Еще и еще раз увидел он, как на склоне холма вспыхивала Пламя и раскрывалась земля.
Кальм понял, что он не слышит.
Кто-то, согнувшись, бежал прямо к нему. Кто это? Свой или немец? Видел он еще плохо. Подгонямый Инстинктом самосохранения, он сделал движение, чтобы взять винтовку, но не смог тронуться с места.
Теперь на него смотрели чьи-то взволнованные, испуганные глаза. Между этими взволнованными испуганными глазами сбегала темно-красная, почти черная извилистая полоска. Он узнал политрука.
В тот же момент вокруг загремело, заскрипело, загудело.
Он снова слышал.
— Спокойно! Я отгребу землю.
И хотя Кальм никогда не любил политрука, сейчас его голос показался Энну невыразимо близким.
Вскоре он снова смог двигаться. Осторожно пошевелил он руками, потом ногами. Кажется, все в порядке.
— Снаряд завалил землей. Как самочувствие? Кальм сел и увидел, что по лицу политрука сочится
кровь.
— Я перевяжу,— сказал он и начал искать индивидуальный пакет.
Мянд подал ему свой:
Царапина. Крови у меня больше, чем полагается.
Не договорив, он вдруг опрокинул Кальма и бросился ничком и сам. Трах-трах-трах — в воздухе засвистели осколки мин.
— Корова, сволочь! — обругал Мянд немецкий шестиствольный миномет.
Они лежали друг против друга, и Кальм перевязал политруку голову.
— Винтовку удержишь? — спросил Мянд, Кальм кивнул головой.
— Фрицы могут атаковать в любой момент. Вблизи они не так страшны.
Политрук вскочил и быстро побежал к следующему бойцу.
Кальм смотрел ему вслед, услыхав усиливающийся свист, втянул голову в плечи и изо всех сил прижался к земле. Снаряд разорвался далеко за его спиной. Кальм торопливо очистил винтовку от земли, проверил, работает ли замок, и, не отрывая глаз, следил за туманом впереди.
Рядом послышался голос Тяэгера:
— Энн!
— Что?
— Командир третьего взвода ранен. Туда назначен Симуль. Вместо него теперь Мяги. Приказано передать дальше, Вийес на крик Кдльма не ответил. Подавляя страх, Кальм подполз к нему. Вийес, живой и здоровый, скрючился в старой воронке от снаряда.
— Ну и грохот! Хуже, чем в аду,— подал он голос.
Кальму показалось, что на дне воронки робко скорчился он сам, а не Вийес. Думать об этом было омерзительно.
2
Бинокль не очень-то помогал капитану Сауэру. Туман мешал, все более сгущавшийся туман. Постоянно прерывалась телефонная связь со штабом полка. Сауэра беспокоила неопределенность положения. Наступление врага началось раньше, чем батальон успел занять оборону. Гвардейцы должны были ночью передать им свои позиции, но все получалось иначе. Хорошо еще, что налажена связь с соседней частью, которая уже месяц ведет ожесточенные бои. Капитан Сауэр знал, что и эта часть во время прорыва в конце ноября и в идущих сейчас оборонительных боях понесла тяжелые потери. Но сохранила боевой дух. Так же, как соседи, должны сражаться и они, эстонцы. Но это нелегко. Немцы подтянули сюда большие силы. Вчера им удалось вклиниться в оборону гвардейской дивизии, а сегодня они явно пытаются углубить и расширить прорыв. По направлению огня орудий и минометов врага командир батальона видел, что основной удар на этот раз придется принять их полку.
Мысленно капитан Сауэр проклинал холмы, покрьь вавшне все видимое пространство. Попробуй здесь ориентироваться. Да еще в тумане. На такой местности и в такую погоду фрицев заметишь, когда они будут уже под носом.
Ему вспомнился теплый, душный, августовский день. Поля, рощи, кустарник. В тот раз они ожидали немцев слева, с юго-востока. Но их атаковали с противоположного направления, с северо-запада, и люди растерялись. Их батальон с трудом спасся от окружения. А две роты соседнего батальона попали в мешок, половина людей погибла в бою, остальных взяли в плен. Поэтому капитан Сауэр особенно заботился о связи и требовал от командиров рот, чтобы те тщательно следили за стыками подразделений.
Опасения командира батальона были не напрасны.
Перед первой ротой появились танки. Сперва один, потом второй, третий. За танками едва виднелись в тумане вражеские автоматчики. Приближаясь, они казались-то гигантами, то маленькими темными пятнышками. Лейтенант Аава понял, что это из-за тумана, который не покрывал холмы и долины ровным серым слоем ваты, а медленно полз то плотными, то редкими облаками.
