ПАУЛЬ КУУСБЕРГ
Второе я Энна Кальма
Роман (эст)
1
Ночью прибыло еще около сотни человек. Карантин был переполнен.
Таких оборванных людей политрук Рейн Мянд здесь еще не видел. Правда, и остальные в большинстве пришли из трудармии, с лесозаготовок или со строек. Разорванные о сучья или о гвозди, обгорелые у костров шинели. Прожженные искрами, замасленные ватники. Френчи в заплатах. Затасканные штатские пиджаки и пальто. Стоптанные и неумело починенные высокие сапоги, валенки, калоши, даже лапти, сплетенные из липового лыка. Попадались приличные брюки и крепкие юфтевые ботинки, но они утопали в море заношенной до невозможности одежды и обуви. Но даже в сравнении с этим на новичках были просто лохмотья.
Уже по внешнему виду, по выражению лиц большинства в карантине можно было судить о пережитых трудностях, но и в этом отношении мужчины, прибывшие последними, как бы ставили точку над «i»« Ввалившиеся щеки, неделями и месяцами небритые бороды. Руки в коросте, с желтыми от махорки пальцами и растрескавшимися ногтями, опухшие, обмороженные ноги.
Они ссорились из-за лучших мест, подозревали друг друга при дележе пищи, и уже в первый день один из них попался в краже. Во сне политрук Мянд видел тупые глаза, руки, тянувшиеся за чужим куском, и, проснувшись, он обругал себя сентиментальным мещанином.
Разговор с новичками не получался. Вскоре Рейн Мянд понял, что многие относились к нему с недоверием. Они будто давали ему понять: «Говори, раз тебя поставили говорить, но верим мы тебе или нет — это дело другое». Одно их все же интересовало, а именно — что теперь будет? Правда ли, что создается еще одна эстонская дивизия? Его объяснение, что дивизия уже сформирована и что они бойцы этой дивизии, видимо, нравилось. И сообщения с фронта они слушали внимательно, но многие его утверждения вызывали недоверчивые ухмылки.
Сквозь тонкую дощатую перегородку донеслись свисток и команда дежурного, выстраивавшего бойцов, назначенных в наряд. Гул в землянке усилился. Кто-то громко и грязно ругался.
— Ты кого подозреваешь, недоносок? Он еще говорит! Нужна мне твоя бритва! Катись к дьяволу!
Доносились выкрики, смех, проклятия, шарканье ног. Через несколько минут стало потише. Вдруг Рейн Мянд ясно услышал:
— Если не встанешь в строй, позову политрука. Эти слова тяжело задели Рейна. Уже несколько раз
ему казалось, что политработник в глазах некоторых прибывших из стройбатов — это человек, которого нужно бояться. Его передернуло от случайно услышанной фразы.
— Встать! Приказ начальника! Нечего дурака разыгрывать!
«Видимо, дежурный»,— подумал политрук. Что ответили дежурному, он не услышал.
— Черт! Ты еще пожалеешь!
Быстрые шаги приближались. Стук — и предположение Рейна Мянда оправдалось, дежурный стоял в дверях.
— Товарищ политрук, я прошу вашей помощи. Тут один — его зовут Кальм — насмехается над распоряжениями. Его назначили в наряд, а он полеживает себе на нарах.
Внешне дежурный маю отличался от прибывших ночью. Пропитавшийся потом ватник, залатанные галифе. Только сапоги у него были хорошие, с высокими каблуками и крепкими голенищами. Широкий офицерский ремень, подпоясывающий ватник, начищенные до блеска сапоги и подчеркнуто прямая, подтянутая осанка придавали ему вид кадрового военного»
Рейн Мянд испытующее посмотрел на стоящего в дверях:
— Кто вы такой?
— Дежурный, товарищ политрук.
— Кто вы такой?
Дежурный смешался, но собрался с духом и доложил:
— Дежурный по карантину липник 1 запаса Симуть. Мянд еше раз смерил его взглядом:
— Что это за метод убеждения — угрожать докладом политруку?
Дежурный еще больше вытянулся и ответит:
— Виноват, товарищ политрук. Извините... Я не сумел иначе. Как дежурный, я должен был сам справиться, но трудармия развалила дисциплину, товарищ политрук.
Слова липника запаса, прозвучавшие искренне, рассеяли недоверие.
— Хорошо,— передумал Рейн Мянд,— пойдемте.
В землянке между парами было сумрачно.
Санитарный карантин был организован штабом дивизии, так как среди прибывших оказались больнее заразными болезнями. Это строение в полсотни метров длиной мало отличалось от расположенных рядом землянок, в которых размещались формируемые роты и батареи. Крыша опиралась на толстые круглые балки. Стены и потолок облицованы расколотыми вдоль бревнами. Четыре двухэтажных ряда нар, протянувшиеся с одного конца землянки до другого, были сделаны из того же материала. В постоянном полумраке,— свет проникал сквозь узкие полоски окошек, расположенных на уровне земли,— светлые балки казались коричневато-серыми. В тусклом полумраке серыми, вернее — бесцветными, казались и жители землянки.
