Соловьев жадно смотрел в окно вагона.
Тислер размышлял про себя, что если говорят правду и фашисты сколотили различные полицейские батальоны и легионы, то получается как в гражданскую войну: с одной стороны красные, с другой - белые.
Сярглепп пытался представить себе, как будут смотреть на него родители и сестра, когда он придет домой с автоматом за плечами, с комсомольским билетом в нагрудном кармане. Вот смеху будет!
Харри Ханимяги и Альберт Пакас с любопытством разглядывали командира батальона: не так часто он запросто приходит в роту. Может быть, он еще что-нибудь расскажет? Но капитан Аава молча смотрел в окно.
Вечером капитан Аава сказал своему заместителю, капитану Виноградову:
- Почему-то я не предполагал, что мы вступим в Эстонию через Нарву. Я представлял себе, что это произойдет на юге. Через Псков - Печоры-Выру. Ведь от Великих Лук до южной Эстонии рукой подать. Мне казалось, что поэтому-то нас там и держали.
Капитан Виноградов откровенно признался, что он не думал, каким путем они пойдут. Но был уверен, что корпус примет участие в боях за освобождение Эстонии.
Весь вечер капитан Аава просидел у окна. Вдали виднелись четырех-пятиэтажные дома. Рядом с железной дорогой зияли огромные воронки от бомб. Потом промелькнуло несколько разбитых орудий. В стороне, на голом поле, стоял обгоревший танк. "Видимо, подъезжаем к Ленинграду",- думал капитан.
Лейтенант Симуль подвинулся к командиру батальона и сказал:
- Как мне хотелось бы стать одним из защитников Ленинграда!
Капитан Аава не ответил.
Когда другие уже укладывались спать, лейтенант Симуль сидел, схватившись обеими руками за голову.
- Я сойду с ума.,.- бубнил он себе под нос, но все же достаточно громко, чтобы мог услышать командир батальона. Но и на этот раз капитан Аава не ответил.
На станции Калище дивизия выгрузилась.
- Почему мы не едем дальше? - спрашивал Тяэгер у каждого встречного. Он спросил это и у лейтенанта Симуля.
- Я больше не в курсе дел,- необычно любезно извинился Симуль.- Меня насильно посылают в Ленинград, в госпиталь. Мучительные боли. Проклятая контузия...
Придав своему землистому лицу выражение умирающего, он потащился к вокзалу. Тяэгер непонимающе смотрел ему вслед.
- Шевелись, ребята, шевелись! - крикнул Рюнк бойцам, хлопотавшим у вагонов.
И обратился к Тяэгеру:
- Спроси у Мянда. А еще лучше - у самого "старика", командира полка. Он знает. А мы знаем столько же, сколько и ты, Сярглепп! Опять ты титьки заголил, как кормящая мать! Лондонский курортник, а не солдат!
- Наверное, впереди дорога разбита,- рассуждал Вески.- Отсюда до границы Эстонии недалеко.
- Хочешь въехать в Нарву в спальном вагоне? - засмеялся Урмет.- Топай, браток, топай! С пятки на носок. Было бы о чем говорить - всего сто километров, да еще по холодку.
Станцию Калище немцы так и не взяли, хотя около двух с половиной лет окружали эту небольшую прибрежную полоску. Батальон остановился в деревне вблизи станции. Задымили полевые кухни.
- Сперва дадут каши, потом начнется марш,- сообщил Соловьев.
Тяэгер допытывался:
- Куда?
Соловьев свернул папироску.
- На запад, браток, на запад.
- Дал бы бог! - пробурчал Тяэгер. Ему не сиде-
лось. Но пойти было некуда. К тому же запретили далеко отходить. Тяэгер топтался на месте, как медведь в клетке.
Неподалеку стоял дом.
Тяэгер остановился возле Кальма.
- Видишь? - указал он на здание.
- Красивый дом,- сказал Кальм.
- Стекла целы. Занавески.
Тяэгер направился к дому. Какая-то непреодолимая сила влекла его туда. Кальм пошел вместе с ним, Вески и Соловьев потащились вслед.
- Куда это ты? - спросил Кальм.
- Так просто... Смотри, на окне горшок с цветами,
- Фикус,- сказал Вийес.
- У фикуса листья шире. Пальма? - высказал свое мнение Соловьев.
У домл Тяэгер остановился. Дом казался удивительно мирным - гардины на окне, горшок с цветами, видневшийся сквозь гардины, всё...
- Ох дьявол! - выругался он вдруг. Вески вздохнул:
- Как мой дом. Смотри, и березы растут..! Он потоптался на месте и вдруг решил:
- Пойду попрошу попить.
Он ПОДРЯЛСЯ по ступенькам крыльца и постучал. Тишина.
Постучался снова.
Дверь открылась. На пороге появилась пожилая женщина. Она, видимо, несколько побаивалась пришельца, И Вески как-то растерялся. Наконец пробормотал:
- Вода. Пить. Извините... Хозяйка впустила его в дом.
Скоро он сно&а вышел и позвал других:
- Пошли, погреемся.
Тяэгер обил снег с валенок и последовал за ним. Пошли и остальные. В прихожей Тяэгер увидел яркую полосатую дорожку и снова вернулся на улицу. Здесь он еще раз тщательно отряхнул снег с валенок и лишь после этого решился войти в комнату. И другие, прежде нем последовать за Тяэгером, старательно счистили снег с валенок. Они приводили себя в порядок, как будто входили не в простой деревенский дом, а в высокий жтаб, где так и снуют полковники и генералы.
Хозяйка серьезно смотрела на них,
Крашеные полы, стены, оклеенные обоями, занавески на окнах, на столе вышитая скатерть, куча снежно-белых подушек на кровати. Маленький, чистый и Зютный деревенский дом напоминал о мирном времени, о котором каждый мечтал в глубине сердца. Два с половиной года они жили в лесу, в бараках пли в землянках. Немногие сохранившиеся под Великими Луками здания были разграблены, разбиты, пусты и холодны, вернувшиеся в них люди еще ничего не успели привести в порядок. Здесь все по-другому, как до войны.
Хозяйка пригласила гостей садиться.
Сквозь открытую дверь виднелась кухня. На полке рядами стояли четырехугольные, покрытые глазурью банки двух размеров для муки, сахара, риса и других продуктов. "Наверное, фарфоровые",- подумал Кальм. У них в Таллине были такие же банки, только из жести. На полке стояли миски, горшочки, тарелки. Посуда сверкала чистотой.
Потом взор Кальма остановился на книжной полке с ючеными ножками: такая же полка была у теги в Пайде.
Тяэгер как-то удивленно рассматривал все это.
Вески, указывая на скатерть, прошептал:
- Юта умеет вышивать так же красиво. Хозяйка крикнула в соседнюю комнату:
- Фома Никифорович!
В комнату вошел старик лет семидесяти.
- Гости у нас.
Голос женщины дрогнул.
У них было четверо сыновей. Самый старший, Александр, погиб в финскую войну. Двое, Петр и Виктор, пропали без вести в самом начале войны. Четвертый, Леонид, убит. Обо всем этом рассказала хозяйка. Испросила сквозь слезы:
- Как вы думаете, может, Петр и Виктор живы?
- Живы они, - сказал Соловьев. - Многие пропавшие без вести потом объявлялись.
Тяэгер утвердительно кивнул.
Все они пожелали, чтобы сыновья хозяйки оказались живы, чтобы произошло чудо, которого она так ожидает.
Когда солдаты уходили,- Рюнк прислал за ними ефрейтора Лоога,- хозяйка призналась, что сперва боялась их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69