника.
My рук. Длительная высокая температура, пребывание в постели — от этого всегда желтеет кожаПройдет.
Реэт. Для Андреса было бы лучше умереть.
Мурук оторопел.
Реэт. Я знаю, что так говорить нельзя. Но что лучше: год балансировать на грани жизни и смерти или сразу умереть?
556
My рук. Я понимаю тебя. Успокойся. Ты желаешь ему добра.
P е э т. Видишь, я плачу. Скоро и ты перестанешь восхищаться мной. Я сейчас ненавижу себя. Завтра схожу в райком партии. Как ты думаешь: исключат его из партии или нет?
My рук. Я уже сказал, что своих людей они берегут.
Р е э т. Это было бы хорошо.
М у р у к. Андрее отделается легко.
Р е э т. Самое ужасное то, что он не хочет легко отделаться. Я предчувствую, что в суде Андрее не скажет в свою защиту ни слова. Несчастье странно подействовало на него. Он предлагает мне развод.
М у р у к. Предлагает развод? Почему?
Р е э т. Что он мог бы сказать на суде?
М у р у к. Мне кажется, ты чего-то боишься. Доверься мне. Ты знаешь, что я всегда готов помочь тебе.
Р е э т. Нет, нет. Мне нечего бояться. Я просто представила себе, как он будет держаться на процессе. Вероятно, станет обвинять себя.
М у р у к. Он все же убил человека. Реэт. Я хочу думать о смерти Виктора. Мурук. Вы хорошо подходили друг к другу. Я тоже сохранил о Хаавике добрые воспоминания. Реэт. Да. Я собралась поехать к Тийветам, и Вик-
тор заметил меня на Центральной площади. На том месте, где раньше был футбольный стадион «Калева».
Или примерно на том месте. Он возвращался из Рак-вере. Пусть люди говорят что хотят.
My рук. Я же сказал тебе—наплюй на болтовню. Реэт. Скажи честно, что ты слыхал? My рук. Ничего, кроме обычных сплетен. Ведь это происшествие само дает основу для фантазии. Случай-то необычный.
Реэт. В райком я схожу обязательно. Ты там никого не знаешь?
М у р у к. Один из профессоров нашего института — член райкома. Член пленума, как они говорят. Но он не имеет веса. А из работников аппарата я не знаю никого. Советую говорить с секретарями.
Реэт. Все затягивается. Андрее почти не поправляется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63