Все, что лейтенант Аава в свое время зубрил в военной школе и чему сам учил солдат, учил весной и летом на Урале, повторял в Кирилово,— все это вдруг вылетело из головы. Что предпринять, как действовать? Он заставил себя успокоиться. Постепенно мысли стали послушнее. Разум подсказал, что опасность станет значительно меньше, если удастся отсечь автоматчиков от танков. Он хотел сказать это сержанту Мяги, которого только что назначили командиром взвода, но отовсюду уже открыли огонь. Он начался беспорядочно, редкими винтовочными выстрелами и как бы нащупывающими цель пулеметными очередями, но быстро становился все плотнее и плотнее. Немцев это не остановило. И что самое удивительное — ни один вражеский солдат не упал, как будто атакующие были заколдованы.
Лейтенант Аава крикнул Мяги, чтобы бойцы целились ниже, и пополз к легкому пулемету. Он увидел искаженное от возбуждения лицо Тяэгера, но сразу понял, что ни пулеметчик, ни его помощник не потеряли самообладания. Тут же он заметил впадину и заполз туда. Поспешно снял висевший на шее автомат и приготовился к стрельбе. Возможно, что ему полагалось делать что-то другое, но он не мог. Они не должны уступить нажиму врага, чего бы это ни стоило. Его ме-фо— здесь, именно в этой впадине, и нигде больше. ^та мысль вытеснила и перевесила все остальные, всю кодами изучавшуюся офицерскую премудрость.
Он пытался целиться спокойно. Было бы, вероятно, правильнее стрелять по бойницам танка, потому что первая стальная громадина покачивалась уже всего в тридцати — сорока метрах. Но как будто кто-то другой направил автомат на появившихся из-за танка Немцев. Первая очередь прошла мимо. Он крепко сжал
Губы и постарался крепче держать оружие дрожащими от возбуждения руками.
Он еще не успел закончить второй очереди, как один из бегущих упал. Аава не знал, от его пули ИЛИ нет. Но руки стали послушнее. Упал второй немец, третий. Бросив взгляд на танк, Аава удивился — тот пятился. И две другие бронированные машины изменили направление. Теперь они двигались не прямо, а наискосок вправо.
На склоне холма, он не увидел ни одного вражеского солдата, замерзшая земля словно поглотила их«
Метрах в десяти впереди разорвались две гранаты. Потом еще две. Над головой свистели пули. Значит, наступавшие были вынуждены залечь.
Теперь в нем проснулся командир.
Прежде всего нужно сменить место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Кальм понял, что он не слышит.
Кто-то, согнувшись, бежал прямо к нему. Кто это? Свой или немец? Видел он еще плохо. Подгонямый Инстинктом самосохранения, он сделал движение, чтобы взять винтовку, но не смог тронуться с места.
Теперь на него смотрели чьи-то взволнованные, испуганные глаза. Между этими взволнованными испуганными глазами сбегала темно-красная, почти черная извилистая полоска. Он узнал политрука.
В тот же момент вокруг загремело, заскрипело, загудело.
Он снова слышал.
— Спокойно! Я отгребу землю.
И хотя Кальм никогда не любил политрука, сейчас его голос показался Энну невыразимо близким.
Вскоре он снова смог двигаться. Осторожно пошевелил он руками, потом ногами. Кажется, все в порядке.
— Снаряд завалил землей. Как самочувствие? Кальм сел и увидел, что по лицу политрука сочится
кровь.
— Я перевяжу,— сказал он и начал искать индивидуальный пакет.
Мянд подал ему свой:
Царапина. Крови у меня больше, чем полагается.
Не договорив, он вдруг опрокинул Кальма и бросился ничком и сам. Трах-трах-трах — в воздухе засвистели осколки мин.
— Корова, сволочь! — обругал Мянд немецкий шестиствольный миномет.
Они лежали друг против друга, и Кальм перевязал политруку голову.
— Винтовку удержишь? — спросил Мянд, Кальм кивнул головой.
— Фрицы могут атаковать в любой момент. Вблизи они не так страшны.
Политрук вскочил и быстро побежал к следующему бойцу.
Кальм смотрел ему вслед, услыхав усиливающийся свист, втянул голову в плечи и изо всех сил прижался к земле. Снаряд разорвался далеко за его спиной. Кальм торопливо очистил винтовку от земли, проверил, работает ли замок, и, не отрывая глаз, следил за туманом впереди.
Рядом послышался голос Тяэгера:
— Энн!
— Что?
— Командир третьего взвода ранен. Туда назначен Симуль. Вместо него теперь Мяги. Приказано передать дальше, Вийес на крик Кдльма не ответил. Подавляя страх, Кальм подполз к нему. Вийес, живой и здоровый, скрючился в старой воронке от снаряда.
— Ну и грохот! Хуже, чем в аду,— подал он голос.
