— Что ж, предложение заманчивое: спокойнейшая академическая обстановка, высокий оклад... наконец, может быть, там и женюсь, хоть на старости лет». — Он горько усмехнулся. Женщина, которую он любил, умерла в последний месяц войны (результат дистрофии после пережитой ленинградской блокады), а потом так и не появилось новой большой привязанности. «Москва, Москва»... проговорил вслух Порядов. Он представил себе, что уже стоит на перроне вокзала в Белых Скалах и прощается с товарищами. Кое-кто, наверное, завидует ему. Л на душе грустно. Ведь дружный круг политотдельцев был ему семьей, и больше уже не с кем делить свои радости и огорчения.
В каюте становилось душно. Порядов протянул руку и включил настольный вентилятор. Темные крылья пропеллера слились в светлый почти прозрачный круг. Кургузый вентилятор вдруг стал походить на рассерженного черного жука, собирающегося взлететь.
«Л что в Москве? — снова произнес вслух Порядов. — Ну да, там будут считать, что приобрели лектора-историка с практическим флотским опытом. Л на самом деле?.. Нет, и в Москве без морских знаний не обойтись. Там еще позорней обнаружить свою неподготовленность... Так не лучше ли на месте — книги в руки, да поучиться у таких людей вот, как Светов и Меркулов?»
...Порядов поднялся. Больше не хотелось оставаться в одиночестве. Он направился в ходовую рубку к Светову. ...В то время как Порядов размышлял, о своей судьбе в командирской каюте, Светов, решившись на несколько
минут покинуть рубку, сидел у койки Канчука. Старшина откинул голову на подушки и лежал молча, закрыв глаза и крепко прикусив губу. Его терзала нестерпимая боль. Правая нога, плотно забинтованная и распухшая, покоилась поверх одеяла.
— Перелом берцовой кости, нужно срочно госпитализировать, — говорил озабоченно фельдшер. Лицо у него было молодое и несколько растерянное. Он впервые в своей практике сталкивался на походе со столь тяжелым случаем.
В головах у Канчука стоял неподвижно Батырев, в лице его не было ни кровинки, губы чуть заметно подрагивали. После разведки, несмотря на страшную усталость, он проспал едва полчаса. Будто какой-то толчок в самое сердце разбудил его. Он вскочил и бросился в санчасть.
Светов смотрел на Канчука с глубокой жалостью и нежностью. Командир «Дерзновенного» будто сразу утратил всю свою резкость, подвижность, непримиримость. Тихонько взяв руку старшины, он положил ее к себе на колени и пожал обеими руками. Затем, вздохнув, поднял глаза на Батырева.
— Идите отдыхать, Валентин Корнеевич, — вдруг ласково сказал он, — ведь сами еле на ногах стоите. Я доволен тем, что вы выдержали испытание, и за разведку благодарен. А несчастные случаи как предусмотришь?!
Батырев качнул головой. Если бы командир мог знать, что и его похвала, и благодарность, и подчеркнутое уважение, и родившаяся близость обращения по имени и отчеству — все то, чего Батырев добивался,— сейчас ему ни к чему. Даже наоборот, от этого росло сознание вины. Батырев еле сдерживал себя от того, чтобы не покаяться: «Я во всем виноват...» — Эти слова были уже у него на языке, но тут же пришла мысль, которая остановила его. «Что от этого изменится? Кому это надо». Он повернулся, тихо вышел из каюты.
— Я дам старшине немного морфия, пусть уснет? — сказал фельдшер полувопросительно.
Светов ничего не ответил. В медицину он не вмешивался.Фельдшер наполнил шприц, протер спиртом руку Канчука, лежавшую на коленях Светова.
Прошло несколько минут после укола, глаза Канчука открылись, на его губах появилась знакомая ухмылка.
— Что, больше не болит? — спросил Светов.
— Можно бы жениться, когда б невеста была, товарищ командир.
Светов улыбнулся.
— Твоя правда, до свадьбы заживет. Он вернулся в рубку и, увидев там Порядова, спросил:
— Забеспокоились? Уверяю вас, будем в срок. Из машин все выжму.
— А не лучше ли, Игорь Николаевич, просить у штаба разрешения прийти часом — двумя позже?
— Нет! — Светов помолчал и пояснил:—Канчука ведь надо срочно в госпиталь.
— Тогда верно решили, Игорь Николаевич! Светов закурил, нервно передернул плечами и спросил:
— Так-то так, а все ли я верно решал, Викентий Захарович?
Порядов почувствовал, сейчас у него нет права уйти от прямого ответа.
