— Я! Это я! Откройте!
Вазира вбежала, оставив чемодан у дверей:
— Как Зафар?
Взлохмаченный Аброр втащил ччемодан в комнату, молча уставился на жену: прилетела птица, будто и не улетала вместе с этим Бахра-мовым.
— Вай, да почему же вы молчите?! — прерывисто дыша, запричитала она — Почему? Зафар в больнице?
Аброр помотал головой, теперь-то окончательно стряхнув дурной сон: Вазира обо всем на свете позабыла, кроме сына. И это понятно, это естественно.
— Да спит он. Малика напугала тебя по телефону?
— Ой, сгинуть бы всем дурным вестям!
От голоса матери девочка проснулась, громко закричала из своей комнаты:
— Мама приехала! Зафар! Вставай! Наша мама приехала!..
Малика не сразу выбежала, она уже стеснялась появляться перед отцом в нижней рубашке. А Зафар босиком, в майке и трусах пулей вылетел из спальни:
— Мама! Мамочка! Ура!!!
Вазира, приподняв сына, обняла его и крепко прижала к себе. Зафар повис на шее у матери, и она на руках отнесла его в спальню. За ними побежала уже одетая Малика.
Аброр стоял у окна и растерянно улыбался.
Малика и Зафар наперебой и со всеми подробностями принялись рассказывать матери о том, что произошло, пока ее не было дома.
Аброр подумал, что сегодня надо пораньше прийти на работу,— значит, он сам сейчас приготовит чай, а Вазира пусть всласть поговорит с детьми.
По их рассказу выходило, что Аброр самый замечательный, просто выдающийся папа. Особенно усердствовал Зафар. Его распирало чувство гордости — а как папа ловил и привязывал собаку, а как он защищал его от уколов!.. Аброр только усмехался, слыша эти восторги, доносившиеся до комнаты-кабинета, где он собирал свои ночные эскизы в портфель.
— Опять ночью работал, да?.. Ой, а что это за проект?.. Фонтан? Вазира неожиданно возникла у него за спиной.
— Да. На площади Ленина,— Аброр сдержался, не повернулся к жене сразу.
— Как, и эту работу тебе поручили? — обрадовалась Вазира.— Вот здорово!
— К юбилею, оказывается, успеть надо... Снова штурмовщина.
— Но это задание доверили Аброру Агзамову... Я поздравляю товарища Агзамова!
Вазира приподнялась на цыпочки и порывисто поцеловала мужа, который соизволил наконец к ней повернуться.
Аброр растаял, конечно. Но не хотел этого показать. Продолжая собирать бумаги, спросил:
— Ну как, удачно съездила?
— Да. К счастью, удалось с делами управиться пораньше. А услышала про Зафара — тут же бросилась в аэропорт. Чтоб ей пропасть, л ой паршивой собаке!
— Мальчишка, что ж ему делать, как не бегать. Детскую площадку в нашем доме Бахрамов под строительство отдал. Не сделай той Бахрамов такой пакости, может, Зафар и не пошел бы в чужой злосчастный двор. А ты прямо на крыльях летишь вместе с ним в эти спои... командировки.
Ва.шра отстранилась и снова стала серьезной:
Мне надо было сдать билет, если наш рейс случайно совпал?
«Наш рейс»...— Аброр запихнул бумаги, защелкнул замок портфеля. Да пусть хоть тысячу раз совпадает, но ты не должна изымать, кто он...
А кто он? Классовый враг?
Во всяком случае, нам не друг.
Но товарищ по работе, коллега... Да и так ли уж надо тебе, Аброр-ака. наживать недругов? Будь хоть слоном, но пусть у тебя и мышь во врагах не ходит.
Аброру хотелось до начала рабочего дня заехать на площадь Ленина, еще раз тщательно посмотреть места, где будет сооружена аллея фонтанов.
— Ладно, мы потом поговорим. Припомним разные поговорки... Сейчас я спешу.
Вазира кликнула Малику:
— Дочка, а что у тебя есть на завтрак для папы?
— Молоко, творог...
Вазира, улыбаясь, спросила у мужа:
— Ты все еще любишь ширчай?1
— Ну, если с щепоткой черного перца—то да.
— Хорошо, щепотка перца будет... в соответствии с настроением. Аброр тоже не сдержал улыбки.
В большой комнате, где стоял телевизор, Зафар уже увлеченно бросал в атаку привезенную мамой самоходку.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
В конце мая в Ташкенте с утра начинает припекать так, что не только людям, но и машинам спасение одно — в тень деревьев, скорее в тень! Даже могучие «КамАЗы» с прицепами, если не грохочут на солнцепеке в рабочих рейсах, стараются приткнуть свои кабины поближе к высоким чинарам и кленам. Но машин в городе становится все больше, а многолетних, с раскидистой кроной деревьев — все меньше из-за стремительной перестройки кварталов и улиц. Во всяком случае, найти желанное прохладное место, чтоб поставить машину в тень, теперь трудно. И Аброр весьма обрадовался, увидев еще не занятую никем густую тень под столетним дубом на Инженерной улице. Пока он займется своими делами, его верный «жигуленок» будет поистине прохлаждаться и не превратится, к счастью для своего водителя, в раскаленную консервную банку.
Аброр вышел на площадь Ленина.
Раскрыв планшет с уменьшенной копией плана-проекта, Аброр начал придирчиво сопоставлять начертанное на бумаге с реальной местностью. Отсюда, снизу от моста через канал, трамваи поднимались по улице Абдуллы Тукая с натугой, а потом, повернув на восток, уже резво торопились по Инженерной. Обе эти оживленные улицы доживают последние дни.
Ладно, уйдут старые дома, но вот столетние чинары, клены, дубы? Вон там, в сквере Коммунаров, огромная сосна вымахала, выше многих домов... Виднеется, будто шея жирафа, вознесенная над оградой в зоопарке... Сколько труда положили люди, сколько заботы проявили, усердно поливая эти деревья, чтобы выросли они эдакими
1 Ширчай — чай с молоком, маслом и приправами.
красавцами' Природа поработала восемьдесят — сто лег, чтобы — с помощью людей! — создать эти величественные чинары. А ему, Аброру, отпустили полгода на проект, в котором вроде бы учтено все, что надо, кроме... Аброр посмотрел на план, где было скрупулезно указано место каждой аллейки, каждого строения, даже крышки каждого канализационного люка. А деревья? Они-то и не были показаны ни единым знаком. Потому что их не привыкли рассматривать как «объекты», они не числились в инвентарной описи — «легенде» плана. Их можно было безжалостно срубить все или по своей прихоти какие-то из них оставить,— за деревья не отвечало ни одно подотчетное лицо, ни одно ведомство.
Могучие, с пышной кроной деревья оказывались беззащитными перед людьми, для которых инвентарные описи, цифровые колонки расходов на используемые материалы и затраченный труд значили очень и очень много. По праву много, а порой и не по праву, когда иные люди, размахивая описями и цифрами, забывали о долге своем перед природой. Она дана всем. «Пользуйся мной, но не забывай о совести!»— так говорит нам она. Аброр верил, что в человеке заложен долг перед природой, что естественно веление совести — беречь и любить живое. Иначе, может, и наивно рассуждал Аброр, дети, совсем еще маленькие, ну вроде нашего Зафарчика, по сути своей тоже не были бы совестливыми.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81