– Толя, ты правда изнасиловал родную сестру? Давай рассказывай, как было дело.
– Я сестру-то и не насиловал.
– Дак ты за попытку?
– Нет, за изнасилование.
– Так как вышло, что тебя посадили?
– Отчим жил с ней.
– Стоп, стоп. Подробней давай.
– Мать у меня с отцом разошлась. Нас у матери двое: я и сестра. Мать вышла замуж. А отчим последнее время жил с сестрой.
– Отчим сестру не насиловал?
– По договоренности, конечно, раз она никому не говорила.
– Сестре сколько лет?
– Семнадцать.
– А тебе сколько?
– Пятнадцать.
– А как же тебя посадили?
– Мать откуда-то узнала, что сестра не девушка, и заявила в милицию. А сестра в милиции сказала, что ее изнасиловал я.
– Вот, в натуре, сучий случай. Кто об этом еще знает? Мать?
– Теперь знает. Да что толку. Если ей заявить, вдруг отчима посадят, а у них общих двое детей, кто кормить-то будет?
– А как ты узнал, что сестра с отчимом жила?
– Я их несколько раз видел.
– Вот, парни, такие дела. — Глаз прикурил папиросу. — А вы говорите — судить. И опетушить. Вы лучше его отчима опетушите, а сестре его … дайте. — Глаз затянулся и, выпуская дым, спросил ребят: — Вы с ним не в одной камере сидели?
– Нет, — ответил один из парней. — А может, он врет?
– Да нет, наверное, — сказал Глаз и, заплевав папиросу, бросил ее. — Я подремлю немного, вы не шумите.
Глаз лег на скамейку, отвернулся к стене и заснул. Минут через двадцать он проснулся: пацаны трясли его за рукав.
– Глаз, слышь, вставай. Мы у него деньги нашли.
– Сколько? — Глаз поднялся со скамейки.
– Пять рублей.
– Где он их прятал?
– В шапке.
– Толя, — Глаз пристально посмотрел на пацана, — может быть, у тебя еще деньги есть?
– Нет, больше нет. Одна пятерка была.
И Глаз курканул пятерку.
В «Столыпине» Глаз лежал на третьей полке рядом с мужиком лет сорока пяти. Он был по пятой ходке. В Вологду его везли не первый раз. «А до Вологды так до Вологды»,— проговорил Глаз и стал гвоздем царапать свою кличку на потолке.
– Первый раз в Вологду? — спросил мужик.
– Первый, — протянул Глаз.
– Раньше вологодский конвой был зверь, а не конвой. Когда принимал, сразу говорил: «Вологодский конвой шутить не любит». Лютовал здорово. Я в Вологде давно не был. Ты куда идешь?
– На зону. В Грязовец.
– А-а, режимка, слыхал. Там, говорят, пацанов здорово прижимают. До взросляка много?
– Да нет. Восемь месяцев.
– Ну, это херня. Прокрутишься.
Утром прибыли в Вологду. Вологодский конвой принял этап. Глаз увидел молодых солдат срочной службы. И не злыдней вовсе. «Может, потому, что солдаты неместные? А в тюрьме дубачье — вологодское, оно-то и лютует Что ж, увидим».
Когда шли по тюремному двору, взросляк сказал Глазу:
Вон ежовский корпус, — взросляк сплюнул. — Я в нем сидел.
Этапная камера была длинная, низкая и темная. С левой стороны стояли двухъярусные нары. Глаз сел на них рядом со взросляком, одетым в лагерную робу.
– Малолетка? — спросил взросляк.
– Аха.
– На зону?
– Аха. В Грязовец.
– В Грязовец, значит. Сидел я там по малолетке.
– Ну и как там?
– Сучья зона. Век не забуду.
– Чем от других отличается?
– Полутюремный режим. Под замком сидишь. Вот придешь на зону, тебя в коллектив принимать будут.
– А можно сделать так, чтоб не приняли? Тогда, может, на другую зону отправят?
– В трюм отправят. Через десять суток поднимут. Сидеть тебе в ней, никуда не денешься.
