Это утро было особенно отвратительным.
Уже рассвело, когда я проснулся на капустной грядке. Хотелось пить. Рядом валялись увядшие подсолнухи. При солнечном свете они и не думали распускаться, и вид у них был настолько никчемный, что ими не заинтересовался бы и Ван Гог…
…Я долго пил воду из шланга. Я знал, что ее качают прямо из искусственного моря, но мне было все равно. Потом пошел на кухню и жевал там кофейные зерна. То ли оттого, что меня мучило похмелье, то ли оттого, что зерна слишком долго находились в жестяной банке, привкус у них казался металлическим. Я вновь попытался заснуть, уткнувшись лбом в холодный корпус газовой плиты, но ничего не получалось.
– Ты что-то ищешь? – услышал я за спиной Анин голос.
– Да вот, сигарета под плиту закатилась. По-моему, Аня мне не слишком поверила.
– Хочешь на яхте покататься? – спросил я в целях профилактики.
– На какой яхте? – удивилась Аня.
– Один приятель приглашал покататься днем на яхте.
– Быстро же ты обрастаешь знакомствами.
– Это потому, что я очень обаятельный человек.
– И скромный… А на яхте, может быть, в следующий раз? Я тебе хотела сегодня показать кое-что там, за затокой...
– А может, все-таки на яхте? – взмолился я – мне очень не хотелось тащиться куда-то за затоку.
– Это очень важно для меня, Растрепин. OK?
Я обреченно кивнул. И для проформы пошарил рукой под плитой. Самым удивительным было то, что я там действительно нашел сигарету. Это даже была не сигарета, а папироса. Папироса называлась «Друг».
2.
Берег искусственного моря укрепляли породы гранита. Бесконечная череда, изуродованных взрывом камней, окаймляла воду, как молотый лед окаймляет рюмку мартини. Время тянулось к обеду, и камни изрядно успели нагреться на солнце: прожилки слюды и вкрапления кварца в них обманчиво блестели.
Перепрыгивая с глыбы на глыбу, мы с Аней двигались вдоль кромки воды уже около часа. В отдалении семенила собака. Если не считать жирных аэродинамичных чаек, нашей троице не повстречалось никого живого.
Ветер отсутствовал и на искусственном море застыл умиротворенный штиль. Видимость была отличная. Даже сквозь темные стекла очков я мог разглядеть противоположный берег. Там, еле заметно, как на плохой фотографии, проступали индустриальные очертания города. Узкие заводские трубы отсюда напоминали маяки. Фабричные сооружения сливались сплошным сиреневым силуэтом. Контуры города возвышались над линией горизонта, как график биржевых курсов над осью координат.
– Это наш город на том берегу? – спросил я.
– Да, – ответила Аня.
– А интересно, смогу ли я туда доплыть?
– Сомневаюсь. По воде туда двадцать километров.
– А по суше?
– Нужно объехать водохранилище. Часа четыре на автобусе. Не меньше.
– А если на корабле?
– На корабле! – засмеялась Аня, – Откуда здесь корабль?
– Но должен ведь быть какой-то речной транспорт.
– Вообще, когда-то, в поселок ходил катер. По воскресеньям: утром и вечером. Ракета. Аюди из поселка ездили в город за скипидаром. Почему-то у нас в поселке не было скипидара, а он зачем-то всем был нужен… Но это было давно, и сейчас катер не ходит…
– Это печально…
– Не расстраивайся, мы уже на месте.
– Ура, – сказал я, впрочем, без особого энтузиазма. Место, куда меня привела Аня, представляло собой узкую полоску покрытого щебнем пляжа. Пляж был усеян брызгами птичьего помета. Наверное, здесь любили ночевать чайки. Кое-где попадались бутылочные осколки. Обрывки водорослей, выброшенные на сушу и выжженные летними лучами до грязно-коричневого цвета, походили на изношенные парики.
Степь, которая тянулась параллельно берегу, здесь неожиданно обрывалась, уступая место лесному хозяйству. В сотне шагов отсюда начинался ельник (к рождественским праздникам, в декабре, его начнут вырубать). Тут же, неподалеку, стоял остов недостроенного санатория. Его белые руины из силикатного кирпича, поросли сорной травой. Он высился над степью, как волшебная гора.
Хвоя, водоросли и степной бурьян в избытке выделяли кислород. А когда кислорода много, мне всегда хочется есть.
– Так ты зачем меня сюда привела?
– А помнишь, как ты меня привел в то кафе? Это место для меня такое же. У всех людей, наверное, найдется такое место…
– Ну, и что здесь особенного, в этом твоем месте?
– Я здесь нашла подкову.
Я недоуменно осмотрелся. Интересно, откуда здесь взяться лошади?
– Сначала каска, потом подкова. Неудивительно, что тебе дали грамоту за сдачу металлолома.
