Прохладная вода принесла облегчение, маленькое и слабое. Звенящая боль в голове не проходила — словно из какого-то скрытого логова выползает чудовище и кусает, кусает. Было так больно, что Вазира заплакала.
— Ой! Умираю!.. Воды!
Аброр снова побежал на кухню. Он взял из настенной аптечки валерьянку, дрожащими руками накапал в пиалу с водой капель тридцать.
Малика крепко держала мать за руку, гладила ей грудь. Лицо Вазиры опять запрокинулось.
— Мама! Ма-ама! Ма-а-мочка! Валерьянка не помогла.
Аброр выскочил в коридор к телефону. Набрал «ноль три» — занято, снова и снова набирал. И ругал себя:
— Будь прокляты все эти раздоры и споры!.. Алло!.. Алло!.. «Скорая»? — Прикрыл трубку ладонью.— Боюсь, не инфаркт ли это. Состояние очень тяжелое!
Аброр назвал фамилию, адрес.
С улицы, ведя за руль любимый свой «Орленок», вошел потный, разгоряченный Зафар. Услышав стоны матери из соседней комнаты, Зафар бросил велосипед, подбежал к ней. Вслед за сыном вошел и Аброр:
— Сейчас врач приедет, Вазира. Не полегчало?
От боли в груди Вазира корчилась и стонала. Ни Аброр, ни дети ничем ей, конечно, не могли помочь.
— Мамочка! Успокойся! Мамочка! — все повторяла Малика, едва сдерживая слезы, и гладила матери грудь, руки.
Аброр видел, как наполнились слезами глаза сына.
— Зафар, иди-ка со мной. Что это такое? Велосипед валяется, сейчас врачи придут, а он дорогу загородил...
...Врач вышла в коридор после того, как больная перестала стонать. Аброр и Зафар, каждый по-своему, тревожно смотрели на женщину в белом халате — она должна была вымыть руки.
— Перепугались, да? Ну и правильно перепугались. Такой приступ мог плохо кончиться.
Аброр подал ей чистое полотенце.
— Нелегко женщине и работать, и все по дому делать. На работе были какие-нибудь неприятности?
— Да... Я, знаете ли, испугался... Не инфаркт?..
— Нет. У вашей жены гипертонический криз. И острый сердечный невроз. Опасный приступ. Хорошо, что вы сразу вызвали нас. Могла случиться беда.
— Спасибо вам! А ей лучше, доктор?
Аброр стоял около двери с тревожным и виноватым видом. Женщина помедлила с ответом, начала издалека:
— Эти стрессы... их так много... Целыми днями мы на «скорой» ездим по городу. Тут невроз, там инсульт, там инфаркт. Так в горах бывает... Тихо-тихо, а вдруг крикнешь — и отзывается отовсюду, наращивается, голос твой приобретает страшную силу... будто звуки помножили свою силу на силу тишины.
— Да, я тоже такое замечал.
— У стрессов... вот такая сила. Мы всего насмотрелись... Иногда думаешь: боже мой, ведь эти стрессы, как бои на фронте, уносят массу жизней! Инфаркты, инсульты, словно снайперы с оптическим прицелом, ждут удобного момента.
Аброр встревожился еще больше. Такие слова не сулят в устах врача ничего хорошего.
— Доктор, а ей сейчас лучше? Скажите откровенно.
— Скажу... Мы сделали больной все нужные инъекции. Она должна уснуть. Хорошо, если будет спать до вечера. Не будите! На ночь дайте ей теплый сладкий чай, кислое молоко... можно куриный бульон. Потом пусть примет таблетки, которые я выписала. Я сейчас поеду поставлю ее на контроль. А если она не сможет заснуть и ей станет хуже, сразу звоните к нам. Сразу! Тогда придет реанимационная машина, увезет вашу жену в больницу.
Аброр побледнел.
«Победитель! — со злобой подумал он о себе.— Нет, пусть все победы пойдут к чертям, если расплачиваться за них надо такой ценой!»
Врач и сестра ушли. В гостиной, где лежала Вазира, было тихо. Аброр боялся почему-то зайти туда, сидел с Зафаром на кухне. Минут через двадцать к ним присоединилась Малика.
— Мама заснула! — прошептала она.
Бледная была сейчас Малика, похожа на заботливую мать, укладывающую спать тяжело больного ребенка.
Вазира к вечеру проснулась. Слабым голосом позвала Малику. В комнату, где она лежала, вслед за Маликой вошли Аброр с Зафаром. Втроем поставили у изголовья дивана журнальный столик, расстелили скатерку и поставили на столик разрешенные медициной сладкий чай, кислое молоко и бульон.
Вазира оставалась вялой, будто оглушенной. Руки и ноги — непослушными. Немота и безразличие.
Несколько раз глотнула поданный Аброром сладкий чай. Когда разлилось по телу тепло, возродилась и память: припомнилось обсуждение и особенно последние слова Наби Садриевича. Какое же все-таки она ничтожество! Самонадеянная, глупая женщина. Достойная презрения мужа. А он? Заботой отвечает на все.
