Эбби слушал и надеялся, что Трой сдержит свое обещание и оставит Нину в покое.
– Эб, посмотри-ка, разве не дивно? – Трой села и наклонила голову, показывая Эбби новые серьги. Потом, как бы спохватившись, слегка повернулась и к Нине.
– Да, конечно, – сказал Эбби. Серьги и впрямь прелестны: явно ручная работа, тусклый желтый металл, гравировка в абстрактном духе. Трой объяснила, что эти серьги преподнес ей Винс по случаю своей победы на конкурсе.
Триумф Винса произвел на нее огромное впечатление – это ясно. И ничего удивительного тут нет. Только все разыгралось уж как-то слишком быстро. Среди прочих недостатков за Трой водится и этот грех: ее тянет к людям, успех которых поразил ее воображение. Конечно, ее восхищение вполне искренне, но она доходит при этом до нелепостей.
Прошлым летом в Бостоне, после окончания Редклиф-колледжа, она получила работу в канцелярии гуВернатора и сразу же задалась целью перестроить государственную машину на новый лад. Впрочем, этому начинанию не суждено было осуществиться, так как вскоре, направляясь завтракать, она случайно встретилась в городском саду с неким молодым скульптором (вернее, попалась ему в лапы). Юноша производил довольно жалкое впечатление, но Трой все-таки взяла его под опеку, поскольку он, во-первых, только что продал одну из своих работ нью-йоркскому музею Уитни, а во-вторых, пока еще не добился признания в Бостоне. Она таскала его за собой по всему городу, приводила домой к обеду, ездила с ним на побережье, прожужжала всем уши, и в конце концов ей удалось устроить ему выставку в частной галерее на Ньюбери-стрит.
Конечно, она втянула в эту историю и Эбби, который в то лето работал чертежником у "Перри, Шоу и Хепбер-на". Однажды, собравшись пойти позавтракать, он обнаружил в приемной Трой, которая приволокла своего скульптора, чтобы Эбби представил его одному из компаньонов фирмы и помог получить какой-нибудь заказ. Эбби пришлось выполнить ее просьбу, но, как и следовало ожидать, ничего из этого не вышло.
Не обладая подлинно творческими способностями, Трой всегда испытывала влечение к людям более одаренным, чем она сама. Вероятно, в какой-то мере это объяснялось тем, что Остины (за исключением Вернона Остина, который уже в молодости сбежал из Бостона и стал архитектором), как правило, были бизнесменами, адвокатами, преподавателями или политическими деятелями. Трой не чувствовала особой нежности к большинству из них, а воевала решительно со всеми.
Особенно раздражало ее полное отсутствие в их семье того, что она называла артистичностью. А впрочем, говорила она, чего и ждать от этих мрачных, унылых людей? Ведь они все – республиканцы, а республиканцы недаром слывут тупицами.
Эбби, который постепенно усваивал такие же взгляды, не решался их афишировать, а тем более – проводить в жизнь: он ужасно боялся нудных нравоучений отца. Выход был один – окончательно распроститься с Бостоном. Так возникла мечта перебраться на Запад, в Чикаго, куда много лет назад сбежал другой начинающий бостонский архитектор, Луис Салливен.
Во всяком случае, они оба – и Трой и Эбби – отлично понимали, что протестовать или пытаться что-либо объяснить отцу бесполезно. Если речь зайдет об искусстве, отец, конечно, скажет, что их недовольство – сплошной вздор. "Как так? – удивится он. – Разве искусство не представлено у нас в доме самым благопристойным образом? Разве у нас нет картин Гилберта Стюарта и Копли? Разве нет множества фамильных портретов работы неизвестных мастеров восемнадцатого и девятнадцатого веков? Разве мы не принимаем у себя профессоров Гарвардского университета, и писателей, и всяких заезжих аекторов? И разве не мы, Остины, организовали сбор средств для Бостонского симфонического оркестра?.. "
Эбби очнулся, когда Трой сказала, чуть повысив голос:
– А я уже решила, что вы втихомолку задали стрекача, Рафф.
И Эбби увидел Раффа, который вернулся из кухни, держа в руке сэндвич с мясом, от которого он откусывал огромные куски.
– Надеюсь, вы не намереваетесь наесться и сбежать, – продолжала Трой. – Ведь мы собрались в честь Винсента.
– Потому-то я и пришел, – сказал Рафф, усаживаясь рядом с Ниной.
Они много пили за Винса, который держал себя, как отметил Эбби, очень скромно. Он и в самом деле как-то совсем притих: просто сидел возле Трой, неотрывно смотрел на нее, давал ей прикурить – словом, был поглощен ею всецело. Как она скрутила его за эти дни – глазам своим не поверишь! Правда, у Трой всегда были поклонники, которые чуть ли не молились на нее. И все-таки видеть Винса таким молчаливым и даже робким было очень странно.