– Осенью в водохранилище отлив, – пояснила Аня. – Есть такое время в конце ноября, когда льда еще нет, а вода ушла. В детстве мы с друзьями каждый год приходили сюда и ходили по берегу, по полосе ила. Уже было холодно, и ил был твердый. Мы всегда что-то находили. Мясорубку, бывало, косу, там, найдем или кочергу. А один раз я нашла подкову. Ты когда-нибудь находил подкову?
– Нет, никогда. Я и мясорубку никогда не находил. Я всю жизнь терял что-то. Велосипед, например, один раз потерял. Только… Только откуда тут это все? Ну, там, коса, кочерга^ Поселок-то ваш далековато.
– Тут ведь село рядом.
Я снова огляделся. Развалины профилактория на село явно не тянули. Дальше простиралась степь.
– Где? Где же тут село?
– Здесь, – ответила Аня и показала на водохранилище, – здесь, под водой. Когда-то здесь было село, а потом построили гидроэлектростанцию, и все затопило. Много-много дворов. Знаешь, однажды мы здесь встретили старушку. Она сказала нам, что жила там – в селе. Тогда она еще была молодой женщиной, и у нее был муж, он работал лоцманом.
– Лоцманом?
– Да. В этом месте раньше шли пороги. Они теперь, конечно, под водой. Лоцманы знали, как пороги проходить, и провожали суда. Потом появилось водохранилище, и лоцманы стали никому не нужны. Ее муж больше ничего не умел и остался без работы. Она сказала, он много пил, а потом умер… А еще она сказала, что если прийти сюда ночью и долго смотреть в воду, то можно увидеть, как светится огонь в окнах затопленных домов. Некоторые старики не захотели переезжать и остались в селе, под водой. Навсегда.
– И вы приходили сюда ночью?
– Я одна сюда приходила. Только маме не говори – она не знает. Я все тогда пыталась огни увидеть. Иногда мне казалось, я их вижу, а потом я понимала, что это просто луна отражается в воде.
– И ты не боялась?
– Немножко. Но я здесь нашла подкову. Значит, это место мне приносит счастье…
… Довольно долго мы сидели с ней молча. Сидели на горячих валунах гранита и смотрели на искусственное море. Солнце перевалило за точку зенита. Внезапно, над поверхностью воды выпрыгнул, изогнувшись дугой, и опять нырнул в глубину, сверкнув оранжевым брюхом, огромный карп, размером с автомобильную покрышку. Как и карпу, мне отчаянно захотелось купаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Уже рассвело, когда я проснулся на капустной грядке. Хотелось пить. Рядом валялись увядшие подсолнухи. При солнечном свете они и не думали распускаться, и вид у них был настолько никчемный, что ими не заинтересовался бы и Ван Гог…
…Я долго пил воду из шланга. Я знал, что ее качают прямо из искусственного моря, но мне было все равно. Потом пошел на кухню и жевал там кофейные зерна. То ли оттого, что меня мучило похмелье, то ли оттого, что зерна слишком долго находились в жестяной банке, привкус у них казался металлическим. Я вновь попытался заснуть, уткнувшись лбом в холодный корпус газовой плиты, но ничего не получалось.
– Ты что-то ищешь? – услышал я за спиной Анин голос.
– Да вот, сигарета под плиту закатилась. По-моему, Аня мне не слишком поверила.
– Хочешь на яхте покататься? – спросил я в целях профилактики.
– На какой яхте? – удивилась Аня.
– Один приятель приглашал покататься днем на яхте.
– Быстро же ты обрастаешь знакомствами.
– Это потому, что я очень обаятельный человек.
– И скромный… А на яхте, может быть, в следующий раз? Я тебе хотела сегодня показать кое-что там, за затокой...
– А может, все-таки на яхте? – взмолился я – мне очень не хотелось тащиться куда-то за затоку.
– Это очень важно для меня, Растрепин. OK?
Я обреченно кивнул. И для проформы пошарил рукой под плитой. Самым удивительным было то, что я там действительно нашел сигарету. Это даже была не сигарета, а папироса. Папироса называлась «Друг».
2.
Берег искусственного моря укрепляли породы гранита. Бесконечная череда, изуродованных взрывом камней, окаймляла воду, как молотый лед окаймляет рюмку мартини. Время тянулось к обеду, и камни изрядно успели нагреться на солнце: прожилки слюды и вкрапления кварца в них обманчиво блестели.
Перепрыгивая с глыбы на глыбу, мы с Аней двигались вдоль кромки воды уже около часа. В отдалении семенила собака. Если не считать жирных аэродинамичных чаек, нашей троице не повстречалось никого живого.
Ветер отсутствовал и на искусственном море застыл умиротворенный штиль. Видимость была отличная. Даже сквозь темные стекла очков я мог разглядеть противоположный берег. Там, еле заметно, как на плохой фотографии, проступали индустриальные очертания города. Узкие заводские трубы отсюда напоминали маяки. Фабричные сооружения сливались сплошным сиреневым силуэтом. Контуры города возвышались над линией горизонта, как график биржевых курсов над осью координат.
