..
... Эх ты, кривоносый еврейско-ирландский ублюдок! Очень просто: кончишь тем, что сопьешься. Вот тебе и цель! Сопьешься, как спилась бедная, суеверная, выжившая из ума Джулия.
... Где-то тут на Лексингтон-авеню должен быть бар.
Он вошел. За здоровье Джулии. Джулии, которая всякий раз, как ей удается обмануть своих тюремщиков и раздобыть кварту виски, усаживается у забранного железной решеткой больничного окна и безуспешно ждет появления Морриса.
Отдав должное этим воспоминаниям и наскоро выпив три коктейля, чтобы промочить горло и успокоить кровь, все еще стучавшую в висках, Рафф выскочил из сырого, пропахшего пивом салуна.
Он вернулся домой, бросился на тахту в гостиной и уснул. Яркий луч солнца лежал на его застывшем, растерянном лице.
Его разбудил телефонный звонок. Он вскочил как ошпаренный. Один за другим звонили сослуживцы: Элиот Чилдерс, Бен Ейтс, Сол Вейнтроуб и другие. Чувствуя себя теперь в безопасности, они изливали накопившиеся у них обиды на Керка. Они забросали его всевозможными советами насчет того, как устроиться на работу в Нью-Йорке. Рафф чувствовал себя неловко. Он был совершенно разбит.
Под вечер, когда стало прохладнее, он вышел на улицу, купил у лоточника на Второй авеню фунт винограда и снова пошел к реке, пытаясь обдумать план действий. Перебрав все советы и предложения товарищей, он решил послушаться Бена Ейтса и позвонить миссис Нельсон из нью-йоркской Лиги архитекторов. По словам Бена, эта миссис Нельсон творила чудеса.
Он пошел дальше, направляясь к строительной площадке здания Объединенных Наций. Лишь теперь до него дошло истинное значение всего случившегося. Нервы его были напряжены, натянуты до последней крайности; острое чувство одиночества снова надвинулось на него.
Позвонить бы Винсу и Трой... Но они переехали в Тоунтон. Может быть, Мэрион?.. Нет, ей он никогда больше звонить не будет. Вот если бы он был членом Йель-клуба, если бы он любил такое времяпрепровождение... Или, скажем...
Только в десятом часу он подошел к своему серокаменному дому на Сорок четвертой улице. У парадной стояло такси. Какая-то женщина вышла из машины и расплатилась с шофером. Это была Мэрион Мак-Брайд в темном, почти черном, полотняном костюме, туфлях на высоких каблуках и белых перчатках. Она торопливо подошла к Раффу, стоявшему на нижней ступеньке крыльца.
– Целый час жду, – сказала она как ни в чем не бывало. Словно это не она всячески уклонялась от встреч и сторонилась его почти все лето.
Он молча смотрел на нее, стараясь не обнаруживать ни своей радости, ни удивления, ни подозрений.
– Вы не пригласите меня войти? – В ее зеленоватых глазах блеснуло нетерпение.
– Войти? – не сразу ответил Рафф. – Но ведь мы уже давно почти не разговариваем с вами...
– Знаю, знаю, – сказала она. – Разве я не объясняла вам, что мне это ни к чему? И это действительно ни к чему, не считая... – Она раздраженно оглянулась. – Что ж, мы так и будем тут стоять, Рафф?
Войдя, она сняла перчатки и с нескрываемым пренебрежением окинула взглядом его гостиную, украшенную безвкусной люстрой.
– Я хотела поздравить вас. Должна вам сказать, что я получила огромное удовольствие, услышав, как вы отделали Мансона. Вы стали героем дня там, в конторе. – Она положила перчатки и сумочку на комод. – Я ведь тоже ухожу от Илсона Врайна – это вторая причина моего желания повидаться с вами.
Какого дьявола он терпит этот надменный тон? После всего, что было?
– Садитесь, Мэрион. Хотите пива? Больше у меня ничего нет.
Она поморщилась:
– Нет, благодарю. – Закурила сигарету, еще раз оглядела комнату и села в мягкое кресло, словно для того, чтобы облагородить это неуклюжее сооружение своей красотой и изяществом.
Рафф прошел мимо нее и прислонился к косяку окна. Он нисколько не смягчился.
– Вот уж не ожидал увидеть вас здесь, – сказал он. – У вас такая восхитительная манера плевать людям в лицо, что мне просто не следовало впускать вас.
– Не хнычьте, пожалуйста.
– Если я хнычу... Если, по-вашему, это называется хныкать... Если вы думаете, что я... – Рафф запнулся и стал закуривать, стараясь овладеть собой, так как, несмотря ни на что, не чувствовал никакого желания указать ей на дверь.
– Ладно, давайте оставим эту тему, – сказала она.
Он молча курил.
– Видите ли, друг мой, – бесстрастно продолжала она, – вы относитесь к числу тех людей, которые могли бы меня скрутить. Вот почему мне пришлось обойтись с вами так жестоко. Словом, если вам нужны мои извинения – считайте, что я их принесла. – Она потянулась к мраморному кофейному столику и сунула окурок в пепельницу.