Дежурный провел политрука в другой конец землянки.
— Здесь, товарищ политрук. Слева, на верхних нарах. Первый. Второй освобожден от нарядов. Ноги опухли.
На нарах лежали двое.
— Встать! — рявкнул дежурный.
1 Л и п и и к — прапорщик — самое младшее офицерское звание в армии буржуазией Эстонии.
Лежавший с краю не шелохнулся.
— Встать! —во всю глотку заорал дежурный. Хотел повторить приказание и в третий раз, но резкий жест Рейна Мянда заставил его замолчать.
Политрук забрался на верхние нары, дежурный тупо смотрел ему вслед. Наверху Мянд, чтобы не удариться головой о потолок, пригнулся.
Человек лежал, подогнув колени. На тощем, заросшем и немытом лице странно поблескивали глаза. Костлявые, растрескавшиеся руки были сложены на груди, Под головой вещевой мешок и валенки с оторвавшимися подошвами. Этот человек был из последней партии.
— Почему вы не выполняете приказания? — спросил Мянд.
Молчание.
— Вы больны?
Снова молчание. Дежурный — его голова торчала над нарами — презрительно скривил губы.
Политрук хотел встретиться со взглядом лежавшего, но тот то ли из безразличия, то ли из упрямства смотрел только в потолок.
— Сколько вам лет?
Пальцы лежавшего задрожали. Он повернул голову, взор на мгновение остановился на Мянде, но ни одного слова не сорвалось с его губ.
Глаза этого человека потрясли Мянда. Такие пустые, ничего не понимающие глаза могут быть или у сумасшедшего, или у умирающего.
— Энн, дьявол, отвечай же! С тобой говорят по-человечески,— послышалось вдруг от двери, и к ним подошел огромный человек, выше дежурного ростом и много шире в плечах. На нем была серая красноармейская шинель, стянутая в талии веревкой.
Энн и теперь не открыл рта, а человек сказал:
— Парень горяч. Горяч и глуп.
Кто-то злорадно хихикнул. Смех послышался от двери. Там собрались люди, они с любопытством следили за происходящим. Рейн обратился к лежащему на нарах:
— Вы думаете о том, что вас ожидает? Не забывайте, что вы в Красной Армии!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Второе я Энна Кальма
Роман (эст)
1
Ночью прибыло еще около сотни человек. Карантин был переполнен.
Таких оборванных людей политрук Рейн Мянд здесь еще не видел. Правда, и остальные в большинстве пришли из трудармии, с лесозаготовок или со строек. Разорванные о сучья или о гвозди, обгорелые у костров шинели. Прожженные искрами, замасленные ватники. Френчи в заплатах. Затасканные штатские пиджаки и пальто. Стоптанные и неумело починенные высокие сапоги, валенки, калоши, даже лапти, сплетенные из липового лыка. Попадались приличные брюки и крепкие юфтевые ботинки, но они утопали в море заношенной до невозможности одежды и обуви. Но даже в сравнении с этим на новичках были просто лохмотья.
Уже по внешнему виду, по выражению лиц большинства в карантине можно было судить о пережитых трудностях, но и в этом отношении мужчины, прибывшие последними, как бы ставили точку над «i»« Ввалившиеся щеки, неделями и месяцами небритые бороды. Руки в коросте, с желтыми от махорки пальцами и растрескавшимися ногтями, опухшие, обмороженные ноги.
Они ссорились из-за лучших мест, подозревали друг друга при дележе пищи, и уже в первый день один из них попался в краже. Во сне политрук Мянд видел тупые глаза, руки, тянувшиеся за чужим куском, и, проснувшись, он обругал себя сентиментальным мещанином.
Разговор с новичками не получался. Вскоре Рейн Мянд понял, что многие относились к нему с недоверием. Они будто давали ему понять: «Говори, раз тебя поставили говорить, но верим мы тебе или нет — это дело другое». Одно их все же интересовало, а именно — что теперь будет? Правда ли, что создается еще одна эстонская дивизия? Его объяснение, что дивизия уже сформирована и что они бойцы этой дивизии, видимо, нравилось. И сообщения с фронта они слушали внимательно, но многие его утверждения вызывали недоверчивые ухмылки.
Сквозь тонкую дощатую перегородку донеслись свисток и команда дежурного, выстраивавшего бойцов, назначенных в наряд. Гул в землянке усилился. Кто-то громко и грязно ругался.
— Ты кого подозреваешь, недоносок? Он еще говорит! Нужна мне твоя бритва! Катись к дьяволу!