— Ничтожество!.. Я ничтожество... Не стою ваших забот. Аброр смахнул указательным пальцем крупные слезы жены с ее
бледного, осунувшегося лица.
— Вы стали для меня дороже, чем прежде, Вазира. Между нами стояла невидимая стена. Сегодня она рухнула.
Вазира представила себе галантного Шерзода, хамелеона, ловкача Шерзода. Она громко зарыдала:
— Какая я дура! Самонадеянная дура! Мне стыдно! Боже мой, как мне стыдно...
Ресницы Зафара (ничего он не понимал, слава богу) увлажнились, губы задрожали. Малика взяла брата за руку, они вышли из комнаты.
— Ладно, Вазира, поплачьте, быть может, полегчает,— сказал Аброр, сел рядом и обнял ее.
Вазира продолжала рыдать, сотрясаясь всем телом. Аброр не выдержал, прикрикнул:
— Хватит! Возьмите себя в руки, Вазира! Дети боятся. Малика завтра должна экзамен сдавать. Подумайте и о себе. Приступ может повториться.
Последние слова подействовали. Постепенно Вазира успокоилась.
— Матери сообщите. Пусть Малике поможет. У девочки ведь экзамены.
То, что Вазира вспомнила о матери и Малике, несколько успокоило Аброра. Он подозвал Малику, попросил ее подежурить еще немного, а сам (с Зафаром) сел в машину и в уже густых вечерних сумерках отправился к теще.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Новая кнопка звонка — белая, квадратная — сразу привлекла внимание Аброра. Он нажал на нее; зазвенело приятно — бим-бом, бим-бом, бим-бом. «Ишь ты, Алибек, как вернулся из армии, решил все вокруг обновить!» — подумал Аброр с удовольствием.
Дверь открыла Зумрад Садыковна:
— Вай, Аброр-джан!.. Заходите, заходите! Ой, какая радость, и Зафар к нам пожаловал!
Зумрад Садыковна поочередно обняла пришедших, поцеловала каждого в лоб. Появился на своих двоих малыш, подошел вразвалочку к бабушке, вцепился в подол ее юбки.
— Ай да молодец, Тимурбек, начал ходить! — Аброр поднял малыша на руки.
Из комнаты слева в прихожую вышел сам Алибек. Глаза, брови, лоб годовалого сынишки были точь-в-точь отцовские.
Алибек поздоровался с Аброром, осторожно взял из его рук Тимурчика. Поставил на ноги, слегка шлепнул по мягкому месту:
— Иди-ка походи своими ногами Мы его не приучаем к рукам. А то избалуется.
— Правильно! Сам отец вырос баловнем, а сына не хочет баловать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
— Ой! Умираю!.. Воды!
Аброр снова побежал на кухню. Он взял из настенной аптечки валерьянку, дрожащими руками накапал в пиалу с водой капель тридцать.
Малика крепко держала мать за руку, гладила ей грудь. Лицо Вазиры опять запрокинулось.
— Мама! Ма-ама! Ма-а-мочка! Валерьянка не помогла.
Аброр выскочил в коридор к телефону. Набрал «ноль три» — занято, снова и снова набирал. И ругал себя:
— Будь прокляты все эти раздоры и споры!.. Алло!.. Алло!.. «Скорая»? — Прикрыл трубку ладонью.— Боюсь, не инфаркт ли это. Состояние очень тяжелое!
Аброр назвал фамилию, адрес.
С улицы, ведя за руль любимый свой «Орленок», вошел потный, разгоряченный Зафар. Услышав стоны матери из соседней комнаты, Зафар бросил велосипед, подбежал к ней. Вслед за сыном вошел и Аброр:
— Сейчас врач приедет, Вазира. Не полегчало?
От боли в груди Вазира корчилась и стонала. Ни Аброр, ни дети ничем ей, конечно, не могли помочь.
— Мамочка! Успокойся! Мамочка! — все повторяла Малика, едва сдерживая слезы, и гладила матери грудь, руки.
Аброр видел, как наполнились слезами глаза сына.
— Зафар, иди-ка со мной. Что это такое? Велосипед валяется, сейчас врачи придут, а он дорогу загородил...
...Врач вышла в коридор после того, как больная перестала стонать. Аброр и Зафар, каждый по-своему, тревожно смотрели на женщину в белом халате — она должна была вымыть руки.
— Перепугались, да? Ну и правильно перепугались. Такой приступ мог плохо кончиться.
Аброр подал ей чистое полотенце.
— Нелегко женщине и работать, и все по дому делать. На работе были какие-нибудь неприятности?
— Да... Я, знаете ли, испугался... Не инфаркт?..
— Нет. У вашей жены гипертонический криз. И острый сердечный невроз. Опасный приступ. Хорошо, что вы сразу вызвали нас. Могла случиться беда.
— Спасибо вам! А ей лучше, доктор?
Аброр стоял около двери с тревожным и виноватым видом. Женщина помедлила с ответом, начала издалека:
— Эти стрессы... их так много... Целыми днями мы на «скорой» ездим по городу. Тут невроз, там инсульт, там инфаркт. Так в горах бывает... Тихо-тихо, а вдруг крикнешь — и отзывается отовсюду, наращивается, голос твой приобретает страшную силу... будто звуки помножили свою силу на силу тишины.
