— Это единственное, что я умею делать,— резко ответил Фред.— Впрочем, могу быть еще сутенером.
— Любопытно,— насмешливо протянул Путятыцкий.— А еще кем?
— Боюсь, что это все. Так меня воспитали.
Он встал, извинился и отошел от столика. Станевич удивленно подняла брови.
— Что с ним?
— Сумасшедший!— Путятыцкий махнул рукой.— Тележинские все немного психи!
Фред подошел сзади к буфетной стойке. Кристина заметила его и кивнула. Через минуту она подбежала к нему.
— Как дела, Фред? Ты опять здесь? И до сих пор трезвый?
— Как видишь.
— А почему ты такой хмурый?
— Эх, осточертело мне все это!
— Что именно, Фред? Водка?
— Брось. Эта идиотская комедия, бесконечное ожидание неизвестно чего...
Она посмотрела на него внимательно и немного удивленно.
— Я не узнаю тебя, Фред. Он взял ее за руку.
— Послушай, Кристина, ты умная девушка...
— Спасибо.
— Это не комплимент.
— Тем более спасибо.
— Как по-твоему, это очень глупо, только не смейся, если бы я, например...
— Я не думаю смеяться. Ну?..
— Если бы я стал шофером?
— Нисколько. Ведь ты прекрасно водишь машину. Фред повеселел.
— Наконец-то услышал умное слово! Ты просто золото!
— Фред!— Она погрозила ему пальцем.— Смотри, опять напьешься, как вчера.
— Не исключено. А ты все-таки золото. Галдеж у стойки усилился.
— К сожалению, я должна бежать, Фред.
— Подожди минутку. Я здесь со стариками Путя-тыцкими.
— Да?
— Ну, знаешь, из Хзалибоги.
— Догадываюсь. Настолько я еще ориентируюсь в высших сферах. Ну и что?
— Они очень хотят с тобой познакомиться. Доставь им это удовольствие. Они, конечно, порядочные зануды, но...
— Хорошо. Только немного попозже, ладно?
— Как хочешь.
— Вот Лилька Ганская придет...
— Отлично! Ты всю ночь работаешь? Кристина замялась.
— Не знаю. Может, освобожусь пораньше.
— Только обязательно подойди к ним.
— Анджей, что это за субъект?— спросил Хелмицкий.— Вон тот, что идет по залу.
Анджей видел Тележинского сегодня впервые у Станевич и не запомнил его фамилии.
— Не знаю.
— Как? Он ведь сидит за одним столиком с твоими знакомыми.
— Да, но я понятия не имею, как его фамилия. Он отодвинул тарелку с недоеденным бифштексом,
допил вино и встал. Мацей недовольно посмотрел на него.
— Уходишь?
— Да, хорошенького понемножку. Ты остаешься?
— Остаюсь. Привет.
В холле была толчея и шум. Те, кто не хотел на всю ночь оставаться в «Монополе», торопились попасть домой до комендантского часа. Анджею пришлось немного подождать, прежде чем он получил на вешалке свое пальто. Вокруг толпились разгоряченные люди, от которых несло табаком и водкой. Когда он надел пальто и уже направился к двери, за его спиной послышался низкий женский голос:
— Уже уходите?
Он обернулся и, увидев Станевич, смутился.
— Да.
— Жаль. Вы даже не подошли к нам поздороваться.
— Мы с товарищем обсуждали разные дела,— неловко оправдывался он.
— Так долго? А вы говорили — пятнадцать минут... Он промолчал. Станевич очаровательно улыбнулась
и скользнула внимательным взглядом по его лицу. А он покраснел, как школьник.
— Какое ужасное столпотворение!— повернувшись к вешалке, сказала она.— Я забыла в пальто портсигар. Но не буду вас задерживать, вы, наверно, спешите?
— Нет, я еще успею.
— Правда?
— Конечно.
Станевич огляделась по сторонам.
— Здесь ужасно скучно, если бы я не была в компании...
Она явно ждала, что он проявит инициативу. Но он этого не сделал, и она, проглотив обиду, засмеялась своим мелодичным низким смехом.
— Нет, не хочу вас задерживать. Идите.— Она протянула ему руку.— Меня будут мучить угрызения со вести, если вы до комендантского часа не попадете домой. Заходите, пожалуйста, ко мне, и не тольхо для того, чтобы увидеться с нашим общим знакомым, хорошо?
Он хотел сказать, что через три дня уезжает из Островца, но в последний момент раздумал и молча поцеловал ей руку.
На улице его охватили сомнения, правильно ли он поступил. Задумавшись, он медленно прошел несколько шагов. Как и всех выходивших из гостиницы, его сразу же обступили оборванные мальчишки, предлагая сигареты и букетики фиалок. Он отогнал их нетерпеливым жестом.
— Купите, пан начальник, купите,— приставал, забегая вперед, самый маленький, пацан лет пяти.
Чтобы отвязаться от него, он достал из кармана деньги, сунул мальчишке в руку и машинально взял влажный букетик. Внезапно он решился, повернул обратно и, расталкивая встречных, вошел в гостиницу. В холле он осмотрелся по сторонам, но Станевич нигде не было. Он постоял еще немного, поискал ее глазами и, вспомнив про фиалки, смял их и сунул в карман пальто. Ругая себя последними словами, он снова вышел на улицу.
Была чудесная, теплая, звездная ночь. Тротуары просохли после дождя, и только кое-где поблескивали неглубокие лужи. Перед «Монополем» стояла длинная вереница военных машин. Шоферы от нечего делать прохаживались вдоль тротуара. В одной машине несколько человек пили водку. К ним присоединились и два милиционера, стоявшие рядом.
Выйдя из «Монополя», люди не торопились расходиться. Возвращаться домой не хотелось. Они собирались группками, смеялись, громко окликали друг друга в темноте, всячески оттягивая минуту расставания. С противоположного конца рыночной площади доносилось разухабистое пение пьяных. По мостовой застучали колеса извозчичьих пролеток, увозивших тех, кто жил далеко от центра. Где-то на окраине города, в стороне Аллеи Третьего мая, прострекотала короткая автоматная очередь.
А надо всем этим в темноте раздавался голос диктора. Опять передавали сводку:
— «...военные действия будут приостановлены сегодня, в субботу, в восемь часов утра...»
Анджей быстрым шагом пошел по направлению к дому. И сразу же за углом, в боковой узкой улочке, наткнулся на патруль. И хотя оружия у него при себе не было и документы были в порядке, он похолодел, как во время оккупации, когда случалось проходить мимо немецких патрульных. К этому неприятному ощущению присоединилось унизительное чувство стыда.
Его не задержали. Солдаты медленно шли посередине узкой мостовой. Когда Анджей поравнялся с ними, один из них направил на него фонарик и сразу же погасил. И вскоре равномерный, тяжелый стук подкованных сапог затих за углом.
У Алика был свой ключ от входной двери. Он сунул его в замочную скважину, но ключ почему-то не поворачивался. Наверно, дверь была заперта изнутри. С минуту он соображал, как быть. Он был уверен, что мать еще не ложилась, но постучаться не хватило духу, и он решил войти через черный ход.
Из кухни сквозь неплотно занавешенные окна в нескольких местах просачивался свет. Он постучал. Шаркающие шаги Розалии послышались быстрей, чем он ожидал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73