Потом женщина начала рыться в кузове машины, мужчина полез в багажник.
"Шукайте, шукайте, - злорадно подумал Семен. - Три года будете шукать, а не найдете..."
Он погнал коров дальше. Машина становилась все меньше, люди возле нее казались крохотными. Семен перестал смотреть в их сторону, поднимал опавшие сосновые шишки и швырял в шишки, еще торчащие на ветках.
И вдруг он увидел, что совсем близко, прямо по гречишному полю, к нему идет уже одетый мужчина. У Семена перехватило дыхание, будто ему кто "дал раза под дыхало", он еле удержался, чтобы не броситься бежать. Облизнув внезапно пересохшие губы, он схватил висящий на плече кнут, стрельнул им и заорал на коров:
- Куды, шоб вас холера...
- А ну, стой, парень! - раздалось у него за спиной.
Семен обернулся и отступил на шаг. Перед ним стоял высокий молодой мужчина. Кулаки его были сжаты так, что кожа на косточках побелела. По спине Семена пробежали мурашки. "Такой как даст - враз перекинешься", подумал он.
- Ты взял сумку? - спросил мужчина.
- Яку сумку? - изображая спокойное удивление, сказал Семен.
- Белую дамскую сумку. В машине.
- Не бачив я ниякой сумки! - возмущенно сказал Семен. - На шо она мне сдалась, ваша сумка?.. И чого б я лазил в вашу машину?
- Ты дурака не валяй! Кроме тебя, здесь никого не было...
- Та шо вы до меня цепляетесь? Яке вы имеете право...
- Вот я тебе сейчас дам право! А ну, показывай карманы!..
- Нате! - Со злорадным удовольствием Семен вывернул пустые карманы.
- А что в мешке?
Семен так же охотно вывернул мешок, болтавшийся у него на плече. С утра в нем лежал кусок хлеба, хлеб Семен давно съел, и сейчас там не было ничего, кроме крошек.
- Ну, бачилы? Тут ваша сумка? Я взял, да? - Поняв, что приезжие ничего не видели, доказать не могут, Семен расхрабрился и перешел в наступление. Ездят тут, до людей цепляются...
- Слушай, парень, - не разжимая зубов, сказал приезжий. - Лучше по-хорошему отдай сумку. Я ее все равно найду. Но тогда пощады не жди!
На мгновение Семен внутренне дрогнул - может, в самом деле лучше отдать, не пачкаться с той сумкой? Но тут же успокоил себя: ничего он не найдет и не докажет. А признайся такому - у него не кулаки, а кувалды...
- Та шо вы до меня пристали?! - оскорбленно заныл Семен. - Не бачив я вашей сумки!
- Ну смотри, парень! - испытующе глядя на него, сказал мужчина. Потом не жалуйся!
Он круто повернулся и пошел к машине. Минут через десять "Москвич" тронулся с места, сверкнул на солнце ветровым стеклом и скрылся в лесу, потом, должно быть, выехав на шоссе, затих. Однако Семен не был уверен, что приезжие уехали на самом деле, а не притворились только и теперь скрытно за ним наблюдают. Поэтому он, все так же плетясь за коровами, обогнул гречишное поле и только тогда погнал коров к тому месту, где стоял "Москвич". Здесь он еще посидел с полчаса, прислушиваясь и приглядываясь ко всему кажущимися сонными, а на самом деле зоркими и цепкими глазами. Оба берега были безлюдны, в послеполуденном зное даже гудение пчел звучало тише. Семен полез в кусты, достал сумку и пошел к реке. Теперь найти подходящий камень, сунуть в середку - гульк! - и пускай ищут...
Он с самого начала так и решил - взять и закинуть. Куда угодно. Хоть в речку. Так, чтобы не могли найти. Небось после этого больше не приедут. Побоятся, что еще что-нибудь пропадет. Он и на секунду не собирался оставлять сумку у себя. Что он с ней будет делать, куда денет? Все знают, что у него такой вещи нет и быть не может, начнутся спросы да расспросы... В лесу нашел? Навряд ли, чтобы кто поверил... Да и на черта она ему сдалась? Что он, вор, что ли?..
Найдя подходящий камень, Семен расстегнул замок-"молнию" и хотел всунуть камень, но отложил его. Надо хоть посмотреть, что там... Сумка была почти пустой. На дне лежали продолговатая коробочка, записная книжка, расческа и дымчатые очки. В таких очках ходили многие дачники и приезжие. Ему б такие тоже пригодились - целый день на солнце... Он достал и надел очки. Все вокруг сразу погасло, будто солнце закрыла грозовая туча. Семен снял очки, в глаза ударил буйный блеск света, льющегося с неба, от реки, от самого воздуха, волнистыми струями переливающего зной. Он надел очки, и мир потух, снял - мир снова вспыхнул. Он вспыхивал и гаснул, вспыхивал и гаснул, пока Семену не надоело. Только тогда он заметил, что видит все через очки как бы смазанным, размытым. Он протер их рубахой, но и в чистых стеклах все расплывалось, теряло четкие очертания и контуры. К тому же начали болеть глаза. Семен обозлился. За каким чертом делают очки, через которые хуже видно, чем просто так, да еще от которых болят глаза? Он размахнулся и зашвырнул очки на глубину.
