Вместо того чтобы обижаться и страдать, как Эбби, или стучать кулаком по столу, отстаивая каждую деталь, как Рафф, Винс весело поблагодарит, сядет за доску и постарается разумно использовать предложения товарищей.
Эбби снова повернулся к доске, а потом нерешительно взглянул на Раффа, который до сих пор, в общем, ничего не сказал. Тревожный симптом: обычно Рафф выражал свои архитектурные мнения и пристрастия немедленно и весьма энергично.
– А ты что думаешь, Рафф? – не выдержал Эбби. – Гадвилл?
– Что? – рассеянно спросил Рафф, рассматривая чертежи. – Нет. Просто я пытаюсь понять, почему это не рассыпается на составные части, а держится и нравится. – Он задумался. – У тебя получилась такая штука, которая очень трудно поддается определению. Если на свете существует так называемая новоанглийская традиция...
Эбби так помрачнел, что Рафф осекся. Потом он ухмыльнулся.
– Прошу прощения. Нет, конечно, не традиция, а преемственность, эмоциональная преемственность, то, что связывает прошлое с настоящим.
– Правда? – пробормотал Эбби с недоверчивой радостью в голосе.
– Да, правда, – передразнил его интонацию и манеру произносить слова Рафф.
И тут Эб дал волю распиравшей его гордости:
– А знаешь, когда это прорезалось во мне? В тот вечер, когда вы с Феби...
Но стоило Эбу с помощью Раффа и Феби найти для себя новыйхпуть в архитектуре, как ему особенно остро и настойчиво захотелось восстановить равновесие и во всем остальном, освободиться от неуверенности, от юридических сложностей, которые опутали его после истории с Ниной. Ее все еще усиленно лечили психотерапией, и разговоры Эбби с доктором Риттерменом из «Пэйзон-Мемориал» до сих пор были малоутешительны. Но в тот самый вторник, когда в Тоунтоне был первый большой снегопад, Эбби получил письмо из клиники. Со своей обычной, раздражающей небрежностью Риттермен просил его приехать. Это был первый проблеск надежды.
В четверг, накануне поездки в Нью-Йорк, вместо того чтобы прилежно трудиться над проектом Дворца искусств, он то и дело смотрел на часы: как всегда в таких случаях, время вдруг перестало двигаться.
Поэтому он так обрадовался, когда Рафф, оторвавшись в полдень от чертежей, предложил вместе поехать в бар Коркорана – посмотреть, как идут работы по перестройке.
– Скоро начнут обшивать стену, и я хочу сам подобрать доски красного дерева, – сказал Рафф.
Эбби улыбнулся: Рафф поскачет за сто миль, чтобы самому выбрать кирпичик, или доску, или дверную ручку.
Они уехали в половине первого.
На обратном пути, когда они проезжали мимо тоунтон-ской ратуши, Рафф воззрился на часы.
– Что это приключилось с часами? Я назначил Лойс Вертенсон свидание в конторе.
– В котором часу?
– Кажется, она сказала в два.
– Ну что ж, ты опаздываешь всего на полчаса. Для тебя – это предел точности. Если бы ты предупредил меня, я наложил бы вето на некоторые дополнительные развлечения.
– Сегодня буду работать весь вечер. – Снизив скорость, Рафф стал искать, где бы ему поставить машину на Мэйн-стрит.
– Зачем такая спешка? – сказал Эбби. Он знал, что Вертенсоны – на редкость доброжелательные и покладистые клиенты.
– Боюсь, что мне придется поехать в Мичиган... – Рафф затормозил, потом быстро дал задний ход и поставил машину на освободившееся место.
– Когда?
– Точно еще не знаю. Возможно, на рождество.
– А как там сейчас дела?
Рафф не ответил.
– Как ты думаешь, узнает она тебя? – спросил Эбби.
– Не уверен. – Рафф продолжал неподвижно сидеть в машине. – Майер говорит, если ее придется оперировать и состояние ухудшится... возможен шок... Словом, в это время я хочу быть там.
– Понятно.
Рафф открыл дверцу. По дороге в контору он, запинаясь, сказал:
– Я вот о чем думал... Мне бы надо кое-что купить до отъезда... В общем, рождественские подарки. – Помолчав, он добавил: – Ты не помог бы мне в этом деле? Для Сью Коллинз и Лема Херши...
– Что за вопрос, – сказал Эбби. – С удовольствием.
– И я хочу что-нибудь подарить Трой.
– Трой? – изумленно повторил Эбби.
– Почему тебя это удивляет?
– Что же ты хочешь ей подарить? Флакончик яду? Рафф улыбнулся.
– Нет, я думал – серьги. А может быть, лучше книги?.. Чтобы ей не скучать в больнице, когда ребенок уже...
– Какая муха тебя укусила? – Эбби даже не дал ему договорить.
– А что?
– Откуда такая забота о Трой?
Рафф поднял голову и взглянул на окна их конторы во втором этаже.
