Антон устал, слегка отупел, и даже областной центр, через который они проезжали, оставил его равнодушным.
За городом булыжная мостовая нырнула в лог к маленькому мосту. Машина остановилась.
- Все, - сказал водитель, откидывая борт, - мне налево, вам на асфальт прямо. Не цапнет? - спросил он, отступая в сторону, когда Бой спрыгнул и бросился к ближайшему кусту. - А медведя он подужает?
- В первом раунде, - сказал Федор Михайлович. - Спасибо, будь здоров.
Машина ушла. Бой забрался под мост, жадно и громко лакал воду в маленьком ручейке.
- Давай-ка умоемся и пожуем. Хвала Серафиме Павловне, сегодня от голода не пропадем.
Они расположились в кустах, неподалеку от дороги. Бой лег рядом и внимательно следил за каждым их движением.
- Что, старик, тоже проголодался? - Федор Михайлович достал кусок сырой телячьей головы. - На, получай свою косточку.
Бой деликатно взял из рук мясо, отошел в сторонку и лег. Через несколько минут Федор Михайлович оглянулся:
- Ты что не ешь?.. А где собака? Бой, ко мне!
Бой выбежал из кустов и остановился перед хозяином, изъявляя полную готовность служить.
- А где косточка? Зарыл? Вот поганец!.. Его, видно, укачало, есть не может и спрятал про запас. Что ж, нам теперь сидеть здесь и ждать, пока у тебя появится аппетит? Или бросим косточку? А где ее потом взять?
Преданно глядя на Федора Михайловича, Бой вилял хвостом.
- Тогда вот что: раз ты не хочешь, Антон сейчас пойдет и съест твою косточку.
"Вгав!" - отчетливо произнес Бой.
- Вот тебе и "вгав"... Где косточка? Пошли, Антон.
Бой отступил, повернулся и бросился в кусты. Антон и Федор Михайлович пошли следом. Бой стоял возле одиночного дерева и смотрел в их сторону. Когда они подошли ближе, он лег и зарычал.
- Не отдашь? Только через твой труп? А ну, вставай!..
Федор Михайлович оттащил упирающегося Боя, разгреб рыхлую землю и достал перепачканный кусок мяса.
- Вот видишь, а ты еще хочешь тягаться с человеком, царем природы.
Солнце склонялось к западу, уже не жгло так нестерпимо, и они забрались в первый попутный грузовик. За несколько километров до Ганешей одиночными деревцами, куцыми, жиденькими перелесками к дороге начал подбираться лес. Ветлы и сосёнки, как любопытные ребятишки, то подбегали вплотную, то, оробев и застыдившись, разбегались, прятались по лощинам, показывая оттуда только взлохмаченные ветром вихры. А дальше еще растрепанные, но уже плотные ватаги повзрослев толпились, не разбирая ни лога, ни увала, и вот уже стеной стали по сторонам зрелые богатыри, разбросали могучие узловатые корневища, расставили широченные плечи, развесили до земли седые бороды, накрыли тенью шоссе. Машина вихляла в узком коридоре просеки. Удесятеренное эхо подхватывало рычание мотора, швыряло, мяло, глушило повторами. Оно убегало, возвращалось, настигало, оглушало, но вся эта трескотня, шум и гром метались внизу, на дне коридора, а стволы были недвижны и равнодушны, кроны недосягаемы и тоже неподвижны, только остроконечные макушки еле заметно покачивались под легким ветром.
Ганеши от двух убогих магазинчиков у дороги карабкались по косогору и скрывались за ним. Лес нехотя расступился, оставив место неширокой, заросшей кустарником пойме. Путаясь меж кустами, извивалась и петляла по ней река. Слева за мостом на изволоке стояли бело-красные руины большого, как дворец, двухэтажного дома.
- Там помещик жил, Ганыка, - сказал Федор Михайлович. - Всю округу в кулаке держал. Все его было.
- И лес?
- В первую очередь.
Километра через два Федор Михайлович постучал по кабине, машина остановилась.
- Дальше пешком пойдем, тут близко. Спасибо! - крикнул Федор Михайлович водителю.
Они вскинули рюкзаки на плечи и зашагали по обочине шоссе.
Бой бежал вдоль строя деревьев, принюхивался и фыркал.
- Вот он, - сказал Федор Михайлович. - Мне о нем рассказывали. Сними шляпу... хотя бы мысленно. И смотри.
На небольшой поляне, окруженный редким штакетником, стоял великан. К штакетнику была прибита дощечка с надписью: "Дуб летний. Qvercus robur. Возраст семьсот лет".
- Понял? - спросил Федор Михайлович. - Ничего ты не понял. "Кверкус" по-латыни означает "красивое дерево". Ты видел что-нибудь красивее?.. Подумай. Он был уже большим, когда произошло татарское нашествие. В то время Колумб не открыл Америки - он просто не успел родиться. А Иван Калита не начинал собирать русскую землю - его еще не было на свете. И Александра Невского тоже. Не было паровозов и электричества, самой сложной машиной было колесо телеги, люди не знали, что такое картошка и, представь себе, никогда не видели телевизора...