– Это меня не устраивает, – сказал Рафф.
– Ну хорошо, разве вам станет легче, если я скажу, что мой двоюродный брат – тот самый, который живет в Раи, так вот, он был одним из предводителей Серебряных Рубашек. – Она невесело усмехнулась. – Забавно, не правда ли: моя сестра (я не рассказывала вам о ней) вышла замуж за адвоката-еврея из Пало-Альто. Отец и мать до сих пор не разговаривают с ней.
– Ого! – сказал Рафф. – Здорово! Но при чем тут вы, черт возьми?
– Что ж, семейные предрассудки в какой-то мере передались и мне. – Потом она добавила: – Конечно, присутствующих это не касается. Почти не касается.
Рафф поглядел на дверь, чувствуя, что у него не хватит духу открыть ее и попросить Мэрион выйти. Он стоял молча, проклиная себя за нерешительность. Потом сказал:
– Вы слишком умны, Мэрион, для таких вещей.
– Вы думаете? А я не уверена. – Она пристально поглядела на него.
– Во всяком случае, благодарю за откровенность, – сказал Рафф. – Должно быть, вы чувствовали себя так, словно вывалялись в грязи. После той ночи.
– Думайте что хотите, друг мой, – сказала Мэрион. – Весь следующий день я провела в Раи у кузена Джастина. Чувствовала себя отвратительно.
Он переменил тему:
– Вы сказали, что уходите с работы?..
– Да, – она оживилась. – В субботу подала Врайну заявление. Буду работать на свой страх и риск. – Тон был торжествующий.
– Вот как?
– Да, и поверьте, я отлично понимаю, что обязана этим вам.
Он молча глядел на ее ноги.
– У меня уже есть один заказ. Очень интересный. И несколько заказов в перспективе. Я открываю контору в Гринвиче.
– Может, у вас найдется местечко для меня? – мрачно пошутил Рафф. – Я как раз без работы.
Она коротко рассмеялась.
– А что у вас там? В Гринвиче.
– Первоклассный заказ: огромный дом для Перри Таггерта, президента фонда постройки «Аудиториума». Я познакомилась с ним летом...
– Помню, – вставил Рафф.
– В те дни, – продолжала она с нервным смешком, – я непрерывно думала о ваших словах. Таггерт и так облизывался на меня, а когда я сделала ему набросок Дома – его чуть кондрашка не хватил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
... Эх ты, кривоносый еврейско-ирландский ублюдок! Очень просто: кончишь тем, что сопьешься. Вот тебе и цель! Сопьешься, как спилась бедная, суеверная, выжившая из ума Джулия.
... Где-то тут на Лексингтон-авеню должен быть бар.
Он вошел. За здоровье Джулии. Джулии, которая всякий раз, как ей удается обмануть своих тюремщиков и раздобыть кварту виски, усаживается у забранного железной решеткой больничного окна и безуспешно ждет появления Морриса.
Отдав должное этим воспоминаниям и наскоро выпив три коктейля, чтобы промочить горло и успокоить кровь, все еще стучавшую в висках, Рафф выскочил из сырого, пропахшего пивом салуна.
Он вернулся домой, бросился на тахту в гостиной и уснул. Яркий луч солнца лежал на его застывшем, растерянном лице.
Его разбудил телефонный звонок. Он вскочил как ошпаренный. Один за другим звонили сослуживцы: Элиот Чилдерс, Бен Ейтс, Сол Вейнтроуб и другие. Чувствуя себя теперь в безопасности, они изливали накопившиеся у них обиды на Керка. Они забросали его всевозможными советами насчет того, как устроиться на работу в Нью-Йорке. Рафф чувствовал себя неловко. Он был совершенно разбит.
Под вечер, когда стало прохладнее, он вышел на улицу, купил у лоточника на Второй авеню фунт винограда и снова пошел к реке, пытаясь обдумать план действий. Перебрав все советы и предложения товарищей, он решил послушаться Бена Ейтса и позвонить миссис Нельсон из нью-йоркской Лиги архитекторов. По словам Бена, эта миссис Нельсон творила чудеса.
Он пошел дальше, направляясь к строительной площадке здания Объединенных Наций. Лишь теперь до него дошло истинное значение всего случившегося. Нервы его были напряжены, натянуты до последней крайности; острое чувство одиночества снова надвинулось на него.
Позвонить бы Винсу и Трой... Но они переехали в Тоунтон. Может быть, Мэрион?.. Нет, ей он никогда больше звонить не будет. Вот если бы он был членом Йель-клуба, если бы он любил такое времяпрепровождение... Или, скажем...
Только в десятом часу он подошел к своему серокаменному дому на Сорок четвертой улице. У парадной стояло такси. Какая-то женщина вышла из машины и расплатилась с шофером. Это была Мэрион Мак-Брайд в темном, почти черном, полотняном костюме, туфлях на высоких каблуках и белых перчатках. Она торопливо подошла к Раффу, стоявшему на нижней ступеньке крыльца.