– Не знаю. – Потом равнодушным тоном заметил: – Меня всю жизнь трогали мамаши с грудными младенцами.
Эбби посмотрел на него и засмеялся, стараясь скрыть недоумение.
Массивное здание нью-йоркской клиники «Пэйзон-Мемориал» находилось в Ист-Сайде на Шестьдесят какой-то улице. Его известняковый фасад, увенчанный куполом, был щедро разукрашен ионическими пилястрами и огромным центральным фронтоном.
Эбби вошел в круглый вестибюль, где пол, выложенный черными и белыми мраморными плитами, напоминал шахматную доску. Было еще рано, и Эбби отправился в контору платить по счету. Месячный счет был, как всегда, чудовищный. Эбби подписал чек, спрятал квитанцию и снова вышел в вестибюль. Подойдя к одному из черных кожаных кресел, он снял пальто и, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, начал оглядывать помещение. Какая бессмысленная трата материалов и денег – этот круг ионических непропорциональных колонн, весь этот храм эклектической архитектуры, так не вязавшийся с веком Мак-Кима, Мида и Уайта...
– Эбби...
К нему быстрыми шагами шла мать Нины, Элен Уистер, чье бдение все эти месяцы у Нининой постели было столь же преданным и неусыпным, сколько глупым и бесполезным.
Он встал.
– Эбби, дорогой! – Как-то просительно сжав его руку, она стояла перед ним в своем твидовом костюме цвета сливы. Отделанное мехом пальто было перекинуто через руку.
– Здравствуйте, Элен. Как Нина? – Обычный вопрос при каждой их встрече.
– Ох, Эбби! – Накрашенное поблекшее лицо засияло, смягчилось. – Кажется, мы скоро выберемся из этого гнусного логова. Я всегда говорила, что детке здесь не место. Ее просто надо было увезти куда-нибудь. И вчера доктор Риттермен посоветовал мне, то есть нам, то же самое. Увезти ее куда-нибудь во Флориду, или Аризону, или... В общем, полностью изменить обстановку. Значит, ей стало гораздо лучше. Сегодня она даже спросила меня, придете ли вы...
– Да? – Надежда, кажется, становится реальностью.
– Да.
– У меня в три назначена встреча с Риттерменом, – помедлив, сказал Эбби.
– Вас не пробирает дрожь от него? Эбби, пожалуйста, скажите ему, что мы хотим взять детку из этого жуткого места. До наступления рождества, во всяком случае...
– Элен, нам с вами надо поговорить.
– Конечно, Эбби. В любую минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151
Эбби снова повернулся к доске, а потом нерешительно взглянул на Раффа, который до сих пор, в общем, ничего не сказал. Тревожный симптом: обычно Рафф выражал свои архитектурные мнения и пристрастия немедленно и весьма энергично.
– А ты что думаешь, Рафф? – не выдержал Эбби. – Гадвилл?
– Что? – рассеянно спросил Рафф, рассматривая чертежи. – Нет. Просто я пытаюсь понять, почему это не рассыпается на составные части, а держится и нравится. – Он задумался. – У тебя получилась такая штука, которая очень трудно поддается определению. Если на свете существует так называемая новоанглийская традиция...
Эбби так помрачнел, что Рафф осекся. Потом он ухмыльнулся.
– Прошу прощения. Нет, конечно, не традиция, а преемственность, эмоциональная преемственность, то, что связывает прошлое с настоящим.
– Правда? – пробормотал Эбби с недоверчивой радостью в голосе.
– Да, правда, – передразнил его интонацию и манеру произносить слова Рафф.
И тут Эб дал волю распиравшей его гордости:
– А знаешь, когда это прорезалось во мне? В тот вечер, когда вы с Феби...
Но стоило Эбу с помощью Раффа и Феби найти для себя новыйхпуть в архитектуре, как ему особенно остро и настойчиво захотелось восстановить равновесие и во всем остальном, освободиться от неуверенности, от юридических сложностей, которые опутали его после истории с Ниной. Ее все еще усиленно лечили психотерапией, и разговоры Эбби с доктором Риттерменом из «Пэйзон-Мемориал» до сих пор были малоутешительны. Но в тот самый вторник, когда в Тоунтоне был первый большой снегопад, Эбби получил письмо из клиники. Со своей обычной, раздражающей небрежностью Риттермен просил его приехать. Это был первый проблеск надежды.
В четверг, накануне поездки в Нью-Йорк, вместо того чтобы прилежно трудиться над проектом Дворца искусств, он то и дело смотрел на часы: как всегда в таких случаях, время вдруг перестало двигаться.
Поэтому он так обрадовался, когда Рафф, оторвавшись в полдень от чертежей, предложил вместе поехать в бар Коркорана – посмотреть, как идут работы по перестройке.
– Скоро начнут обшивать стену, и я хочу сам подобрать доски красного дерева, – сказал Рафф.