– Это наш город на том берегу? – спросил я.
– Да, – ответила Аня.
– А интересно, смогу ли я туда доплыть?
– Сомневаюсь. По воде туда двадцать километров.
– А по суше?
– Нужно объехать водохранилище. Часа четыре на автобусе. Не меньше.
– А если на корабле?
– На корабле! – засмеялась Аня, – Откуда здесь корабль?
– Но должен ведь быть какой-то речной транспорт.
– Вообще, когда-то, в поселок ходил катер. По воскресеньям: утром и вечером. Ракета. Аюди из поселка ездили в город за скипидаром. Почему-то у нас в поселке не было скипидара, а он зачем-то всем был нужен… Но это было давно, и сейчас катер не ходит…
– Это печально…
– Не расстраивайся, мы уже на месте.
– Ура, – сказал я, впрочем, без особого энтузиазма. Место, куда меня привела Аня, представляло собой узкую полоску покрытого щебнем пляжа. Пляж был усеян брызгами птичьего помета. Наверное, здесь любили ночевать чайки. Кое-где попадались бутылочные осколки. Обрывки водорослей, выброшенные на сушу и выжженные летними лучами до грязно-коричневого цвета, походили на изношенные парики.
Степь, которая тянулась параллельно берегу, здесь неожиданно обрывалась, уступая место лесному хозяйству. В сотне шагов отсюда начинался ельник (к рождественским праздникам, в декабре, его начнут вырубать). Тут же, неподалеку, стоял остов недостроенного санатория. Его белые руины из силикатного кирпича, поросли сорной травой. Он высился над степью, как волшебная гора.
Хвоя, водоросли и степной бурьян в избытке выделяли кислород. А когда кислорода много, мне всегда хочется есть.
– Так ты зачем меня сюда привела?
– А помнишь, как ты меня привел в то кафе? Это место для меня такое же. У всех людей, наверное, найдется такое место…
– Ну, и что здесь особенного, в этом твоем месте?
– Я здесь нашла подкову.
Я недоуменно осмотрелся. Интересно, откуда здесь взяться лошади?
– Сначала каска, потом подкова. Неудивительно, что тебе дали грамоту за сдачу металлолома.
– Осенью в водохранилище отлив, – пояснила Аня. – Есть такое время в конце ноября, когда льда еще нет, а вода ушла. В детстве мы с друзьями каждый год приходили сюда и ходили по берегу, по полосе ила. Уже было холодно, и ил был твердый. Мы всегда что-то находили. Мясорубку, бывало, косу, там, найдем или кочергу. А один раз я нашла подкову. Ты когда-нибудь находил подкову?
– Нет, никогда. Я и мясорубку никогда не находил. Я всю жизнь терял что-то. Велосипед, например, один раз потерял. Только… Только откуда тут это все? Ну, там, коса, кочерга^ Поселок-то ваш далековато.
– Тут ведь село рядом.
Я снова огляделся. Развалины профилактория на село явно не тянули. Дальше простиралась степь.
– Где? Где же тут село?
– Здесь, – ответила Аня и показала на водохранилище, – здесь, под водой. Когда-то здесь было село, а потом построили гидроэлектростанцию, и все затопило. Много-много дворов. Знаешь, однажды мы здесь встретили старушку. Она сказала нам, что жила там – в селе. Тогда она еще была молодой женщиной, и у нее был муж, он работал лоцманом.
– Лоцманом?
– Да. В этом месте раньше шли пороги. Они теперь, конечно, под водой. Лоцманы знали, как пороги проходить, и провожали суда. Потом появилось водохранилище, и лоцманы стали никому не нужны. Ее муж больше ничего не умел и остался без работы. Она сказала, он много пил, а потом умер… А еще она сказала, что если прийти сюда ночью и долго смотреть в воду, то можно увидеть, как светится огонь в окнах затопленных домов. Некоторые старики не захотели переезжать и остались в селе, под водой. Навсегда.
– И вы приходили сюда ночью?
– Я одна сюда приходила. Только маме не говори – она не знает. Я все тогда пыталась огни увидеть. Иногда мне казалось, я их вижу, а потом я понимала, что это просто луна отражается в воде.
– И ты не боялась?
– Немножко. Но я здесь нашла подкову. Значит, это место мне приносит счастье…
… Довольно долго мы сидели с ней молча. Сидели на горячих валунах гранита и смотрели на искусственное море. Солнце перевалило за точку зенита. Внезапно, над поверхностью воды выпрыгнул, изогнувшись дугой, и опять нырнул в глубину, сверкнув оранжевым брюхом, огромный карп, размером с автомобильную покрышку. Как и карпу, мне отчаянно захотелось купаться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73