Как это Винс обмолвился сегодня? Что-то насчет будущего шурина? Эбби начал подозревать, что это была не просто шутка.
– А как вы проводите время днем, Трой? – спросила Нина, пытаясь, как отлично понял Эбби, проявить сердечность.
Глаза у Трой заблестели:
– Лучше бы уж вы спросили, как я провожу время ночью. По-моему, это интереснее. – Заметив предостерегающий взгляд Эбби, Трой добавила: – Нет, нет, я только хотела сказать, что это было бы так же нескромно. Потому что днем я только и делаю, что мешаю Винсу работать. – Она с улыбкой повернулась к Винсу, строгое и красивое лицо которого сразу смягчилось и выразило немое, даже глуповатое обожание. – Попробую вспомнить. Сперва я сидела на каких-то дивных лекциях. Потом Эдуард – это брат Винса – повез меня в полицейский участок, и в тюрьму, и в морг. Между прочим, Нина, знаете ли вы, что в некоторых отношениях Коннектикут – фантастически отсталый штат? У вас тут не продают женских презервативов. Запрещено законом.
Рафф поморщился.
Опасаясь, как бы Трой не оседлала своего излюбленного конька, Эбби срочно переменил тему разговора:
– Кстати, Трой, готов у тебя костюм для завтрашнего вечера?
– Готов, только ты, пожалуйста, ничего не выпытывай у меня, Эб, – отозвалась Трой. Потом, обращаясь к Раф-фу: – А у вас какой будет костюм? О, знаю, бьюсь об заклад! Вы будете противным старым брюзгой в грязном ночном колпаке!
– Горячо, – сказал Рафф.
– Да у него и девушки еще нет, – вмешалась Нина, и Эбби облегченно вздохнул: опасность миновала.
– Ах, нет девушки? – подхватила Трой. – Пойдете со мной и Винсентом.
– Этот номер не пройдет, – отрезал Винс, не проявляя ни малейшего чувства юмора.
– Вообще, – сказала Трой, – я никогда не поверю, что вы не можете подцепить в Стрит-Холле какую-нибудь смазливую кошечку: синие штаны и конфетная мордочка с челкой до бровей.
Рафф нахмурился.
– Если я пойду на этот бал, мне понадобится первосортная девушка: длинноногая и непосредственная.
– Звучит недурно, – сказал Эбби. – Но где ты найдешь такую, когда в твоем распоряжении меньше суток?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
– Эб, посмотри-ка, разве не дивно? – Трой села и наклонила голову, показывая Эбби новые серьги. Потом, как бы спохватившись, слегка повернулась и к Нине.
– Да, конечно, – сказал Эбби. Серьги и впрямь прелестны: явно ручная работа, тусклый желтый металл, гравировка в абстрактном духе. Трой объяснила, что эти серьги преподнес ей Винс по случаю своей победы на конкурсе.
Триумф Винса произвел на нее огромное впечатление – это ясно. И ничего удивительного тут нет. Только все разыгралось уж как-то слишком быстро. Среди прочих недостатков за Трой водится и этот грех: ее тянет к людям, успех которых поразил ее воображение. Конечно, ее восхищение вполне искренне, но она доходит при этом до нелепостей.
Прошлым летом в Бостоне, после окончания Редклиф-колледжа, она получила работу в канцелярии гуВернатора и сразу же задалась целью перестроить государственную машину на новый лад. Впрочем, этому начинанию не суждено было осуществиться, так как вскоре, направляясь завтракать, она случайно встретилась в городском саду с неким молодым скульптором (вернее, попалась ему в лапы). Юноша производил довольно жалкое впечатление, но Трой все-таки взяла его под опеку, поскольку он, во-первых, только что продал одну из своих работ нью-йоркскому музею Уитни, а во-вторых, пока еще не добился признания в Бостоне. Она таскала его за собой по всему городу, приводила домой к обеду, ездила с ним на побережье, прожужжала всем уши, и в конце концов ей удалось устроить ему выставку в частной галерее на Ньюбери-стрит.
Конечно, она втянула в эту историю и Эбби, который в то лето работал чертежником у "Перри, Шоу и Хепбер-на". Однажды, собравшись пойти позавтракать, он обнаружил в приемной Трой, которая приволокла своего скульптора, чтобы Эбби представил его одному из компаньонов фирмы и помог получить какой-нибудь заказ. Эбби пришлось выполнить ее просьбу, но, как и следовало ожидать, ничего из этого не вышло.
Не обладая подлинно творческими способностями, Трой всегда испытывала влечение к людям более одаренным, чем она сама. Вероятно, в какой-то мере это объяснялось тем, что Остины (за исключением Вернона Остина, который уже в молодости сбежал из Бостона и стал архитектором), как правило, были бизнесменами, адвокатами, преподавателями или политическими деятелями. Трой не чувствовала особой нежности к большинству из них, а воевала решительно со всеми.
