Ждать пришлось не больше полминуты. Сердце у него бешено колотилось. Шаги приближались. Наконец из темноты выступил силуэт человека. Алик облегченно вздохнул, узнав Фелека Шиманского, и тихо свистнул. Тот остановился. Алик выскочил на дорожку.
— Привет!
— Привет!
Фелек, коренастый крепыш, с татарским лицом и копной темных вьющихся волос, ростом был пониже Алика.
— Струсил?
Фелек пожал плечами.
— Когда?
— Когда я свистнул.
— Чего мне трусить? Я знал, что это ты.
— Врешь! Разве ты меня видел?
— А то нет.
— Давно?
Фелек прищурил черные раскосые глаза.
— Порядочно. Алик заметно сник.
— Не унывай!— ободрил его приятель.— Пошли, а то поздно.
Некоторое время они шагали молча.
— Господи, вот духотища!— буркнул Шиманский. Дышать в самом деле было нечем. Воздух был тяжелый и влажный. Молнии сверкали все ближе.
— Который час?— вполголоса спросил Алик. Фелек поднес руку к глазам.
— Не видно?
— А черт, забыл, что у меня нет часов,— ответил Фелек.— Но сейчас уже около половины девятого, а может, и больше...
Местность становилась неровной. Невысокие пригорки резко обрывались, переходя в узкие овраги.
— Достал?— спросил Алик.
— Что?
— Деньги.
— Ага. Осторожно, сворачиваем. Алик остановился.
— Погоди, я знаю дорогу покороче. Вон за тем дубом.
В нескольких шагах впереди вырисовывались во мраке огромные мощные очертания раскидистого дерева.
Фелек улыбнулся.
— Ты тогда зашел к нам с тыла...
— Помнишь?
— Еще бы. Ну и досталось тебе тогда.
— Кому? Мне?— возмутился Алик.— Это вам досталось. Мы были с Юреком, а ты с Янушем и Марци-ном. Забыл?
— Верно,— вспомнил Фелек.
Оба мысленно перенеслись в те далекие времена, когда эта заброшенная и пустынная часть парка была местом их мальчишеских игр.
За дубом едва приметная тропка терялась в густом подлеске. Алик шел впереди, Фелек — за ним. Тропка круто спускалась вниз. Здесь парк кончался, и наверху, на противоположной стороне оврага, виднелась проволочная ограда. За оградой была темная и безлюдная окраинная улица. Лишь несколько бледных и словно висящих в пустоте огоньков просвечивало сквозь затемненные окна. В одном доме, наверно, окно было открыто, потому что оттуда отчетливо доносились звуки пианино. Кто-то ехал посредине мостовой на велосипеде. Снизу маленький фонарик напоминал светлячка.
Кусты подступали к самому краю оврага.
— Сюда!— шепнул Алик.
Он свернул налево и уверенно двинулся вперед, осторожно раздвигая ветви, покрытые густой молодой листвой. Вскоре он остановился.
— Здесь!
Фелек подошел к нему.
— Здорово! Так, конечно, ближе.
— Вот видишь!
Впереди, на расстоянии шага, виднелась неглубокая впадина, заросшая густой травой и низким кустарником. Оттуда, как из погреба, тянуло холодом. Согнувшись, они стали спускаться вниз по узкому проходу. Почва под ногами была каменистая и неровная. Вдруг из темноты раздался приглушенный голос:
— Кто идет?
— Свобода!— спокойно ответил Алик. Фелек споткнулся о камень.
— А, черт! Не валяй дурака, Марцин, посвети!
Карманный фонарик осветил проход. Внизу, под низким сводом, стоял маленький тщедушный Марцин Бо-гуцкий. Фелек обвел глазами стены.
— Никак эта дыра меньше стала?
— Это ты подрос,— рассмеялся Алик.— Правда, не намного.
— С меня хватит.
Они поздоровались с Марцином. Рука у него была холодная и влажная. Ему, видно, нездоровилось.
— Юрек здесь?— спросил Алик.
— Давно. Первый пришел.
Марцин погасил фонарик. Проход круто поворачивал и за углом внезапно расширялся, образуя не очень вместительное, но глубокое подземелье со сводчатым потолком. Мерцающее пламя фонаря, укрепленного сбоку, освещало красные кирпичные стены и неровный, крепко убитый земляной пол. В углах притаился мрак. Там и сям белели большие камни — ребята вкатили их сюда в те далекие времена, когда играли в индейцев; на них восседали мудрые индейские вожди.
Юрек Шреттер — высокий, худощавый блондин с узким, птичьим лицом, в спортивном костюме и мягкой кожаной куртке — поставил ногу на один из этих камней. Рядом, прислонившись к стене, в небрежной позе стоял Януш Котович, как всегда, элегантный — в безупречно отглаженных серых брюках и длинном свободном пиджаке. Вид у него был скучающий, во всяком случае, он строил из себя человека, пресыщенного жизнью.
— Елки-палки!— пробормотал Фелек, оглядевшись по сторонам.— Вроде бы ничего не изменилось, только все меньше стало. Привет, Юрек!