Расческа была мировой. Голубая, прозрачная, зубья идут в три ряда и гнутся, как резиновые. Семен снял кепку и попробовал. Расческа гнулась, но чесала здорово. Такая вещь вполне годилась. Пожалуй, если сказать, что расческу нашел, поверят: вещь маленькая, ничего не весит, потерять - легче легкого.
В прямоугольной коробочке-футляре была щетка из белого жесткого волоса, маленькие, сверкающие хромом кривые ножницы, плоская, как картонка, пилочка и еще какие-то штучки с треугольными наконечниками и вроде лопаточки. Для чего эти вещи, Семен не знал, но выбрасывать их стало жалко. В селе показать нельзя, но, может, если поехать в Чугуново, удастся там загнать?..
Книжка была старая, потертая и вся исписана адресами. В карманчике обложки лежали какие-то квитанции, выданные Сорокину Ю. П. Семен порвал квитанции, разорвал книжку, обрывки сложил в валявшуюся под ногами консервную банку, зачерпнул у берега грязи, чтобы была тяжелее, пригнул на место крышку и швырнул в реку. Банка булькнула и сразу же утонула.
На дне лежала еще круглая кожаная пудреница на "молнии". На крышке выдавлен и раскрашен какой-то чудной рисунок и люди, похожие на китайцев. Внутри было зеркало и остатки желтоватой пудры. Пудреницу и сумку тоже стало жалко выбрасывать. Их ведь тоже можно продать. Не сейчас, так потом, когда подвернется случай. А пока пускай лежат под камнем, ничего им не сделается.
Семен сложил все, кроме расчески, обратно в сумку, прикрыл ее, как и прежде, камнем, потом ветками. Он вспомнил о Сорокиных, которые заплатили за эти вещи, должно быть, немалые деньги, но тут же подумал, что "грошей у них до биса", ничего с ними не станется. И уже со спокойной совестью и новенькой расческой в кармане погнал коров в село.
Иван Опанасович кончал обедать, когда возле хаты заворчал автомобильный мотор.
- К тебе, - сказала жена, выглянув в окно. - Чужие какие-то. Господи, и поесть человеку не дадут!
Иван Опанасович вытер губы. Вместе с остатками масла на губах после вареников с лица его исчезло выражение покоя и довольства, сменившись выражением деловитым и хмурым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
"Шукайте, шукайте, - злорадно подумал Семен. - Три года будете шукать, а не найдете..."
Он погнал коров дальше. Машина становилась все меньше, люди возле нее казались крохотными. Семен перестал смотреть в их сторону, поднимал опавшие сосновые шишки и швырял в шишки, еще торчащие на ветках.
И вдруг он увидел, что совсем близко, прямо по гречишному полю, к нему идет уже одетый мужчина. У Семена перехватило дыхание, будто ему кто "дал раза под дыхало", он еле удержался, чтобы не броситься бежать. Облизнув внезапно пересохшие губы, он схватил висящий на плече кнут, стрельнул им и заорал на коров:
- Куды, шоб вас холера...
- А ну, стой, парень! - раздалось у него за спиной.
Семен обернулся и отступил на шаг. Перед ним стоял высокий молодой мужчина. Кулаки его были сжаты так, что кожа на косточках побелела. По спине Семена пробежали мурашки. "Такой как даст - враз перекинешься", подумал он.
- Ты взял сумку? - спросил мужчина.
- Яку сумку? - изображая спокойное удивление, сказал Семен.
- Белую дамскую сумку. В машине.
- Не бачив я ниякой сумки! - возмущенно сказал Семен. - На шо она мне сдалась, ваша сумка?.. И чого б я лазил в вашу машину?
- Ты дурака не валяй! Кроме тебя, здесь никого не было...
- Та шо вы до меня цепляетесь? Яке вы имеете право...
- Вот я тебе сейчас дам право! А ну, показывай карманы!..
- Нате! - Со злорадным удовольствием Семен вывернул пустые карманы.
- А что в мешке?
Семен так же охотно вывернул мешок, болтавшийся у него на плече. С утра в нем лежал кусок хлеба, хлеб Семен давно съел, и сейчас там не было ничего, кроме крошек.
- Ну, бачилы? Тут ваша сумка? Я взял, да? - Поняв, что приезжие ничего не видели, доказать не могут, Семен расхрабрился и перешел в наступление. Ездят тут, до людей цепляются...
- Слушай, парень, - не разжимая зубов, сказал приезжий. - Лучше по-хорошему отдай сумку. Я ее все равно найду. Но тогда пощады не жди!
На мгновение Семен внутренне дрогнул - может, в самом деле лучше отдать, не пачкаться с той сумкой? Но тут же успокоил себя: ничего он не найдет и не докажет. А признайся такому - у него не кулаки, а кувалды...