Кальму показалось, что на дне воронки робко скорчился он сам, а не Вийес. Думать об этом было омерзительно.
2
Бинокль не очень-то помогал капитану Сауэру. Туман мешал, все более сгущавшийся туман. Постоянно прерывалась телефонная связь со штабом полка. Сауэра беспокоила неопределенность положения. Наступление врага началось раньше, чем батальон успел занять оборону. Гвардейцы должны были ночью передать им свои позиции, но все получалось иначе. Хорошо еще, что налажена связь с соседней частью, которая уже месяц ведет ожесточенные бои. Капитан Сауэр знал, что и эта часть во время прорыва в конце ноября и в идущих сейчас оборонительных боях понесла тяжелые потери. Но сохранила боевой дух. Так же, как соседи, должны сражаться и они, эстонцы. Но это нелегко. Немцы подтянули сюда большие силы. Вчера им удалось вклиниться в оборону гвардейской дивизии, а сегодня они явно пытаются углубить и расширить прорыв. По направлению огня орудий и минометов врага командир батальона видел, что основной удар на этот раз придется принять их полку.
Мысленно капитан Сауэр проклинал холмы, покрьь вавшне все видимое пространство. Попробуй здесь ориентироваться. Да еще в тумане. На такой местности и в такую погоду фрицев заметишь, когда они будут уже под носом.
Ему вспомнился теплый, душный, августовский день. Поля, рощи, кустарник. В тот раз они ожидали немцев слева, с юго-востока. Но их атаковали с противоположного направления, с северо-запада, и люди растерялись. Их батальон с трудом спасся от окружения. А две роты соседнего батальона попали в мешок, половина людей погибла в бою, остальных взяли в плен. Поэтому капитан Сауэр особенно заботился о связи и требовал от командиров рот, чтобы те тщательно следили за стыками подразделений.
Опасения командира батальона были не напрасны.
Перед первой ротой появились танки. Сперва один, потом второй, третий. За танками едва виднелись в тумане вражеские автоматчики. Приближаясь, они казались-то гигантами, то маленькими темными пятнышками. Лейтенант Аава понял, что это из-за тумана, который не покрывал холмы и долины ровным серым слоем ваты, а медленно полз то плотными, то редкими облаками.
Все, что лейтенант Аава в свое время зубрил в военной школе и чему сам учил солдат, учил весной и летом на Урале, повторял в Кирилово,— все это вдруг вылетело из головы. Что предпринять, как действовать? Он заставил себя успокоиться. Постепенно мысли стали послушнее. Разум подсказал, что опасность станет значительно меньше, если удастся отсечь автоматчиков от танков. Он хотел сказать это сержанту Мяги, которого только что назначили командиром взвода, но отовсюду уже открыли огонь. Он начался беспорядочно, редкими винтовочными выстрелами и как бы нащупывающими цель пулеметными очередями, но быстро становился все плотнее и плотнее. Немцев это не остановило. И что самое удивительное — ни один вражеский солдат не упал, как будто атакующие были заколдованы.
Лейтенант Аава крикнул Мяги, чтобы бойцы целились ниже, и пополз к легкому пулемету. Он увидел искаженное от возбуждения лицо Тяэгера, но сразу понял, что ни пулеметчик, ни его помощник не потеряли самообладания. Тут же он заметил впадину и заполз туда. Поспешно снял висевший на шее автомат и приготовился к стрельбе. Возможно, что ему полагалось делать что-то другое, но он не мог. Они не должны уступить нажиму врага, чего бы это ни стоило. Его ме-фо— здесь, именно в этой впадине, и нигде больше. ^та мысль вытеснила и перевесила все остальные, всю кодами изучавшуюся офицерскую премудрость.
Он пытался целиться спокойно. Было бы, вероятно, правильнее стрелять по бойницам танка, потому что первая стальная громадина покачивалась уже всего в тридцати — сорока метрах. Но как будто кто-то другой направил автомат на появившихся из-за танка Немцев. Первая очередь прошла мимо. Он крепко сжал
Губы и постарался крепче держать оружие дрожащими от возбуждения руками.
Он еще не успел закончить второй очереди, как один из бегущих упал. Аава не знал, от его пули ИЛИ нет. Но руки стали послушнее. Упал второй немец, третий. Бросив взгляд на танк, Аава удивился — тот пятился. И две другие бронированные машины изменили направление. Теперь они двигались не прямо, а наискосок вправо.
На склоне холма, он не увидел ни одного вражеского солдата, замерзшая земля словно поглотила их«
Метрах в десяти впереди разорвались две гранаты. Потом еще две. Над головой свистели пули. Значит, наступавшие были вынуждены залечь.
Теперь в нем проснулся командир.
Прежде всего нужно сменить место.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69