Угрожали автоматами, что-то каркали по-своему. Потом русские начали бомбить. Я, наверное, похожа на чучело, не обессудьте. Я ведь ушла прямо из хлева, не успела и переодеться-то. (В этом месте Вески вставил, что аккуратный человек не пойдет в хлев в праздничной одежде, на что женщина благодарно улыбнулась.) В чем в хлеву была, в том и в лес убежала. Немцы трещали из автоматов, бомбы или мины, что уж там было, рвались - трах да трах. Все кругом в огне. Огонь, и грохот, и вой. Все у меня в голове смешалось, и вот я здесь, прямо как на посмешище всем. (Тут Вески снова прервал ее и заверил, что никто над ней не смеется.) Старое пальто и сбитые туфли. И в машине, на которой меня сюда довезли, был еще гвоздь, я зацепилась и почти начисто оторвала рукав. Корова осталась в хлеву недоеная. Все добро в доме пришлось бросить. Немцы не позволили ничего взять с собой. Все кричали "шнеллер" и "шнеллер". Вы меня дальше не посылайте, я уже достаточно далеко ушла. Оставьте у себя, могу вам еду варить... И дома нашего теперь, наверное, уже нет. Хлев завалился уже тогда, когда меня выгоняли. Осколки свистели над головой, от колодца столб пламени в небо рванул. Добро-то нельзя бы бросать, так ведь эсэсовцы. А что я могу против автоматов? Что мне теперь делать? Русские дали поесть и... Боже мой, далеко ли меня увезут-то? Когда я обратно вернусь? Я человек чистый, не смотрите, что на мне поношенное пальто и рваные туфли. Я была как раз в хлеву, когда пришли немцы, и вот теперь я здесь.
Вески утешал ее. Он спросил у беглянки, как поступили с новоземельцами, отобрали землю или оставили. Женщина объяснила, что земля отошла прежним хозяевам и что она радовалась, что не взяла прирезка, потому что в их деревне двух новоземельцев расстреляли и одну женщину, Клариссу Лепик,- муж ушел вместе
с отступавшей Красной Армией,- арестовали и увезли в Нарву.
Обо всем этом Вески рассказал своим товарищам,
Рассказывал, а душу грызла забота о судьбе Юты, дочери и третьего, кого он еще не видал.
Война, сотни раз проклятая война, всю жизнь она смешала...
Ночью он снова мучался от приступа боли.
Старшина роты Рюнк терпеливо ждал большого боя. Он не мог избавиться от предчувствия, что не все бу дет хорошо, что получится не так, как он мечтал.
Капитан Аава часто видел сны. Они очень походили один на другой. Аава видел себя дохма. Он проверяет ученические тетради, жена заглядывает в дверь и улыбается. Подходит к нему и говорит: "Почему тебя так долго не было?" - "Я был на войне, ты ведь знаешь, что я был на войне". Вдруг он оказался в военной форме, жена заплакала. Исчезли тетради и письменный стол. И они уже не дома, а в землянке. Жена стоит в дверях и улыбается сквозь слезы. Иногда сон начинался по-другому. Он не проверял ученические тетради. Он вообще не был дома. И землянки не было. Но была жена, и она улыбалась и потом плакала.
Часто во сне Аава говорил с капитаном Сауэром, Это были путаные, пестрые сны. По утрам капитан не мог вспомнить подробностей, но странное ощущение долго не исчезало.
Кашлял капитан Аава меньше, чем в начале войны.
Он видел, что старший лейтенант Мянд страдает, но помочь товарищу не умел.
Пришел сержант Вески и сообщил:
- Выступаем
- Что? - разволновался Тяэгер.
- Завтра пятидесятикилометровый поход,
- Иди к черту! - рассердился Тязгер.
- Махнем к морю. И тогда будет бой. Вот только я не знаю, будет ли нашим противником вторая дивизия или так просто повозимся,- пояснил старшина взвода.
Поход проходил в полной боевой обстановке. Ши-нельные скатки через плечо, на спине вещмешки, полное вооружение и боеприпасы. Пекло солнце. Уже первые километры вогнали людей в пот.
- Хоть бы ветерок! - горевал Тислер, смахивая со лба пот, заливавший глаза.
Вийес едва тащил ноги. Глаза у него ввалились, лицо побледнело.
- Смотри не отстань,- предупредил Рюнк. Вийес попросил Тяэгера:
- Будь другом, помоги.
- По деревням шляться ты можешь, этакий сморчок, а за девчатами бегает, как гончая. Поди ты к черту!
- Ребята, не хнычьте! Война есть война,- сказал проходивший мимо старшина роты.
Мяги обернулся и крикнул:
- Прекратить разговоры в строю! Тяэгер не обратил внимания:
- Война - это кара для человека. Война не нужна, но если уж она началась, полагается воевать, А как назвать то, что делаем мы?
- Прекратить разговоры! - снова послышался голос командира взвода.
Поздно вечером, после похода и отражения воображаемого противника, когда рота ужинала, с совещания офицеров прибыл сияющий Мяги:
- Нам объявили благодарность.
- А мне плевать! - презрительно бросил Тяэгер. Командир взвода объяснил:
- Благодарность командующего армией. Такую благодарность заслужить не так-то просто.
- Все одно,- непоколебимо стоял на своем пулеметчик.
Но вопросов, требующих ответа, у Тяэгера накопилось много. Один - и самый важный: почему их не отправляют на фронт? Сотни дивизий сражаются, только их держат в тылу. На юге идут наступательные бои, на севере жмут так, что земля дрожит, а они, как зеленые новобранцы, повторяют азы. И не поможет здесь никакая благодарность, ну да, за десять часов прошли пятьдесят километров и после этого на берегу моря еще
в войну поиграли... Если б их похвалили за освобождение клочка земли хотя бы с ладонь величиной, тогда порадовался бы, а теперь... Капитан как-то сказал, что их ожидают дома. Энн тогда еще спросил, как он, Тяэгер, думает: ожидают ли? И вот теперь они, хотя их прихода ждут тысячи людей на родине, все еще занимаются осточертевшими учениями.
Из штаба батальона задыхаясь пришел длинный тощий связной и срочно позвал куда-то командира взвода.
- Мяги не легче, чем нам,- с упреком заметил Вески пулеметчику.- Такая гонка до седьмого пота!
- Тяэгер его ловко отбрил,- сказал Лоог.
- Ты, тыловая крыса, хватит губами шлепать! - вздохнул Тяэгер.- После Нарвы получишь право вмешиваться в разговор мужчин.
- Ничего-то ты, Биллем, не понимаешь. Ведь нас специально берегут,- продолжал Вески,- Мы ведь будем нужны в Эстонии. Я уже давно понял это.
- А и верно! - согласился Урмет.- Неужели вы не соображаете, что после войны мы будем, как говорится, кадрами?
Лоог спросил:
- Кадрами? Как это? Тяэгер махнул рукой.
- Берегут! Кадры! Сочиняете невесть что,- проворчал он.- И все равно пи один народ не сме^т отсиживаться за чужой спиной. Ни один, даже самый маленький.
1
Шли уже несколько дней. С полным снаряжением. В полном боевом порядке.
- Скоро Чудское озеро,- сказал Кальм. Тяэгер широко улыбнулся:
- Наконец-то!
- Не говори "гоп", пока не перепрыгнешь. Мало мы топали из одного леса в другой...- протянул Рауднаск, У него болели ноги. Рюнк устроил так, что Рауднаск мог бы ехать в телеге хозвзвода, но он отказался.
Вески сказал:
- Нет, это не обычный поход.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69