- Как же они жили?
- Без телевизора?
- Да нет, вообще.
- Тяжеловато. Их кормили вот - лес, река.
- А земля?
- Поля? Меньше. Во-первых, их было мало, во-вторых, какой урожай наковыряешь с помощью коряги - прабабушки сохи? Было, конечно, трудновато. Они терпели. А в утешение себе сочиняли сказки.
Пытаясь рассмотреть вершину, Антон едва не свихнул шею. Дуб можно было окинуть взглядом, лишь отойдя далеко. Только тогда становилась очевидной его громада. Большие деревья на окраине поляны были ему, как подростки взрослому, по грудь. Они стояли поодаль робким, почтительным табунком, а он распростерся над ними величавый, недоступный и даже на ветру неподвижный.
- Вот это да! - сказал Антон. - Сила!
- Высказался? - насмешливо спросил Федор Михайлович. - Даже у наших прапредков, которые ходили здесь семьсот лет назад в домотканых портках и звериных шкурах, даже у них мысли были содержательнее, и они излагали их более членораздельно.
Антон обиделся. Хорошо еще, что он не высказал свое пожелание: "Вот бы влезть!" Федор Михайлович наверняка сказал бы что-нибудь еще обиднее. И что им обязательно нужно рассусоливать, когда можно одним словом? Сказал, и все. И точка. Если так все время будет придираться, чем он лучше тети Симы? И на кой тогда ему, Антону, все это сдалось?
В полукилометре за поворотом открылось лесничество: пять домиков, сараи, службы, еще один домик на отшибе, уже совсем в лесу. Перед большим домом - конторой - раскинулся цветник. Федор Михайлович ушел в контору, но скоро вернулся.
- Все в порядке, пошли к деду Харлампию.
Домик на отшибе оброс малиной, сиренью. В кустах прятались сарай и хлев. Дед Харлампий сидел на завалинке и ладил сачок. Он оказался моложавым, поджарым и усмешливым. Только седой венчик вокруг лысины показывал, что лет ему много.
- Добрый день, - сказал Федор Михайлович.
- А добрый! - весело согласился дед. - Бывайте здоровы. Садитесь, коли охота.
Федор Михайлович и Антон сели на завалинку.
Федор Михайлович сказал, что лесничий направил их к нему; нельзя ли у них в хате пожить некоторое время.
- А живите на здоровье, место не пролежите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
За городом булыжная мостовая нырнула в лог к маленькому мосту. Машина остановилась.
- Все, - сказал водитель, откидывая борт, - мне налево, вам на асфальт прямо. Не цапнет? - спросил он, отступая в сторону, когда Бой спрыгнул и бросился к ближайшему кусту. - А медведя он подужает?
- В первом раунде, - сказал Федор Михайлович. - Спасибо, будь здоров.
Машина ушла. Бой забрался под мост, жадно и громко лакал воду в маленьком ручейке.
- Давай-ка умоемся и пожуем. Хвала Серафиме Павловне, сегодня от голода не пропадем.
Они расположились в кустах, неподалеку от дороги. Бой лег рядом и внимательно следил за каждым их движением.
- Что, старик, тоже проголодался? - Федор Михайлович достал кусок сырой телячьей головы. - На, получай свою косточку.
Бой деликатно взял из рук мясо, отошел в сторонку и лег. Через несколько минут Федор Михайлович оглянулся:
- Ты что не ешь?.. А где собака? Бой, ко мне!
Бой выбежал из кустов и остановился перед хозяином, изъявляя полную готовность служить.
- А где косточка? Зарыл? Вот поганец!.. Его, видно, укачало, есть не может и спрятал про запас. Что ж, нам теперь сидеть здесь и ждать, пока у тебя появится аппетит? Или бросим косточку? А где ее потом взять?
Преданно глядя на Федора Михайловича, Бой вилял хвостом.
- Тогда вот что: раз ты не хочешь, Антон сейчас пойдет и съест твою косточку.
"Вгав!" - отчетливо произнес Бой.
- Вот тебе и "вгав"... Где косточка? Пошли, Антон.
Бой отступил, повернулся и бросился в кусты. Антон и Федор Михайлович пошли следом. Бой стоял возле одиночного дерева и смотрел в их сторону. Когда они подошли ближе, он лег и зарычал.
- Не отдашь? Только через твой труп? А ну, вставай!..
Федор Михайлович оттащил упирающегося Боя, разгреб рыхлую землю и достал перепачканный кусок мяса.
- Вот видишь, а ты еще хочешь тягаться с человеком, царем природы.