Доносились выкрики, смех, проклятия, шарканье ног. Через несколько минут стало потише. Вдруг Рейн Мянд ясно услышал:
— Если не встанешь в строй, позову политрука. Эти слова тяжело задели Рейна. Уже несколько раз
ему казалось, что политработник в глазах некоторых прибывших из стройбатов — это человек, которого нужно бояться. Его передернуло от случайно услышанной фразы.
— Встать! Приказ начальника! Нечего дурака разыгрывать!
«Видимо, дежурный»,— подумал политрук. Что ответили дежурному, он не услышал.
— Черт! Ты еще пожалеешь!
Быстрые шаги приближались. Стук — и предположение Рейна Мянда оправдалось, дежурный стоял в дверях.
— Товарищ политрук, я прошу вашей помощи. Тут один — его зовут Кальм — насмехается над распоряжениями. Его назначили в наряд, а он полеживает себе на нарах.
Внешне дежурный маю отличался от прибывших ночью. Пропитавшийся потом ватник, залатанные галифе. Только сапоги у него были хорошие, с высокими каблуками и крепкими голенищами. Широкий офицерский ремень, подпоясывающий ватник, начищенные до блеска сапоги и подчеркнуто прямая, подтянутая осанка придавали ему вид кадрового военного»
Рейн Мянд испытующее посмотрел на стоящего в дверях:
— Кто вы такой?
— Дежурный, товарищ политрук.
— Кто вы такой?
Дежурный смешался, но собрался с духом и доложил:
— Дежурный по карантину липник 1 запаса Симуть. Мянд еше раз смерил его взглядом:
— Что это за метод убеждения — угрожать докладом политруку?
Дежурный еще больше вытянулся и ответит:
— Виноват, товарищ политрук. Извините... Я не сумел иначе. Как дежурный, я должен был сам справиться, но трудармия развалила дисциплину, товарищ политрук.
Слова липника запаса, прозвучавшие искренне, рассеяли недоверие.
— Хорошо,— передумал Рейн Мянд,— пойдемте.
В землянке между парами было сумрачно.
Санитарный карантин был организован штабом дивизии, так как среди прибывших оказались больнее заразными болезнями. Это строение в полсотни метров длиной мало отличалось от расположенных рядом землянок, в которых размещались формируемые роты и батареи. Крыша опиралась на толстые круглые балки. Стены и потолок облицованы расколотыми вдоль бревнами. Четыре двухэтажных ряда нар, протянувшиеся с одного конца землянки до другого, были сделаны из того же материала. В постоянном полумраке,— свет проникал сквозь узкие полоски окошек, расположенных на уровне земли,— светлые балки казались коричневато-серыми. В тусклом полумраке серыми, вернее — бесцветными, казались и жители землянки.
Дежурный провел политрука в другой конец землянки.
— Здесь, товарищ политрук. Слева, на верхних нарах. Первый. Второй освобожден от нарядов. Ноги опухли.
На нарах лежали двое.
— Встать! — рявкнул дежурный.
1 Л и п и и к — прапорщик — самое младшее офицерское звание в армии буржуазией Эстонии.
Лежавший с краю не шелохнулся.
— Встать! —во всю глотку заорал дежурный. Хотел повторить приказание и в третий раз, но резкий жест Рейна Мянда заставил его замолчать.
Политрук забрался на верхние нары, дежурный тупо смотрел ему вслед. Наверху Мянд, чтобы не удариться головой о потолок, пригнулся.
Человек лежал, подогнув колени. На тощем, заросшем и немытом лице странно поблескивали глаза. Костлявые, растрескавшиеся руки были сложены на груди, Под головой вещевой мешок и валенки с оторвавшимися подошвами. Этот человек был из последней партии.
— Почему вы не выполняете приказания? — спросил Мянд.
Молчание.
— Вы больны?
Снова молчание. Дежурный — его голова торчала над нарами — презрительно скривил губы.
Политрук хотел встретиться со взглядом лежавшего, но тот то ли из безразличия, то ли из упрямства смотрел только в потолок.
— Сколько вам лет?
Пальцы лежавшего задрожали. Он повернул голову, взор на мгновение остановился на Мянде, но ни одного слова не сорвалось с его губ.
Глаза этого человека потрясли Мянда. Такие пустые, ничего не понимающие глаза могут быть или у сумасшедшего, или у умирающего.
— Энн, дьявол, отвечай же! С тобой говорят по-человечески,— послышалось вдруг от двери, и к ним подошел огромный человек, выше дежурного ростом и много шире в плечах. На нем была серая красноармейская шинель, стянутая в талии веревкой.
Энн и теперь не открыл рта, а человек сказал:
— Парень горяч. Горяч и глуп.
Кто-то злорадно хихикнул. Смех послышался от двери. Там собрались люди, они с любопытством следили за происходящим. Рейн обратился к лежащему на нарах:
— Вы думаете о том, что вас ожидает? Не забывайте, что вы в Красной Армии!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69