- Та шо вы до меня пристали?! - оскорбленно заныл Семен. - Не бачив я вашей сумки!
- Ну смотри, парень! - испытующе глядя на него, сказал мужчина. Потом не жалуйся!
Он круто повернулся и пошел к машине. Минут через десять "Москвич" тронулся с места, сверкнул на солнце ветровым стеклом и скрылся в лесу, потом, должно быть, выехав на шоссе, затих. Однако Семен не был уверен, что приезжие уехали на самом деле, а не притворились только и теперь скрытно за ним наблюдают. Поэтому он, все так же плетясь за коровами, обогнул гречишное поле и только тогда погнал коров к тому месту, где стоял "Москвич". Здесь он еще посидел с полчаса, прислушиваясь и приглядываясь ко всему кажущимися сонными, а на самом деле зоркими и цепкими глазами. Оба берега были безлюдны, в послеполуденном зное даже гудение пчел звучало тише. Семен полез в кусты, достал сумку и пошел к реке. Теперь найти подходящий камень, сунуть в середку - гульк! - и пускай ищут...
Он с самого начала так и решил - взять и закинуть. Куда угодно. Хоть в речку. Так, чтобы не могли найти. Небось после этого больше не приедут. Побоятся, что еще что-нибудь пропадет. Он и на секунду не собирался оставлять сумку у себя. Что он с ней будет делать, куда денет? Все знают, что у него такой вещи нет и быть не может, начнутся спросы да расспросы... В лесу нашел? Навряд ли, чтобы кто поверил... Да и на черта она ему сдалась? Что он, вор, что ли?..
Найдя подходящий камень, Семен расстегнул замок-"молнию" и хотел всунуть камень, но отложил его. Надо хоть посмотреть, что там... Сумка была почти пустой. На дне лежали продолговатая коробочка, записная книжка, расческа и дымчатые очки. В таких очках ходили многие дачники и приезжие. Ему б такие тоже пригодились - целый день на солнце... Он достал и надел очки. Все вокруг сразу погасло, будто солнце закрыла грозовая туча. Семен снял очки, в глаза ударил буйный блеск света, льющегося с неба, от реки, от самого воздуха, волнистыми струями переливающего зной. Он надел очки, и мир потух, снял - мир снова вспыхнул. Он вспыхивал и гаснул, вспыхивал и гаснул, пока Семену не надоело. Только тогда он заметил, что видит все через очки как бы смазанным, размытым. Он протер их рубахой, но и в чистых стеклах все расплывалось, теряло четкие очертания и контуры. К тому же начали болеть глаза. Семен обозлился. За каким чертом делают очки, через которые хуже видно, чем просто так, да еще от которых болят глаза? Он размахнулся и зашвырнул очки на глубину.
Расческа была мировой. Голубая, прозрачная, зубья идут в три ряда и гнутся, как резиновые. Семен снял кепку и попробовал. Расческа гнулась, но чесала здорово. Такая вещь вполне годилась. Пожалуй, если сказать, что расческу нашел, поверят: вещь маленькая, ничего не весит, потерять - легче легкого.
В прямоугольной коробочке-футляре была щетка из белого жесткого волоса, маленькие, сверкающие хромом кривые ножницы, плоская, как картонка, пилочка и еще какие-то штучки с треугольными наконечниками и вроде лопаточки. Для чего эти вещи, Семен не знал, но выбрасывать их стало жалко. В селе показать нельзя, но, может, если поехать в Чугуново, удастся там загнать?..
Книжка была старая, потертая и вся исписана адресами. В карманчике обложки лежали какие-то квитанции, выданные Сорокину Ю. П. Семен порвал квитанции, разорвал книжку, обрывки сложил в валявшуюся под ногами консервную банку, зачерпнул у берега грязи, чтобы была тяжелее, пригнул на место крышку и швырнул в реку. Банка булькнула и сразу же утонула.
На дне лежала еще круглая кожаная пудреница на "молнии". На крышке выдавлен и раскрашен какой-то чудной рисунок и люди, похожие на китайцев. Внутри было зеркало и остатки желтоватой пудры. Пудреницу и сумку тоже стало жалко выбрасывать. Их ведь тоже можно продать. Не сейчас, так потом, когда подвернется случай. А пока пускай лежат под камнем, ничего им не сделается.
Семен сложил все, кроме расчески, обратно в сумку, прикрыл ее, как и прежде, камнем, потом ветками. Он вспомнил о Сорокиных, которые заплатили за эти вещи, должно быть, немалые деньги, но тут же подумал, что "грошей у них до биса", ничего с ними не станется. И уже со спокойной совестью и новенькой расческой в кармане погнал коров в село.
Иван Опанасович кончал обедать, когда возле хаты заворчал автомобильный мотор.
- К тебе, - сказала жена, выглянув в окно. - Чужие какие-то. Господи, и поесть человеку не дадут!
Иван Опанасович вытер губы. Вместе с остатками масла на губах после вареников с лица его исчезло выражение покоя и довольства, сменившись выражением деловитым и хмурым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49