Как-то они шли на прогулку, а Глаз отстал. Двое работников хозобслуги, увидев представительных мужчин, поздоровались, низко кивнув головами. Хозобслуга подумала, что это какое-то начальство.
Однажды в тюрьму пришла комиссия во главе с начальником управления внутренних дед Нытиковым. В камеру первым вошел начальник тюрьмы, подполковник Луговской, лет пятидесяти, с белыми длинными волосами, зачесанными назад, а за ним свита во главе с комиссаром. Оглядев заключенных, Нытиков увидел Костю и, сделав к нему шаг, протянул руку. И они, на удивление зеков и комиссии, пожали друг другу руки.
Комиссар спросил, есть ли жалобы. Но жалоб не было, и комиссия удалилась.
– Костя, — заорал Глаз, — а почему Нытиков со мной не поздоровался? Стучи, пусть вернется и отдаст мне честь.
Костя улыбнулся.
– Правда, а откуда тебя Нытиков знает?
– Мы с ним в одном доме жили.
– А где Нытиков живет?
– Наш дом стоит на углу Хохрякова и Володарского, это рядом с управлением внутренних дел. Буквой гэ, знаешь?
– Нет. Вот когда освобожусь, зайду к тебе в гости.
В этой камере Глазу баловаться не хотелось. Он, как и взросляки, целыми днями валялся на шконке. Единственное его занятие — тюремный телефон. Однажды по трубе Глаз услышал:
– Доктора позови,
– Доктор, Костя, тебя на провод.
На тюрьме у Кости была кличка Доктор.
– Кто спрашивает?
– По поручению Ипатова.
Доктор, подумав, сказал:
– Не буду я разговаривать. Пусть тебе скажет.
Выслушав, Глаз залез на шконку.
– Костя, Ипатов просит, чтоб ты брал все на себя. Он гарантирует, что поможет освободиться досрочно, подогреет деньгами.
– И все? — спросил Доктор.
– Все.
– Ишь чего захотел. Я не собираюсь за него срок тянуть.
Скоро Костю вызвали на допрос к следователю. Вернувшись, спросил разрешения у дубака вынести парашу. Сегодня Костя — дневальный. У этой камеры — привилегия: окна выходят на солнечную сторону, и можно выносить парашу в любое время.
– Глаз, — попросил Доктор, — помоги мне.
В туалете Доктор быстро заговорил:
– Следователь сказал, что знает о разговоре по трубе. У нас в камере подсадка.
– Кто?
– Кичко. Ты видишь, как его часто вызывают к следователю, а сидит всего-навсего за неуплату алиментов. Это он к Куму ходит. И еще: тебя тогда не было — он несколько раз подряд от следователя передачу приносил. Говорил, что сестра упросила следователя. У него и сестры в Тюмени нет. И что-то он долго под следствием сидит. Крутят его — будто за убийство. Я сказал следователю, что да, был такой разговор по трубе. Это в мою пользу. Теперь следователь на днях тебя вызовет. Глаз, ты подтвердишь, что все так и было? Врать тебе не придется. Никто знать не будет.
Глаз задумался. Топить одного зека ради другого?
– А что, без меня не обойтись?
– Нет. Нужен свидетель. Кичко не может идти за свидетеля. Он подсадка. А ты, когда придешь от следователя, не говори, к кому вызывали. Скажи — по своему делу. Ну сделай, Глаз?
– Ладно, но об этом — никому.
И вот Глаза вызвал следователь по делу взяточников. Он был молодой, невысокий, веселый.
– Так, — сказал следователь, — твоя фамилия Петров?
– Так точно, Петров.
Следователь оглядел Глаза. Он был в галифе, а из-под расстегнутой куртки выглядывала тельняшка.
– Садись.
Глаз сел на прибитый к полу табурет. Следователь курил хорошие сигареты.
– Не угостите меня?
Следователь достал пачку и протянул Глазу. Глаз взял две сигареты.
– Мне и цыганенку.
– Ты сидишь в одной камере с Кобзевым Костей?
– Сижу, а что же делать.
– На днях какой-то разговор был, касающийся его дела. Объясни, как он произошел?
– Объясню, раз надо.
И Глаз рассказал.
– Слушай, Петров, а как это вы по трубам переговариваетесь?
– Да очень просто. Вы в школе физику учили?
– Учил.
– Плохо учили. Ставлю два. Даже кол. Давайте дневник, и пусть мать распишется.
Следователь засмеялся.
– Веселый ты парень. Но объясни.
– Трубы обладают, это самое, проводят звук. Да что объяснять, я на деле покажу. Отведите меня в другой кабинет, я оттуда буду кричать в трубу, а вы здесь ухо к трубе приложите и слушайте.
Следователь повел Глаза в соседний кабинет. Там сидел Кум.
– Григорий Иванович, Петров хочет мне показать, как они по трубам разговаривают. Пусть он тут покричит в трубу, а я там послушаю, — сказал следователь и вышел.
– Григорий Иванович, приветствую вас. Вы что-то меня больше не вызываете? А я жду. Аж соскучился, — сказал Глаз, подошел к трубе и нагнулся, затем выпрямился, шагнул к столу Кума и проговорил: — Мне надо что-то взять, чтоб постучать по трубе.
Глаз вынул из графина пробку, Кум хотел перехватить его руку, но Глаз был уже у труб отопления и стучал пробкой по верхней трубе.
– Тише ты — расколешь.
Глаз нагнулся, приложил к трубе лодочкой ладонь и прокричал:
– Товарищ следователь, как слышимость? Если хорошая, то приготовьте пару сигарет.
Дверь отворилась. Заглянул следователь.
– Пошли.
Глаз вышел, бросив Куму:
– Если повинные никто не пишет, вызывайте меня.
Следователь запротоколировал показания Глаза и отдал ему пачку сигарет.
9
Бывший управляющий трестом Виктор Иванович Редькин и Костя Кобзев передачи и отоварку клали в один котел. После того, как Глаз дал показания следователю, Костя предложил ему гужеваться вместе. Глазу отовариваться не на что, да и передачу никто не носит, и он согласился. Но из общего котла ел мало. Скромничал.
Глаза вызвал на допрос старший следователь особого отдела управления внутренних дел Эмиргалиев. За столом сидел седоватый подполковник с узким разрезом глаз. Лицо рябое и некрасивое.
– Я занимаюсь твоим побегом. Больше в побег не пойдешь?
– Пойду,— не думая ответил Глаз.
– Я взял уже показания у милиционеров, которые тебя конвоировали. Теперь ты расскажи, как было дело.
– Показания я вам сейчас дам, а вы скажите: что будет Колесову за то, что он меня продырявил?
– Да ничего, наверное, не будет.
– Это почему?
– Он не знал, что бежит малолетка.
– Как же это «не знал»? — возмутился Глаз.— Я, прежде чем побежать, крикнул: «Не стрелять — бежит малолетка!»
– И Колесов, и конвой об этом не говорят.
– Вы их в больницу сводите.
– Зачем?
– А проверьте слух. Они что — глухие? Если они не слышали, что я кричал «не стрелять — бежит малолетка», тогда давайте допрашивайте весь этап. Двадцать восемь человек было. Они-то, я надеюсь, не глухие.
– Кричал или не кричал — какая разница? Ты ведь живой остался.
– Ну и шустрый вы, товарищ подполковник. Разница есть. По советскому законодательству в малолеток и беременных женщин стрелять нельзя, если они идут в побег. А в меня стреляли. Я вот нарушил закон — меня посадили. Он нарушил закон — пусть его тоже судят.
– Твое преступление — разбой — все равно побег перетягивает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117