— Я готов разделить с вами ответственность,— сказал он веско и, помахав рукой вокруг, словно охватывая жестом весь корабль, добавил: — К этим словам, наверное, присоединится любой человек из вашего экипажа.
— Спасибо. Это очень много. — Светов поглядел на море, на катящиеся мерно волны. — Да, нелегкая наша судьба, — словно про себя сказал он,— а ни на какую другую менять не хочется.
Порядов вдруг подумал: вот и повод подвести итог всем колебаниям и сомнениям.
— И я ведь тоже не променяю! — сказал он. Светов засмеялся.
— Значит, не даром для вас прошел поход на «Дерзновенном»?
— Не даром, — подтвердил Порядов.
— Значит, поддерживаете мое стремление отстаивать гвардейскую честь?
Порядов улыбнулся.
— Приветствую смелость. А гвардейство, пожалуй, подчеркивать не надо. Это уже от гонора. А, Игорь Николаевич?
Светов раздраженно возразил:
— Гонор гонору рознь. Гвардии есть чем гордиться. И жаль, что у нас об этом забывают.
— Кто забывает?
— Многие... Вот и вы, например.
Порядов смотрел на Светова недоумевающе. Командир «Дерзновенного» горячо продолжал:
— Разве гвардейские корабли и части не сыграли огромной роли в годы войны? Это были наши лучшие части, и на их опыте учились другие.
— Кто же с этим спорит? —спросил Порядов.
— Спорить не спорят, но помнить не помнят.
— Я плохо вас понимаю, к чему вы ведете? — Порядов был явно заинтересован и несколько смущен.— Ну-ка давайте спокойно, все по порядку.
— Можно и спокойно. — Светов сел на походный стульчик. От него не утаилось, что Порядов заинтересован всерьез. — Ну вот, родилась гвардейская слава в годы войны, завоевано гвардейское знамя особым мужеством, мастерством, кровью. Согласны?.. Так! Выделяли тогда гвардию? Еще бы! И не только нагрудными знаками. Пополняли ее лучшими офицерами и бойцами. И оклад был повыше—в лишней полушке, может быть, особой нужды не было, а все же — стимул. И главное — требования к гвардии были не рядовые, доверие особо высокое. Где трудней всего, туда и посылали гвардейцев. Там они и оправдывали свое звание. — Светов погасил одну папиросу и тотчас закурил новую.
— А выводы, какие выводы для настоящего времени делаете? — спросил, воспользовавшись паузой, Порядов.
— Вот к этому я и веду, — сказал Светов, — восстановить надо особые гвардейские права и обязанности. Не сделать этого — захиреет гвардия, сделать — больших дел можно ждать от передового отряда армии и флота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
В каюте становилось душно. Порядов протянул руку и включил настольный вентилятор. Темные крылья пропеллера слились в светлый почти прозрачный круг. Кургузый вентилятор вдруг стал походить на рассерженного черного жука, собирающегося взлететь.
«Л что в Москве? — снова произнес вслух Порядов. — Ну да, там будут считать, что приобрели лектора-историка с практическим флотским опытом. Л на самом деле?.. Нет, и в Москве без морских знаний не обойтись. Там еще позорней обнаружить свою неподготовленность... Так не лучше ли на месте — книги в руки, да поучиться у таких людей вот, как Светов и Меркулов?»
...Порядов поднялся. Больше не хотелось оставаться в одиночестве. Он направился в ходовую рубку к Светову. ...В то время как Порядов размышлял, о своей судьбе в командирской каюте, Светов, решившись на несколько
минут покинуть рубку, сидел у койки Канчука. Старшина откинул голову на подушки и лежал молча, закрыв глаза и крепко прикусив губу. Его терзала нестерпимая боль. Правая нога, плотно забинтованная и распухшая, покоилась поверх одеяла.
— Перелом берцовой кости, нужно срочно госпитализировать, — говорил озабоченно фельдшер. Лицо у него было молодое и несколько растерянное. Он впервые в своей практике сталкивался на походе со столь тяжелым случаем.
В головах у Канчука стоял неподвижно Батырев, в лице его не было ни кровинки, губы чуть заметно подрагивали. После разведки, несмотря на страшную усталость, он проспал едва полчаса. Будто какой-то толчок в самое сердце разбудил его. Он вскочил и бросился в санчасть.
Светов смотрел на Канчука с глубокой жалостью и нежностью. Командир «Дерзновенного» будто сразу утратил всю свою резкость, подвижность, непримиримость. Тихонько взяв руку старшины, он положил ее к себе на колени и пожал обеими руками. Затем, вздохнув, поднял глаза на Батырева.
