В зал вошла молодая женщина. Села на соседнюю скамейку и сказала:
– Петров, я защитник из Тюмени. Я только с поезда. Кон приехать не смог. Уехал по срочному делу. Меня зовут Валентина Михайловна Седых. Я сейчас полистала твое дело. Скажи, с чем ты не согласен? Садись ко мне.
Глаз пересел. Они отвернулись от конвойного. Что ей говорить? Она и дело, наверное, в руках не держала.
Глаз сказал:
– Валентина Михайловна, я не был участником кражи старозаимской школы. И еще, меня менты прострелили, когда я в побег ходил. Хочу, чтоб их тоже наказали.
– Хорошо, — сказала защитник, — не беспокойся, я на суде сориентируюсь. Про наказание конвоя ничего обещать не могу.
Седых ушла, а Глаз подумал: «Вот Кон сказал, что берется меня защищать. А сам не приехал. Срочное дело. Конечно, за это срочное дело ему больше заплатят. Ну и Бог с ним. А может, вообще отказаться от адвоката? Сам себя буду защищать. Да нет, если даже я откажусь, все равно защищать будет. Малолеток положено защищать, даже если они откажутся от защитника. Так все говорят. Ну пусть. Может, и правда чем-нибудь поможет».
Защитником у Роберта и Гены была Барсукова. Она тоже поговорила с ними и вышла.
Зал постепенно наполнялся людьми. Родители сели ближе к сыновьям.
В зал вошли члены суда. На этот раз суд — новый. Судья — лысый, лет сорока пяти, крепкий, по фамилии Малевин. Народные заседатели — средних лет мужчина и женщина. Лишь государственный обвинитель был тот же — маленький горбатый прокурор. Председательствующий встал и спросил, есть ли отводы суду.
Отец Глаза вновь сидел на второй скамейке у окна. Он встал.
– Отвод есть. Я не согласен с государственным обвинителем. В прошлый суд он необъективно подошел к делу. Я делаю прокурору отвод.
– Суд удаляется на совещание, — сказал судья, и он с народными заседателями покинул зал.
Минут через десять суд вернулся. Председательствующий объявил:
– Мы рассмотрели отвод прокурора родителем Петрова и не нашли его убедительным. Государственным обвинителем в суде остается младший советник юстиции Сачков.
Судебное расследование началось с разбойного нападения на гражданина Герасимова. Подсудимые не отрицали своей вины. Гена Медведев удар палкой взял на себя, и скоро расследование закончилось.
Второе преступление — кражу трех магнитофонов и одного проигрывателя из старозаимковской школы — суд расследовал тоже быстро. Гена Медведев преступление взял на себя. Председательствующий понимал, что кража совершена втроем, но какая ему разница.
Прямых свидетелей по этим преступлениям не было. Подошел обед.
Подсудимых свозили в КПЗ, там они подкрепились, и после обеда судебное расследование возобновилось.
По третьему преступлению — краже спортивного кубка из омутинковской школы — проходил свидетель.
– Пусть войдет, — сказал председательствующий. В зал несмело вошла низкорослая пожилая женщина.
Она расписалась за дачу ложных показаний, и судья спросил ее:
– Кого из подсудимых знаете?
Женщина испуганно посмотрела на подсудимых, взгляд перевела на судью и сказала:
– Нет, я из них никого не знаю, спаси меня Господь.
– А как же вы свидетелем оказались?
– Я в омутинской школе техничкой работаю. И первая заметила, что в школе стекло выставлено и нет клубка.
– Что же вас в свидетели включили? — сказал судья. — Идите, вы свободны.
Женщина торопливо покинула зал.
Часто преступления совершаются без свидетелей. А когда преступники предстают перед судом, свидетели находятся. Они и о преступлении знают понаслышке, но следователь допрашивал их и включил в обвинительное заключение.
Последнее преступление — побег Глаза. — начал расследовать судья. Глаз подробно рассказал, как он совершил побег, и судья пригласил свидетеля. Вошел в гражданской одежде младший лейтенант Чумаченко. Он расписался за дачу ложных показаний и коротко рассказал, как Глаз совершил побег.
У судьи вопросов к Чумаченко не было, зато у Глаза их много.
– Скажите, после того, как вы стреляли в воздух, вы целились в меня из автомата и нажимали ли на спусковой крючок?
– Нет. После выстрела за тобой побежал Колесов.
– У вас зрение и слух хорошие?
– Хорошие.
– Вы видели, что в побег пошел малолетка?
– Нет. Я видел только твою спину. Я не знал, что бежишь ты.
– А вы слышали, что я крикнул: «Не стрелять — бежит малолетка»?
– Нет, я не слышал.
– После того как я побежал и вы выстрелили в воздух, вы стали в меня целиться и нажали на спусковой крючок. Выстрела, правда, не последовало. Автомат заклинило. Об этом, гражданин судья, мне этапники рассказывали. Почему следователь особого отдела не взял у них показания?
– Садись, Петров, — сказал судья и обратился к Чумаченко: — У меня вопросов нет. Пригласите Колесова.
Вошел Колесов в гражданской одежде. Расписался за дачу ложных показаний и о побеге Глаза рассказал так же, как и Чумаченко.
У судьи и к Колесову вопросов не было. Тогда вопросы стал задавать Глаз.
– У вас зрение и слух хорошие?
– Хорошие.
– Вы видели, что в побег пошел я?
– Я не знал, кто бежит. Я не видел твоего лица. А по спине определить не смог.
– Прежде чем побежать, я толкнул вас в плечо и крикнул: «Не стрелять — бежит малолетка». Вы что, не слышали этого крика?
– Нет, не слышал.
– И что, и в плечо вас не толкал?
– Нет, не толкал.
– Гражданин судья, он внаглую врет. Он расписался за дачу ложных показаний. Тогда, на этапе, он нарушил закон, стрелив в меня, и сейчас нарушает. Его дважды можно привлекать к уголовной ответственности.
– Петров, сядь. Колесов, вы свободны.
Колесов пошел на выход, а Глаз не сел и продолжал говорить:
– Милиции, значит, можно нарушать законы, и им ничего не будет. Он знал, что я малолетка, но стрелил в меня. А сейчас врет…
– Петров, я кому говорю, садись.
– Почему вы мне, гражданин судья, не даете сказать? Вы все заодно…
– Петров, — снова перебил Глаза, судья, — я кому говорю, сесть. А не то сейчас выведут из зала и без тебя закончим суд.
– Можете выводить. Что за честное советское правосудие, если менты врут, как сивые мерины, а вы слово сказать не даете.
Глаз сел. Судья объявил: судебное расследование закончено. Перерыв до завтра.
Посетители пошли на выход. Судья задержался. Проходя мимо Глаза, нагнулся и, сдавив его руку ниже локтя, в самое ухо сказал:
– Ты не расстраивайся, я ничего не могу сделать.
Глаз посмотрел на судью, тот улыбнулся и пошел к дверям.
В камере Глаз подробно рассказал, как шел суд.
После оправки он лег и стал думать, что бы ему завтра выкинуть в знак протеста. Поначалу захотелось, когда прокурор начнет обвинительную речь, соскочить со скамейки и кинуться на него, повалить горбуна и стиснуть зубами прокурорскую глотку. Прокурор — олицетворение несправедливости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117