– Целый час жду, – сказала она как ни в чем не бывало. Словно это не она всячески уклонялась от встреч и сторонилась его почти все лето.
Он молча смотрел на нее, стараясь не обнаруживать ни своей радости, ни удивления, ни подозрений.
– Вы не пригласите меня войти? – В ее зеленоватых глазах блеснуло нетерпение.
– Войти? – не сразу ответил Рафф. – Но ведь мы уже давно почти не разговариваем с вами...
– Знаю, знаю, – сказала она. – Разве я не объясняла вам, что мне это ни к чему? И это действительно ни к чему, не считая... – Она раздраженно оглянулась. – Что ж, мы так и будем тут стоять, Рафф?
Войдя, она сняла перчатки и с нескрываемым пренебрежением окинула взглядом его гостиную, украшенную безвкусной люстрой.
– Я хотела поздравить вас. Должна вам сказать, что я получила огромное удовольствие, услышав, как вы отделали Мансона. Вы стали героем дня там, в конторе. – Она положила перчатки и сумочку на комод. – Я ведь тоже ухожу от Илсона Врайна – это вторая причина моего желания повидаться с вами.
Какого дьявола он терпит этот надменный тон? После всего, что было?
– Садитесь, Мэрион. Хотите пива? Больше у меня ничего нет.
Она поморщилась:
– Нет, благодарю. – Закурила сигарету, еще раз оглядела комнату и села в мягкое кресло, словно для того, чтобы облагородить это неуклюжее сооружение своей красотой и изяществом.
Рафф прошел мимо нее и прислонился к косяку окна. Он нисколько не смягчился.
– Вот уж не ожидал увидеть вас здесь, – сказал он. – У вас такая восхитительная манера плевать людям в лицо, что мне просто не следовало впускать вас.
– Не хнычьте, пожалуйста.
– Если я хнычу... Если, по-вашему, это называется хныкать... Если вы думаете, что я... – Рафф запнулся и стал закуривать, стараясь овладеть собой, так как, несмотря ни на что, не чувствовал никакого желания указать ей на дверь.
– Ладно, давайте оставим эту тему, – сказала она.
Он молча курил.
– Видите ли, друг мой, – бесстрастно продолжала она, – вы относитесь к числу тех людей, которые могли бы меня скрутить. Вот почему мне пришлось обойтись с вами так жестоко. Словом, если вам нужны мои извинения – считайте, что я их принесла. – Она потянулась к мраморному кофейному столику и сунула окурок в пепельницу.
– Это меня не устраивает, – сказал Рафф.
– Ну хорошо, разве вам станет легче, если я скажу, что мой двоюродный брат – тот самый, который живет в Раи, так вот, он был одним из предводителей Серебряных Рубашек. – Она невесело усмехнулась. – Забавно, не правда ли: моя сестра (я не рассказывала вам о ней) вышла замуж за адвоката-еврея из Пало-Альто. Отец и мать до сих пор не разговаривают с ней.
– Ого! – сказал Рафф. – Здорово! Но при чем тут вы, черт возьми?
– Что ж, семейные предрассудки в какой-то мере передались и мне. – Потом она добавила: – Конечно, присутствующих это не касается. Почти не касается.
Рафф поглядел на дверь, чувствуя, что у него не хватит духу открыть ее и попросить Мэрион выйти. Он стоял молча, проклиная себя за нерешительность. Потом сказал:
– Вы слишком умны, Мэрион, для таких вещей.
– Вы думаете? А я не уверена. – Она пристально поглядела на него.
– Во всяком случае, благодарю за откровенность, – сказал Рафф. – Должно быть, вы чувствовали себя так, словно вывалялись в грязи. После той ночи.
– Думайте что хотите, друг мой, – сказала Мэрион. – Весь следующий день я провела в Раи у кузена Джастина. Чувствовала себя отвратительно.
Он переменил тему:
– Вы сказали, что уходите с работы?..
– Да, – она оживилась. – В субботу подала Врайну заявление. Буду работать на свой страх и риск. – Тон был торжествующий.
– Вот как?
– Да, и поверьте, я отлично понимаю, что обязана этим вам.
Он молча глядел на ее ноги.
– У меня уже есть один заказ. Очень интересный. И несколько заказов в перспективе. Я открываю контору в Гринвиче.
– Может, у вас найдется местечко для меня? – мрачно пошутил Рафф. – Я как раз без работы.
Она коротко рассмеялась.
– А что у вас там? В Гринвиче.
– Первоклассный заказ: огромный дом для Перри Таггерта, президента фонда постройки «Аудиториума». Я познакомилась с ним летом...
– Помню, – вставил Рафф.
– В те дни, – продолжала она с нервным смешком, – я непрерывно думала о ваших словах. Таггерт и так облизывался на меня, а когда я сделала ему набросок Дома – его чуть кондрашка не хватил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151