Шреттер поднял голову.
— Вы опоздали!
Он сказал это спокойно, твердо и немного высокомерно, давая понять товарищам, что он им не ровня.
Алик покраснел. А Фелек, которому было наплевать на командирский тон Юрека, пожал плечами.
— Да? Разве что самую малость.
Юрек посмотрел на него узкими, глубоко посаженными глазами.
— Я ведь, кажется, не говорил, на сколько вы опоздали. Важен сам факт.
Януш Котович даже не старался скрыть насмешливой улыбки. Он вытащил из кармана брюк золотой портсигар и закурил.
— Мог бы угостить, свинья!— бросил Фелек. Котович протянул ему портсигар.
— Пожалуйста.
Алик тоже взял сигарету. Марцин не курил. Юрек Шреттер отказался.
— Новое приобретение?— оглядев портсигар, спросил Фелек.
— Нравится?
— На мой вкус — слишком шикарный.
— Много ты понимаешь!
— Садитесь!— перебил их Шреттер.— Напоминаю вам, мы собрались здесь не для трепотни и выпивки.
— Жалко!— пробормотал Януш, но так тихо, что его расслышал только стоявший рядом Фелек.
Ребята молча расселись на камнях.
— Черт, до чего жесткие!— Фелек сморщился и нагнулся к Янушу.— Смотри задницу не отморозь...
Бледный, худой Марцин в куцем, потрепанном пиджачишке ежился от холода и нервно потирал руки. С минуту все молчали. Полумрак, подвижные тени на потолке и стенах, камни, покрытые мхом,— сколько все это будило воспоминаний!
Алик не выдержал:
— Юрек, помнишь, ты Быстрокрылым Соколом был? Шреттер — это было его прозвище — сдвинул брови.
— Может, в другой раз поговорим о*б этих ребячествах?
— Играли мы здорово, ничего не скажешь,— вставил Фелек.
Шреттер промолчал. Он один продолжал стоять, поставив ногу на камень и подперев рукой подбородок. Мерцающее пламя свечи освещало высокомерное, худое лицо и отбрасывало на стену и потолок огромную, переломанную в плечах тень. Тишина была такой глухой и бездонной, как бывает только под землей. Издали и тоже будто из-под земли послышался глухой удар грома.
— Гроза,— прошептал Марцин. Снова загремел гром.
— Елки-палки!— буркнул Фелек.— Совсем как из пушек, правда?
Все стали прислушиваться. Вдруг Шреттер выпрямился.
— Слушайте, ребята,— сказал он решительно, но на этот раз его голос прозвучал несколько мягче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
— Привет!
— Привет!
Фелек, коренастый крепыш, с татарским лицом и копной темных вьющихся волос, ростом был пониже Алика.
— Струсил?
Фелек пожал плечами.
— Когда?
— Когда я свистнул.
— Чего мне трусить? Я знал, что это ты.
— Врешь! Разве ты меня видел?
— А то нет.
— Давно?
Фелек прищурил черные раскосые глаза.
— Порядочно. Алик заметно сник.
— Не унывай!— ободрил его приятель.— Пошли, а то поздно.
Некоторое время они шагали молча.
— Господи, вот духотища!— буркнул Шиманский. Дышать в самом деле было нечем. Воздух был тяжелый и влажный. Молнии сверкали все ближе.
— Который час?— вполголоса спросил Алик. Фелек поднес руку к глазам.
— Не видно?
— А черт, забыл, что у меня нет часов,— ответил Фелек.— Но сейчас уже около половины девятого, а может, и больше...
Местность становилась неровной. Невысокие пригорки резко обрывались, переходя в узкие овраги.
— Достал?— спросил Алик.
— Что?
— Деньги.
— Ага. Осторожно, сворачиваем. Алик остановился.
— Погоди, я знаю дорогу покороче. Вон за тем дубом.
В нескольких шагах впереди вырисовывались во мраке огромные мощные очертания раскидистого дерева.
Фелек улыбнулся.
— Ты тогда зашел к нам с тыла...
— Помнишь?
— Еще бы. Ну и досталось тебе тогда.
— Кому? Мне?— возмутился Алик.— Это вам досталось. Мы были с Юреком, а ты с Янушем и Марци-ном. Забыл?
— Верно,— вспомнил Фелек.
Оба мысленно перенеслись в те далекие времена, когда эта заброшенная и пустынная часть парка была местом их мальчишеских игр.
За дубом едва приметная тропка терялась в густом подлеске. Алик шел впереди, Фелек — за ним. Тропка круто спускалась вниз. Здесь парк кончался, и наверху, на противоположной стороне оврага, виднелась проволочная ограда. За оградой была темная и безлюдная окраинная улица. Лишь несколько бледных и словно висящих в пустоте огоньков просвечивало сквозь затемненные окна. В одном доме, наверно, окно было открыто, потому что оттуда отчетливо доносились звуки пианино. Кто-то ехал посредине мостовой на велосипеде. Снизу маленький фонарик напоминал светлячка.