Эбби улыбнулся: Рафф поскачет за сто миль, чтобы самому выбрать кирпичик, или доску, или дверную ручку.
Они уехали в половине первого.
На обратном пути, когда они проезжали мимо тоунтон-ской ратуши, Рафф воззрился на часы.
– Что это приключилось с часами? Я назначил Лойс Вертенсон свидание в конторе.
– В котором часу?
– Кажется, она сказала в два.
– Ну что ж, ты опаздываешь всего на полчаса. Для тебя – это предел точности. Если бы ты предупредил меня, я наложил бы вето на некоторые дополнительные развлечения.
– Сегодня буду работать весь вечер. – Снизив скорость, Рафф стал искать, где бы ему поставить машину на Мэйн-стрит.
– Зачем такая спешка? – сказал Эбби. Он знал, что Вертенсоны – на редкость доброжелательные и покладистые клиенты.
– Боюсь, что мне придется поехать в Мичиган... – Рафф затормозил, потом быстро дал задний ход и поставил машину на освободившееся место.
– Когда?
– Точно еще не знаю. Возможно, на рождество.
– А как там сейчас дела?
Рафф не ответил.
– Как ты думаешь, узнает она тебя? – спросил Эбби.
– Не уверен. – Рафф продолжал неподвижно сидеть в машине. – Майер говорит, если ее придется оперировать и состояние ухудшится... возможен шок... Словом, в это время я хочу быть там.
– Понятно.
Рафф открыл дверцу. По дороге в контору он, запинаясь, сказал:
– Я вот о чем думал... Мне бы надо кое-что купить до отъезда... В общем, рождественские подарки. – Помолчав, он добавил: – Ты не помог бы мне в этом деле? Для Сью Коллинз и Лема Херши...
– Что за вопрос, – сказал Эбби. – С удовольствием.
– И я хочу что-нибудь подарить Трой.
– Трой? – изумленно повторил Эбби.
– Почему тебя это удивляет?
– Что же ты хочешь ей подарить? Флакончик яду? Рафф улыбнулся.
– Нет, я думал – серьги. А может быть, лучше книги?.. Чтобы ей не скучать в больнице, когда ребенок уже...
– Какая муха тебя укусила? – Эбби даже не дал ему договорить.
– А что?
– Откуда такая забота о Трой?
Рафф поднял голову и взглянул на окна их конторы во втором этаже.
– Не знаю. – Потом равнодушным тоном заметил: – Меня всю жизнь трогали мамаши с грудными младенцами.
Эбби посмотрел на него и засмеялся, стараясь скрыть недоумение.
Массивное здание нью-йоркской клиники «Пэйзон-Мемориал» находилось в Ист-Сайде на Шестьдесят какой-то улице. Его известняковый фасад, увенчанный куполом, был щедро разукрашен ионическими пилястрами и огромным центральным фронтоном.
Эбби вошел в круглый вестибюль, где пол, выложенный черными и белыми мраморными плитами, напоминал шахматную доску. Было еще рано, и Эбби отправился в контору платить по счету. Месячный счет был, как всегда, чудовищный. Эбби подписал чек, спрятал квитанцию и снова вышел в вестибюль. Подойдя к одному из черных кожаных кресел, он снял пальто и, чтобы отвлечься от тревожных мыслей, начал оглядывать помещение. Какая бессмысленная трата материалов и денег – этот круг ионических непропорциональных колонн, весь этот храм эклектической архитектуры, так не вязавшийся с веком Мак-Кима, Мида и Уайта...
– Эбби...
К нему быстрыми шагами шла мать Нины, Элен Уистер, чье бдение все эти месяцы у Нининой постели было столь же преданным и неусыпным, сколько глупым и бесполезным.
Он встал.
– Эбби, дорогой! – Как-то просительно сжав его руку, она стояла перед ним в своем твидовом костюме цвета сливы. Отделанное мехом пальто было перекинуто через руку.
– Здравствуйте, Элен. Как Нина? – Обычный вопрос при каждой их встрече.
– Ох, Эбби! – Накрашенное поблекшее лицо засияло, смягчилось. – Кажется, мы скоро выберемся из этого гнусного логова. Я всегда говорила, что детке здесь не место. Ее просто надо было увезти куда-нибудь. И вчера доктор Риттермен посоветовал мне, то есть нам, то же самое. Увезти ее куда-нибудь во Флориду, или Аризону, или... В общем, полностью изменить обстановку. Значит, ей стало гораздо лучше. Сегодня она даже спросила меня, придете ли вы...
– Да? – Надежда, кажется, становится реальностью.
– Да.
– У меня в три назначена встреча с Риттерменом, – помедлив, сказал Эбби.
– Вас не пробирает дрожь от него? Эбби, пожалуйста, скажите ему, что мы хотим взять детку из этого жуткого места. До наступления рождества, во всяком случае...
– Элен, нам с вами надо поговорить.
– Конечно, Эбби. В любую минуту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151