А вот и шмон. Глаз попал к пожилому подслеповатому дубаку невысокого роста. Подавая команды, дубак говорил медленно, вяло. Осматривая вещи, щурил глаза. Шмонал не торопясь. Видно было, дубак — старый волк.
Взяв брюки, бегло осмотрел и стал трясти. Из штанины на стол выпала скрученная пятерка и покатилась по столу. За ней вторая. Первую дубак вроде не заметил. Взял вторую, она лежала к нему ближе, и спросил: «Что это?», поднося комочек к самым глазам.
– А-а-а, это, — Глаз начал говорить медленно, ему хотелось незаметно взять другую. Она лежала рядом с мундштуком. — Это, — продолжал Глаз, беря мундштук вместе с пятеркой, — эта штука в мундштук вставляется, — и протянул мундштук в руки дубаку.
В левой руке дубак держал пятерку, в правую взял мундштук и сказал:
– А что у тебя в руке?
– В руке? — переспросил Глаз, держа руку, зажатую в кулак, возле груди.
– Да.
– В какой?
– В этой, — дубак ткнул мундштуком в кулак.
– Ничего нет.
– Разожми.
Дубак говорил спокойно. Это был ПРОФЕССИОНАЛ. Глазу ничего не оставалось, как разжать руку. Дубак взял вторую пятерку. Медленно развернул и сказал:
– Деньги, значит.
Глаз промолчал. Недавно вышел указ. Глаз знал об этом, что деньги, найденные у заключенного, изымаются в пользу государства.
Глаза повели в трехэтажный корпус. Он находился левее ежовского, у самой тюремной стены. За стеной располагался танковый батальон. На третьем этаже Глаза закрыли в камеру. Переступив порог, он услыхал:
– Гла-а-аз, в натуре, какими ветрами?
Глаз посмотрел на весело кричавшего парня и узнал в нем Могилу. Вместе сидели в Одляне. Могила, хоть и не был вором, но подворовывал.
– Здорово, Могила! — весело ответил Глаз и кинул матрац на пустую шконку.
Могила с Глазом поздоровался за руку и спросил:
– В Грязовец?
– Ну да. И ты туда?
– Да. Но мне до взросляка две недели. Уже два этапа ушло, а меня оставили. Не хотят отправлять. Держат до взросляка — и назад. У тебя есть курить? А то у нас подсос.
– Всего две пачки.
Глаз бросил на стол папиросы, и пацаны налетели на них. Парней было пять — Глаз стал шестым. Он сел на шконку и тоже закурил.
– Вот, в натуре, не повезло мне в Вологде, — сказал Глаз, пуская дым кольцами.
– Что такое? — спросил Могила.
– Я в брюки курканул две пятерки и перед шмоном не успел перепрятать. Дубак вытряс их. — Глаз выругался. — А сейчас новый указ, и деньги на квиток не кладут, раз добровольно не отдал. Лучше б отдал. Отоварились бы.
– Херня, Глаз, — сказал Могила. — Указ-то вышел недавно Сейчас мы вызовем воспитателя. Скажем ему, что ты про указ не знал. А откажет, закатим ему такой концерт, что век будет помнить.
Могила постучал в дверь.
– Ну? — спросил дубак.
– Старшой, — начал Могила, — вызови старшего воспитателя. Скажи, ребята просят. Срочное дело.
Глазу не верилось, что квиток выдадут. Прошло около часа. Могила постучал.
– Что, воспитатель придет?
– Я передал.
– Слушай, старшой, передай еще раз. Дело есть.
Минут через двадцать пришел старший воспитатель. Майор. Ребята окружили его, и Могила объяснил.
– Сделайте, товарищ майор. У нас курева нет. Хоть отоваримся.
– Хорошо, я сейчас узнаю.
Воспитатель ушел. Ребята курили. Выдадут квиток или не выдадут? Отоварятся или не отоварятся? Старший воспитатель пришел скоро.
– Деньги у него нашли при обыске. Я не могу гарантировать, что их запишут на квитанцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117