— То мелькание, дорогая моя ханум...
— Ну вот, опять вы недовольны. Раньше люди на конях добирались сюда за два-три дня из Ташкента. А вы...
— А я завидую им. Они двигались с утра до вечера, не спеша, наслаждались красотой природы, на привалах размышляли о жизни, о вечности... А мы теперь мчимся, мчимся, мчимся, и эти горы проходят стороной.
— Ну ладно, ладно, философ, я должна успеть на работу, а вечером сходим к матери.
— Вот и вы, ханум, все куда-то мчитесь, мчитесь.— Аброру не хотелось подыматься и снова садиться за руль.
— Уже без малого пять, мама ждет. А вечером вы ведь еще хотели поработать дома!
И снова в путь, снова помчались по горным дорогам.
Когда они спустились к Бостанлыку, руль вдруг начало тянуть вправо. Аброр остановил машину на обочине, вышел посмотреть, не ослабло ли крепление переднего колеса. Нет, с креплением было все в порядке, но с левого переднего колеса потихоньку стекала тормозная жидкость. Понятно. Из-за того, что тормоз левого колеса не держал, машину при нажиме на педаль заносило вправо.
— Нашей спешки не выдерживает даже железо! — буркнул Аброр жене, которая тоже вышла из машины.
Аброр осмотрел и остальные колеса. Тормоза их еще держали, только сильно перегрелись. Аброр поднял крышку капота, в пластмассовом цилиндре тормозной жидкости оставалось на донышке... Если не держит один из тормозов, но держат другие, ехать можно.
Аброр залил цилиндр тормозной жидкостью из бутылки, припасенной для подобных случаев, и, махнув рукой, сел за руль. Двинул дальше.
Он надеялся как-нибудь добраться до Ташкента.
Вдруг перед машиной (дорога шла по высокому берегу реки Чирчик) выскочил теленок и побежал, задрав хвост, поперек дороги, мо диагонали. Аброр со всей силой нажал на тормоза. И сразу: ошибка, он сделал ошибку! Когда выходит из строя тормоз одною колеса, никак нельзя жать так сильно. Машина качнулась, краем пратно борта зачиркала по земле, сошла с асфальта и продолжала к обрывистому речному берегу... Слава аллаху, гравий движение, вцеплялся в шины. Аброр резко отпустил тормоза, уцепился «а руль, завертел-завертел им. Теперь стоп!
Машина остановилась у края обрыва.
В лице Аброра ни кровинки. Еле слышным голосом попросил:
— Дайте воды
Вазиру бил озноб. Она обернулась, из чехольного кармана, приделанного к спинке переднего сиденья, вытянула бутылку. От той воды, что они утром взяли в путь для детей, осталось совсем чуть-чуть. Вазира зубами (руки не слушались) вытащила пробку.
Аброр глотнул и ладонью вытер губы.
— Еще метр — и мы бы полетели в Чирчик.
— Но почему так... вдруг?
— Это все из-за тормозов.
— Что же будем теперь делать?
— Если хотим жить, надо тут же исправить тормоза. Поищем мастера. Бостанлык тут рядом... райцентр.
Аброр осторожно повел машину. Въехали в райцентр. Пока они нашли мастерскую, расспросив множество людей, солнце склонилось к закату. Мастер по ремонту уже ушел домой. Аброр посадил в машину молодого парня, согласившегося показать дорогу к мастеру, и еще долго, осторожно и медленно, ехал, пока добрался куда было нужно. Пожилой мастер осмотрел колеса.
— Тормозами заниматься не имею права,— сказал он поначалу.— В Ташкенте это сделают в мастерских, куда вы прикреплены. А тут... Видите, пломба. Ежели кто-то ее сорвет, то потом мастерские вас обслуживать не станут.
— Знаю... Но не могу же я эту колымагу на плечах нести до Ташкента. Там ведь тоже люди. Объясню, что случилось это на дальней дороге. Сделайте, пожалуйста, прошу вас.
Наконец мастер сдался. Что надо — сделал.
Теперь машину вправо не заносило. Но Аброр ехал с чрезвычайной осмотрительностью. «Хватит мчаться! Хватит вечной спешки!— говорил он себе.Г—Доберемся домой благополучно, так разобьюсь в лепешку, но в эту же субботу займусь машиной всерьез, отдам в мастерскую».
Осуществить это благое намерение Аброру, однако, не удалось: переезд родительской семьи в квартиру сына пришелся как раз на субботу
Боже ты мой, сколько же всего накопилось во дворе за десяток лет! Всякие ведра, казаны, корыта, железные кровати, столы и столики, деревянные лестницы, даже старые коромысла, уже не нужные при водопроводе,— ничего не хотела оставлять в покидаемом дворе Ханифа
— Ну что вы будете на третьем этаже делать с коромыслом, мама? — раздражался Аброр.— Зачем нужна керосиновая лампа?
— Делай свое дело, а я буду — свое... Мало ли что? Все это может понадобиться,— возражала Ханифа-хола, загружая машину.
Родителям Аброра Вазира отвела комнату с балконом; диван, стол и стулья выносить в другие комнаты не стали, так что старики въезжали, в общем-то, на готовое. И оставалось захватить с собой постельные принадлежности, одежду да посуду. Остальное имущество было нагружено на грузовик и отправлено к родственнице, которая жила в пригороде; туда же отправились два барана, предназначенные для будущей свадьбы Шакира. Лгзам-ата попросил Аброра отвезти большие деревянные нары и две железные кровати сразу на новый участок — пусть постоят во дворе у соседей... Конца не было пиалам и касушкам, разных размеров чайникам, бесчисленным кастрюлям и кастрюлькам. Ханифа-хола желала забрать их все. Пришлось взять большую часть. Аброр нагружал завернутой в бумагу посудой картонные коробки разных размеров, багажник и салон «Жигулей» быстро наполнялись этими коробками. От раннего утра до полудня в субботу безответная машина сновала между старым отцовским участком и квартирой Аброра. Вслед за посудой поехали подушки, одеяла, ковры и коврики.
Поднимать на третий этаж коробки, узлы, чемоданы Аброру помогали соседские молодые парни. Уже к обеду Аброр устал до дрожи в коленях. Неприятная тяжесть скапливалась в левой стороне груди, будто только сейчас он стал ощущать сердце.
Комнаты и коридоры в квартире до отказа забиты всяким хламом. Вазира взмолилась:
— Уже негде по-человечески жить, Аброр-ака, хватит, больше ничего не привозите!
Аброр организовал второй грузовик, чтобы отправить тяжелые вещи к сестре на Кукчу. А Ханифа все подтаскивала и подтаскивала к «Жигулям» какие-то мешочки и узелки.
— Оставьте место хоть для самих себя... Отец, да скажите вы маме — не влезете ведь!
Агзам вырвал из рук Ханифы узел с каким-то тряпьем, кинул через борт в кузов грузовика.
И дом, и двор опустели.
Аброр пошел в конец двора, остановился на берегу. Разрушается махалля, сносятся старые строения, развал кругом, а река Бозсу по-прежнему красива, свежа и прохладна. Аброр вдыхал чистый воздух с тоской думал о том, что жизнь, проведенная им около Бозсу, уже никогда не вернется, даже некуда теперь будет приезжать, чтоб прикоснуться к природе, к этой вечной ташкентской реке, с детства такой родной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81