Солнце склонялось к западу, уже не жгло так нестерпимо, и они забрались в первый попутный грузовик. За несколько километров до Ганешей одиночными деревцами, куцыми, жиденькими перелесками к дороге начал подбираться лес. Ветлы и сосёнки, как любопытные ребятишки, то подбегали вплотную, то, оробев и застыдившись, разбегались, прятались по лощинам, показывая оттуда только взлохмаченные ветром вихры. А дальше еще растрепанные, но уже плотные ватаги повзрослев толпились, не разбирая ни лога, ни увала, и вот уже стеной стали по сторонам зрелые богатыри, разбросали могучие узловатые корневища, расставили широченные плечи, развесили до земли седые бороды, накрыли тенью шоссе. Машина вихляла в узком коридоре просеки. Удесятеренное эхо подхватывало рычание мотора, швыряло, мяло, глушило повторами. Оно убегало, возвращалось, настигало, оглушало, но вся эта трескотня, шум и гром метались внизу, на дне коридора, а стволы были недвижны и равнодушны, кроны недосягаемы и тоже неподвижны, только остроконечные макушки еле заметно покачивались под легким ветром.
Ганеши от двух убогих магазинчиков у дороги карабкались по косогору и скрывались за ним. Лес нехотя расступился, оставив место неширокой, заросшей кустарником пойме. Путаясь меж кустами, извивалась и петляла по ней река. Слева за мостом на изволоке стояли бело-красные руины большого, как дворец, двухэтажного дома.
- Там помещик жил, Ганыка, - сказал Федор Михайлович. - Всю округу в кулаке держал. Все его было.
- И лес?
- В первую очередь.
Километра через два Федор Михайлович постучал по кабине, машина остановилась.
- Дальше пешком пойдем, тут близко. Спасибо! - крикнул Федор Михайлович водителю.
Они вскинули рюкзаки на плечи и зашагали по обочине шоссе.
Бой бежал вдоль строя деревьев, принюхивался и фыркал.
- Вот он, - сказал Федор Михайлович. - Мне о нем рассказывали. Сними шляпу... хотя бы мысленно. И смотри.
На небольшой поляне, окруженный редким штакетником, стоял великан. К штакетнику была прибита дощечка с надписью: "Дуб летний. Qvercus robur. Возраст семьсот лет".
- Понял? - спросил Федор Михайлович. - Ничего ты не понял. "Кверкус" по-латыни означает "красивое дерево". Ты видел что-нибудь красивее?.. Подумай. Он был уже большим, когда произошло татарское нашествие. В то время Колумб не открыл Америки - он просто не успел родиться. А Иван Калита не начинал собирать русскую землю - его еще не было на свете. И Александра Невского тоже. Не было паровозов и электричества, самой сложной машиной было колесо телеги, люди не знали, что такое картошка и, представь себе, никогда не видели телевизора...
- Как же они жили?
- Без телевизора?
- Да нет, вообще.
- Тяжеловато. Их кормили вот - лес, река.
- А земля?
- Поля? Меньше. Во-первых, их было мало, во-вторых, какой урожай наковыряешь с помощью коряги - прабабушки сохи? Было, конечно, трудновато. Они терпели. А в утешение себе сочиняли сказки.
Пытаясь рассмотреть вершину, Антон едва не свихнул шею. Дуб можно было окинуть взглядом, лишь отойдя далеко. Только тогда становилась очевидной его громада. Большие деревья на окраине поляны были ему, как подростки взрослому, по грудь. Они стояли поодаль робким, почтительным табунком, а он распростерся над ними величавый, недоступный и даже на ветру неподвижный.
- Вот это да! - сказал Антон. - Сила!
- Высказался? - насмешливо спросил Федор Михайлович. - Даже у наших прапредков, которые ходили здесь семьсот лет назад в домотканых портках и звериных шкурах, даже у них мысли были содержательнее, и они излагали их более членораздельно.
Антон обиделся. Хорошо еще, что он не высказал свое пожелание: "Вот бы влезть!" Федор Михайлович наверняка сказал бы что-нибудь еще обиднее. И что им обязательно нужно рассусоливать, когда можно одним словом? Сказал, и все. И точка. Если так все время будет придираться, чем он лучше тети Симы? И на кой тогда ему, Антону, все это сдалось?
В полукилометре за поворотом открылось лесничество: пять домиков, сараи, службы, еще один домик на отшибе, уже совсем в лесу. Перед большим домом - конторой - раскинулся цветник. Федор Михайлович ушел в контору, но скоро вернулся.
- Все в порядке, пошли к деду Харлампию.
Домик на отшибе оброс малиной, сиренью. В кустах прятались сарай и хлев. Дед Харлампий сидел на завалинке и ладил сачок. Он оказался моложавым, поджарым и усмешливым. Только седой венчик вокруг лысины показывал, что лет ему много.
- Добрый день, - сказал Федор Михайлович.
- А добрый! - весело согласился дед. - Бывайте здоровы. Садитесь, коли охота.
Федор Михайлович и Антон сели на завалинку.
Федор Михайлович сказал, что лесничий направил их к нему; нельзя ли у них в хате пожить некоторое время.
- А живите на здоровье, место не пролежите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49