Кусты подступали к самому краю оврага.
— Сюда!— шепнул Алик.
Он свернул налево и уверенно двинулся вперед, осторожно раздвигая ветви, покрытые густой молодой листвой. Вскоре он остановился.
— Здесь!
Фелек подошел к нему.
— Здорово! Так, конечно, ближе.
— Вот видишь!
Впереди, на расстоянии шага, виднелась неглубокая впадина, заросшая густой травой и низким кустарником. Оттуда, как из погреба, тянуло холодом. Согнувшись, они стали спускаться вниз по узкому проходу. Почва под ногами была каменистая и неровная. Вдруг из темноты раздался приглушенный голос:
— Кто идет?
— Свобода!— спокойно ответил Алик. Фелек споткнулся о камень.
— А, черт! Не валяй дурака, Марцин, посвети!
Карманный фонарик осветил проход. Внизу, под низким сводом, стоял маленький тщедушный Марцин Бо-гуцкий. Фелек обвел глазами стены.
— Никак эта дыра меньше стала?
— Это ты подрос,— рассмеялся Алик.— Правда, не намного.
— С меня хватит.
Они поздоровались с Марцином. Рука у него была холодная и влажная. Ему, видно, нездоровилось.
— Юрек здесь?— спросил Алик.
— Давно. Первый пришел.
Марцин погасил фонарик. Проход круто поворачивал и за углом внезапно расширялся, образуя не очень вместительное, но глубокое подземелье со сводчатым потолком. Мерцающее пламя фонаря, укрепленного сбоку, освещало красные кирпичные стены и неровный, крепко убитый земляной пол. В углах притаился мрак. Там и сям белели большие камни — ребята вкатили их сюда в те далекие времена, когда играли в индейцев; на них восседали мудрые индейские вожди.
Юрек Шреттер — высокий, худощавый блондин с узким, птичьим лицом, в спортивном костюме и мягкой кожаной куртке — поставил ногу на один из этих камней. Рядом, прислонившись к стене, в небрежной позе стоял Януш Котович, как всегда, элегантный — в безупречно отглаженных серых брюках и длинном свободном пиджаке. Вид у него был скучающий, во всяком случае, он строил из себя человека, пресыщенного жизнью.
— Елки-палки!— пробормотал Фелек, оглядевшись по сторонам.— Вроде бы ничего не изменилось, только все меньше стало. Привет, Юрек!
Шреттер поднял голову.
— Вы опоздали!
Он сказал это спокойно, твердо и немного высокомерно, давая понять товарищам, что он им не ровня.
Алик покраснел. А Фелек, которому было наплевать на командирский тон Юрека, пожал плечами.
— Да? Разве что самую малость.
Юрек посмотрел на него узкими, глубоко посаженными глазами.
— Я ведь, кажется, не говорил, на сколько вы опоздали. Важен сам факт.
Януш Котович даже не старался скрыть насмешливой улыбки. Он вытащил из кармана брюк золотой портсигар и закурил.
— Мог бы угостить, свинья!— бросил Фелек. Котович протянул ему портсигар.
— Пожалуйста.
Алик тоже взял сигарету. Марцин не курил. Юрек Шреттер отказался.
— Новое приобретение?— оглядев портсигар, спросил Фелек.
— Нравится?
— На мой вкус — слишком шикарный.
— Много ты понимаешь!
— Садитесь!— перебил их Шреттер.— Напоминаю вам, мы собрались здесь не для трепотни и выпивки.
— Жалко!— пробормотал Януш, но так тихо, что его расслышал только стоявший рядом Фелек.
Ребята молча расселись на камнях.
— Черт, до чего жесткие!— Фелек сморщился и нагнулся к Янушу.— Смотри задницу не отморозь...
Бледный, худой Марцин в куцем, потрепанном пиджачишке ежился от холода и нервно потирал руки. С минуту все молчали. Полумрак, подвижные тени на потолке и стенах, камни, покрытые мхом,— сколько все это будило воспоминаний!
Алик не выдержал:
— Юрек, помнишь, ты Быстрокрылым Соколом был? Шреттер — это было его прозвище — сдвинул брови.
— Может, в другой раз поговорим о*б этих ребячествах?
— Играли мы здорово, ничего не скажешь,— вставил Фелек.
Шреттер промолчал. Он один продолжал стоять, поставив ногу на камень и подперев рукой подбородок. Мерцающее пламя свечи освещало высокомерное, худое лицо и отбрасывало на стену и потолок огромную, переломанную в плечах тень. Тишина была такой глухой и бездонной, как бывает только под землей. Издали и тоже будто из-под земли послышался глухой удар грома.
— Гроза,— прошептал Марцин. Снова загремел гром.
— Елки-палки!— буркнул Фелек.— Совсем как из пушек, правда?
Все стали прислушиваться. Вдруг Шреттер выпрямился.
— Слушайте, ребята,— сказал он решительно, но на этот раз его голос прозвучал несколько мягче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73