— Да, я тоже такое замечал.
— У стрессов... вот такая сила. Мы всего насмотрелись... Иногда думаешь: боже мой, ведь эти стрессы, как бои на фронте, уносят массу жизней! Инфаркты, инсульты, словно снайперы с оптическим прицелом, ждут удобного момента.
Аброр встревожился еще больше. Такие слова не сулят в устах врача ничего хорошего.
— Доктор, а ей сейчас лучше? Скажите откровенно.
— Скажу... Мы сделали больной все нужные инъекции. Она должна уснуть. Хорошо, если будет спать до вечера. Не будите! На ночь дайте ей теплый сладкий чай, кислое молоко... можно куриный бульон. Потом пусть примет таблетки, которые я выписала. Я сейчас поеду поставлю ее на контроль. А если она не сможет заснуть и ей станет хуже, сразу звоните к нам. Сразу! Тогда придет реанимационная машина, увезет вашу жену в больницу.
Аброр побледнел.
«Победитель! — со злобой подумал он о себе.— Нет, пусть все победы пойдут к чертям, если расплачиваться за них надо такой ценой!»
Врач и сестра ушли. В гостиной, где лежала Вазира, было тихо. Аброр боялся почему-то зайти туда, сидел с Зафаром на кухне. Минут через двадцать к ним присоединилась Малика.
— Мама заснула! — прошептала она.
Бледная была сейчас Малика, похожа на заботливую мать, укладывающую спать тяжело больного ребенка.
Вазира к вечеру проснулась. Слабым голосом позвала Малику. В комнату, где она лежала, вслед за Маликой вошли Аброр с Зафаром. Втроем поставили у изголовья дивана журнальный столик, расстелили скатерку и поставили на столик разрешенные медициной сладкий чай, кислое молоко и бульон.
Вазира оставалась вялой, будто оглушенной. Руки и ноги — непослушными. Немота и безразличие.
Несколько раз глотнула поданный Аброром сладкий чай. Когда разлилось по телу тепло, возродилась и память: припомнилось обсуждение и особенно последние слова Наби Садриевича. Какое же все-таки она ничтожество! Самонадеянная, глупая женщина. Достойная презрения мужа. А он? Заботой отвечает на все.
— Ничтожество!.. Я ничтожество... Не стою ваших забот. Аброр смахнул указательным пальцем крупные слезы жены с ее
бледного, осунувшегося лица.
— Вы стали для меня дороже, чем прежде, Вазира. Между нами стояла невидимая стена. Сегодня она рухнула.
Вазира представила себе галантного Шерзода, хамелеона, ловкача Шерзода. Она громко зарыдала:
— Какая я дура! Самонадеянная дура! Мне стыдно! Боже мой, как мне стыдно...
Ресницы Зафара (ничего он не понимал, слава богу) увлажнились, губы задрожали. Малика взяла брата за руку, они вышли из комнаты.
— Ладно, Вазира, поплачьте, быть может, полегчает,— сказал Аброр, сел рядом и обнял ее.
Вазира продолжала рыдать, сотрясаясь всем телом. Аброр не выдержал, прикрикнул:
— Хватит! Возьмите себя в руки, Вазира! Дети боятся. Малика завтра должна экзамен сдавать. Подумайте и о себе. Приступ может повториться.
Последние слова подействовали. Постепенно Вазира успокоилась.
— Матери сообщите. Пусть Малике поможет. У девочки ведь экзамены.
То, что Вазира вспомнила о матери и Малике, несколько успокоило Аброра. Он подозвал Малику, попросил ее подежурить еще немного, а сам (с Зафаром) сел в машину и в уже густых вечерних сумерках отправился к теще.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Новая кнопка звонка — белая, квадратная — сразу привлекла внимание Аброра. Он нажал на нее; зазвенело приятно — бим-бом, бим-бом, бим-бом. «Ишь ты, Алибек, как вернулся из армии, решил все вокруг обновить!» — подумал Аброр с удовольствием.
Дверь открыла Зумрад Садыковна:
— Вай, Аброр-джан!.. Заходите, заходите! Ой, какая радость, и Зафар к нам пожаловал!
Зумрад Садыковна поочередно обняла пришедших, поцеловала каждого в лоб. Появился на своих двоих малыш, подошел вразвалочку к бабушке, вцепился в подол ее юбки.
— Ай да молодец, Тимурбек, начал ходить! — Аброр поднял малыша на руки.
Из комнаты слева в прихожую вышел сам Алибек. Глаза, брови, лоб годовалого сынишки были точь-в-точь отцовские.
Алибек поздоровался с Аброром, осторожно взял из его рук Тимурчика. Поставил на ноги, слегка шлепнул по мягкому месту:
— Иди-ка походи своими ногами Мы его не приучаем к рукам. А то избалуется.
— Правильно! Сам отец вырос баловнем, а сына не хочет баловать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81