— Идите отдыхать, Валентин Корнеевич, — вдруг ласково сказал он, — ведь сами еле на ногах стоите. Я доволен тем, что вы выдержали испытание, и за разведку благодарен. А несчастные случаи как предусмотришь?!
Батырев качнул головой. Если бы командир мог знать, что и его похвала, и благодарность, и подчеркнутое уважение, и родившаяся близость обращения по имени и отчеству — все то, чего Батырев добивался,— сейчас ему ни к чему. Даже наоборот, от этого росло сознание вины. Батырев еле сдерживал себя от того, чтобы не покаяться: «Я во всем виноват...» — Эти слова были уже у него на языке, но тут же пришла мысль, которая остановила его. «Что от этого изменится? Кому это надо». Он повернулся, тихо вышел из каюты.
— Я дам старшине немного морфия, пусть уснет? — сказал фельдшер полувопросительно.
Светов ничего не ответил. В медицину он не вмешивался.Фельдшер наполнил шприц, протер спиртом руку Канчука, лежавшую на коленях Светова.
Прошло несколько минут после укола, глаза Канчука открылись, на его губах появилась знакомая ухмылка.
— Что, больше не болит? — спросил Светов.
— Можно бы жениться, когда б невеста была, товарищ командир.
Светов улыбнулся.
— Твоя правда, до свадьбы заживет. Он вернулся в рубку и, увидев там Порядова, спросил:
— Забеспокоились? Уверяю вас, будем в срок. Из машин все выжму.
— А не лучше ли, Игорь Николаевич, просить у штаба разрешения прийти часом — двумя позже?
— Нет! — Светов помолчал и пояснил:—Канчука ведь надо срочно в госпиталь.
— Тогда верно решили, Игорь Николаевич! Светов закурил, нервно передернул плечами и спросил:
— Так-то так, а все ли я верно решал, Викентий Захарович?
Порядов почувствовал, сейчас у него нет права уйти от прямого ответа.
— Я готов разделить с вами ответственность,— сказал он веско и, помахав рукой вокруг, словно охватывая жестом весь корабль, добавил: — К этим словам, наверное, присоединится любой человек из вашего экипажа.
— Спасибо. Это очень много. — Светов поглядел на море, на катящиеся мерно волны. — Да, нелегкая наша судьба, — словно про себя сказал он,— а ни на какую другую менять не хочется.
Порядов вдруг подумал: вот и повод подвести итог всем колебаниям и сомнениям.
— И я ведь тоже не променяю! — сказал он. Светов засмеялся.
— Значит, не даром для вас прошел поход на «Дерзновенном»?
— Не даром, — подтвердил Порядов.
— Значит, поддерживаете мое стремление отстаивать гвардейскую честь?
Порядов улыбнулся.
— Приветствую смелость. А гвардейство, пожалуй, подчеркивать не надо. Это уже от гонора. А, Игорь Николаевич?
Светов раздраженно возразил:
— Гонор гонору рознь. Гвардии есть чем гордиться. И жаль, что у нас об этом забывают.
— Кто забывает?
— Многие... Вот и вы, например.
Порядов смотрел на Светова недоумевающе. Командир «Дерзновенного» горячо продолжал:
— Разве гвардейские корабли и части не сыграли огромной роли в годы войны? Это были наши лучшие части, и на их опыте учились другие.
— Кто же с этим спорит? —спросил Порядов.
— Спорить не спорят, но помнить не помнят.
— Я плохо вас понимаю, к чему вы ведете? — Порядов был явно заинтересован и несколько смущен.— Ну-ка давайте спокойно, все по порядку.
— Можно и спокойно. — Светов сел на походный стульчик. От него не утаилось, что Порядов заинтересован всерьез. — Ну вот, родилась гвардейская слава в годы войны, завоевано гвардейское знамя особым мужеством, мастерством, кровью. Согласны?.. Так! Выделяли тогда гвардию? Еще бы! И не только нагрудными знаками. Пополняли ее лучшими офицерами и бойцами. И оклад был повыше—в лишней полушке, может быть, особой нужды не было, а все же — стимул. И главное — требования к гвардии были не рядовые, доверие особо высокое. Где трудней всего, туда и посылали гвардейцев. Там они и оправдывали свое звание. — Светов погасил одну папиросу и тотчас закурил новую.
— А выводы, какие выводы для настоящего времени делаете? — спросил, воспользовавшись паузой, Порядов.
— Вот к этому я и веду, — сказал Светов, — восстановить надо особые гвардейские права и обязанности. Не сделать этого — захиреет гвардия, сделать — больших дел можно ждать от передового отряда армии и флота.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145