- Страшно, когда услыхала ваш язык. В де-ЁЯподдатом году эс гонцы здесь свирепствовали. Грабили ужас как. Еще почище, чем солдаты Юденича.
- Это были белые, Екатерина Николаевна. Что о белых говорить! - вмешался ее муж.
- Говорят, и сейчас есть такие эстонцы. Под Кингисеппом облавы делали и партизан ловили. Злые и грубые, как немцы. Одну повесили, детей держали в сарае на морозе. И русских не терпят, видеть не могут.
- Екатерина Николаевна,- снова с непривычной для Кальма почтительностью обратился хозяин к своей жене,- ведь эстонцы бывают всякие, как и мы, русские. Кулаки, пролетарии - всякие. За многие годы, слава богу, мы научились в таких делах разбираться. И эстонцы, наверное, плачут, стыдятся страшных дел полицейских батальонов, так же, как мы не знаем, куда глаза девать, когда о власовцах речь заходит. Кулак или хозяин фабрики, он, конечно, ненавидит таких русских, которые помогают эстонцам советскую власть устанавливать.
Кальм не все понял и потом, когда они уже маршировал по заснеженному шоссе, попросил Соловьева перевести.
Потом долго шел молча и наконец взволнованно сказал:
- Хозяин прав.
Кальм думал, что между такими людьми, как Мянд и Рейноп, непреодолимая пропасть. И его, Энна, путь разошелся с путем Мати. Мати считает, что таких, как Энн Кальм, нужно расстреливать, Теперь единомышленники Рейнопа ожидают их под Нарвой. А вдруг среди них и сам Мати? Он хотел поделиться своими мыслями с Соловьевым, но передумал и не сказал ни слова.
На третий день марш был окончен. Штаб батальона разместился в деревне, роты - в высоком еловом лесу. Взводы начали строить землянки.
- Видишь, снова мы себе пещеры роем. Мне это осточертело,- жаловался Тяэгер Кальму.- Почему нас не направили под Нарву? От этой кротовой жизни у меня уже ревматизм в пояснице. Неужели мы так и не пойдем в бой? Почему русские должны воевать и умирать за нас?
XII
1
Зиму сменила весна, весну - раннее лето, а дивизия все еще стояла за рекой Лугой. Штабы в деревнях, роты в лесах. Учения месяц оборонных работ и снова учения.
В седьмой роте третьего батальона произошли кое-какие изменения.
В роту вернулся Карл Агур. Он окончил военное училище, носил на погонах лейтенантские звездочки, и назначили его заместителем командира роты. Старший сержант Юри Вески стал старшиной первого взвода. Командиром отделения назначили сержанта Тислера. Энн Кальм получил повышение - стал ефрейтором.
И еще одно дело. Выросла семья Тислера. Жена родила ему дочь.
А в остальном все по-прежнему.
Внйес по вечерам исчезал в деревне, и когда утром, составляя строевую рапортичку, он клевал носом, Тюнк ругал его:
- Ты что, развлекаться сюда прибыл? - Так я ничего...
- Мянд приказал предупредить. В последний раз,
- Откуда он знает? - испугался ротный писарь.
- Ему по ночам не спится. Увидал, что твое место пусто, дал взбучку мне и Мяги. Рассердился всерьез.
- Ну, назначьте Лоога на мое место. Я иначе не могу.
- На гауптвахту бы надо тебя...
- И это не помогло бы, Отто. Оиа изумительная женщина. После войны поеду к вей, буду в России жить. Чего ты смеешься?
- По годам - мужик, по уму - ребенок. В каждой деревне теряешь голову. Брось шутки шутить. Попадешься - пеняй на себя.
Разговор с Рюнком опечалил Вийеса. Но ночью он опять исчез.
Тяэгер стал мрачным и хмурым. Он всем возражал и на учениях держался тупо, как деревянная колода. Крепко довелось помучиться с ним командиру взвода Мяги. Единственный, с кем Тяэгер немного считался, был старший лейтенант Мянд. Сейчас никто не хотел ссориться с командиром роты, потому что он стал суровее и требовательнее, чем когда бы то ни было раньше.
- Как Симуль,- горевал Тислер.
- Нет,- защищал Мянда Тяэгер,- я на его месте еще хуже был бы. Такая жизнь любого из себя выведет. Советская Армия ведет бой на западе от реки Наровы где-то под Аувере, а мы здесь учения проводим.
Вдруг Вески показал зубы:
- Не ной. Раз приказано ожидать, так жди, хотя сердце и сочится кровью. Придет время, бросят и нас вперед,- тогда покажешь себя.
Старший лейтенант Мянд попытался забыть Кирсти, забыть свою неудачную любовь. Но справиться со своим чувством он не мог. Избегал встреч с Кирсти, а когда они иногда все же встречались, держался так, как будто между ними ничего произошло. Только сам Рейн Мянд знал, какого огромного напряжения это ему СТОИЛО.
Он загружал себя работой, стал очень требовательным к подчиненным.
Днем ему еще удавалось не думать о Кирсти, но по ночам он не мог никуда уйти от воспоминаний.
Известие о рождении дочери привело Тислера в вос" торг.
- Во время войны женщины должны бы приносить сыновей,-сказал Мяги.- Но от человека из Самбрука нельзя требовать большего.
Тислер смеялся. Он был так счастлив, что не ответил на подначку друга.
Лоог хихикал:
- Его ли эго ребенок-то?
- Из тебя, наверное, никогда человек не выйдет,- сказал ему Вески.
Тислер смеялся й на слова Лоога. Его ничего не трогало.
Все свое свободное время Лоог посвящал завязыванию знакомств Й связей. Долгое время он обхаживал батальонного адъютанта. Он бросил курить, выменял на табак алюминиевый портсигар, на котором были выгравированы ели, горы и сабля, дал выгравировав еще слова: "От бойцов бат. лейт. Симулю" - подарил его адъютанту. Он чистил сапоги Симуля и оказывал ему множество мелких услуг. Симуль, головные боли которого, по его словам, не прошли, а лишь стали легче, потому что пройти они якобы вообще не могут,- так, мол, сказали и ленинградские профессора, которые будто бы весь март месяц основательно исследовали его,- охотно пользовался услужливостью Лоога. Но старался Лоог зря, Симуль так и не помог ему перейти в тыловую часть. Лоогу казалось, что он увяз в стрелковой роте, как в смоле.
У Рауднаска разболелись ноги.
- Это от болотной воды. И мне по утрам поясницу не разогнуть,- сказал Тязгер.- Пусть тебя направят к врачу. Тебя надо бы освободить от этого хлюпанья в болоте. Вообще это бессмысленно. Где нас ждут болота? Думаешь, фрицы полезут в трясину?
- Мы должны быть готовы ко всему,- вмешался Мяги.
Сам Рауднаск молчал. Он был у врача. Боли в ногах не проходили.
На контрольных стрельбах Энн Кальм был первым Примерно в это же время возник слух, будто его ви" дели с Кирсти Сарапик.
- Оставь девушку в покое,- посоветовал Кальму Тяэгер.- Мало, что ли, у нее и без тебя поклонников!
- Я люблю ее,- признался Кальм.- Но, наверное, я никогда не скажу ей этого.
Тяэгер внимательно посмотрел на друга:
- Каждый из нас по-своему с ума сходит. Кальм охотно обнял бы пулеметчика.
Вески разговаривал с женщиной, которая пришла прямо из Эстонии, из-за Наровы.
Женщина рассказывала:
- К нам на хутор прищли немцы и потребовали, чтобы мы бросили дом и уходили в Раквере.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69