Особенно раздражало ее полное отсутствие в их семье того, что она называла артистичностью. А впрочем, говорила она, чего и ждать от этих мрачных, унылых людей? Ведь они все – республиканцы, а республиканцы недаром слывут тупицами.
Эбби, который постепенно усваивал такие же взгляды, не решался их афишировать, а тем более – проводить в жизнь: он ужасно боялся нудных нравоучений отца. Выход был один – окончательно распроститься с Бостоном. Так возникла мечта перебраться на Запад, в Чикаго, куда много лет назад сбежал другой начинающий бостонский архитектор, Луис Салливен.
Во всяком случае, они оба – и Трой и Эбби – отлично понимали, что протестовать или пытаться что-либо объяснить отцу бесполезно. Если речь зайдет об искусстве, отец, конечно, скажет, что их недовольство – сплошной вздор. "Как так? – удивится он. – Разве искусство не представлено у нас в доме самым благопристойным образом? Разве у нас нет картин Гилберта Стюарта и Копли? Разве нет множества фамильных портретов работы неизвестных мастеров восемнадцатого и девятнадцатого веков? Разве мы не принимаем у себя профессоров Гарвардского университета, и писателей, и всяких заезжих аекторов? И разве не мы, Остины, организовали сбор средств для Бостонского симфонического оркестра?.. "
Эбби очнулся, когда Трой сказала, чуть повысив голос:
– А я уже решила, что вы втихомолку задали стрекача, Рафф.
И Эбби увидел Раффа, который вернулся из кухни, держа в руке сэндвич с мясом, от которого он откусывал огромные куски.
– Надеюсь, вы не намереваетесь наесться и сбежать, – продолжала Трой. – Ведь мы собрались в честь Винсента.
– Потому-то я и пришел, – сказал Рафф, усаживаясь рядом с Ниной.
Они много пили за Винса, который держал себя, как отметил Эбби, очень скромно. Он и в самом деле как-то совсем притих: просто сидел возле Трой, неотрывно смотрел на нее, давал ей прикурить – словом, был поглощен ею всецело. Как она скрутила его за эти дни – глазам своим не поверишь! Правда, у Трой всегда были поклонники, которые чуть ли не молились на нее. И все-таки видеть Винса таким молчаливым и даже робким было очень странно.
Как это Винс обмолвился сегодня? Что-то насчет будущего шурина? Эбби начал подозревать, что это была не просто шутка.
– А как вы проводите время днем, Трой? – спросила Нина, пытаясь, как отлично понял Эбби, проявить сердечность.
Глаза у Трой заблестели:
– Лучше бы уж вы спросили, как я провожу время ночью. По-моему, это интереснее. – Заметив предостерегающий взгляд Эбби, Трой добавила: – Нет, нет, я только хотела сказать, что это было бы так же нескромно. Потому что днем я только и делаю, что мешаю Винсу работать. – Она с улыбкой повернулась к Винсу, строгое и красивое лицо которого сразу смягчилось и выразило немое, даже глуповатое обожание. – Попробую вспомнить. Сперва я сидела на каких-то дивных лекциях. Потом Эдуард – это брат Винса – повез меня в полицейский участок, и в тюрьму, и в морг. Между прочим, Нина, знаете ли вы, что в некоторых отношениях Коннектикут – фантастически отсталый штат? У вас тут не продают женских презервативов. Запрещено законом.
Рафф поморщился.
Опасаясь, как бы Трой не оседлала своего излюбленного конька, Эбби срочно переменил тему разговора:
– Кстати, Трой, готов у тебя костюм для завтрашнего вечера?
– Готов, только ты, пожалуйста, ничего не выпытывай у меня, Эб, – отозвалась Трой. Потом, обращаясь к Раф-фу: – А у вас какой будет костюм? О, знаю, бьюсь об заклад! Вы будете противным старым брюзгой в грязном ночном колпаке!
– Горячо, – сказал Рафф.
– Да у него и девушки еще нет, – вмешалась Нина, и Эбби облегченно вздохнул: опасность миновала.
– Ах, нет девушки? – подхватила Трой. – Пойдете со мной и Винсентом.
– Этот номер не пройдет, – отрезал Винс, не проявляя ни малейшего чувства юмора.
– Вообще, – сказала Трой, – я никогда не поверю, что вы не можете подцепить в Стрит-Холле какую-нибудь смазливую кошечку: синие штаны и конфетная мордочка с челкой до бровей.
Рафф нахмурился.
– Если я пойду на этот бал, мне понадобится первосортная девушка: длинноногая и непосредственная.
– Звучит недурно, – сказал Эбби. – Но где ты найдешь такую, когда в твоем распоряжении меньше суток?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151