Он повернулся к Роне.
– Ты подождешь?
– Ага, – всхлипнула она.
– Ну, в чем дело, Мэгги? – спросил он, отводя меня подальше в сторону.
Однако Рона находилась в прямой видимости.
– Эрик, мне очень жаль, что это произошло. Я чувствую себя ужасно.
– А что, по-твоему, произошло? – жестко поинтересовался он.
Я не очень-то поняла, о чем он спрашивает меня. Впрочем, можно было догадаться.
– Я все понимаю, Эрик.
– Ну и что же вы понимаете, мисс Журналистка? Я покачала головой.
– Что же ты стоишь, как будто воды в рот набрала, – продолжал он. – Давай, объясни мне, что именно ты понимаешь!
– Эрик, – начала я, – зачем ты все усложняешь?
– Ничего я не усложняю, – сказал он с усмешкой. – Я вообще не знаю, о чем ты говоришь.
– Хорошо, Эрик, – сказала я, повернувшись, чтобы уйти. – Давай забудем обо всем.
Он схватил меня за руку.
– Куда ты собираешься идти? Я вырвала у него руку.
– Домой. Это пока еще мой дом. Она еще не занялась его отделкой.
Он мрачно рассмеялся.
– Здесь не произошло ничего такого, Мэгги. И ты не должна чувствовать себя ужасно. Просто у Роны не в порядке нервы, и она ничего не может с собой поделать.
Рона подошла к нам чуть ближе.
– Что это значит, Эрик?
– Да, Эрик, – поддержала я ее, – что это значит? Он молча смотрел то на одну из нас, то на другую.
– Я привлекательный мужчина и к тому же лакомый кусок. Женщины на меня так и вешаются. Вот и все, что это значит.
– Кусок дерьма ты! – закричала Рона.
– Рона, – сухо сказал он, оборачиваясь, – ты не могла бы выйти и оставить нас вдвоем хотя бы на пару минут?
– Не стоит, Эрик, – сказала я. – Лифт уже здесь, и на этот раз я ухожу.
Двери лифта закрылись, отделяя меня от Эрика Орнстайна и Роны Пирс. Кабина поплыла вниз, и сквозь окошко двери я успела увидеть, как Эрик нагнулся, чтобы поднять мелочь, которую он, должно быть, выронил, когда крутил Роне палец. Мимо моих глаз промелькнули и исчезли, уехав вверх, ее туфли на шпильках. Здесь, в кабине лифта, Мэгги Саммерс почувствовала облегчение, неожиданно узнав, что Эрик поступил с ней точно так же, как и она с ним. По иронии судьбы именно Рона Пирс рассеяла все ее сомнения.
Родительница пожимает плечами, поворачивается и направляется к платяному шкафу в моей спальне. Несколько раз глубоко вздохнув, она принимается раскладывать мои вещи, сортируя по отдельности юбки, платья, блузки и слаксы. Я пытаюсь как-то улестить ее и оттащить от своих вещей, однако это бесполезно: она яростно сопротивляется. Неодобрительно щелкая языком, она делает ревизию моим одежкам, которые рядами висят на плечиках в шкафу, а я сижу на батарее около окна и размышляю, как мне убедить родительницу, что мне абсолютно все равно, если мои вещи не рассортированы в строго определенном порядке, в каком они хранятся с педантично вышитыми на вешалках монограммами у моей сестры Клары в Шорт Хилл, что в штате Нью-Джерси.
– Проволочные плечики – еще одно объяснение, почему тебя постигла неудача в замужестве. Почему ты не можешь быть, как Клара? Она такая умница, так замечательно умеет устроить нормальную жизнь.
– Прошу тебя, мама.
– Никаких «прошу тебя», – говорит она. – Это из того же ряда. Именно поэтому такой приличный мужчина, как Эрик, был вынужден завести детей с другой женщиной… Разве это плечики?
Меня почти не беспокоит ее ворчание и эта странная связь моего неудачного замужества с проволочными плечиками для одежды.
Целую кучу таких проволочных плечиков она сваливает на пол около комода. Оглядываясь на меня, она, без сомнения, ждет, что я поинтересуюсь, какое отношение имеют эти самые плечики к нормальной семейной жизни. Мне ничего не остается, как спросить ее об этом. Она вздыхает – на этот раз, кажется, с облегчением.
– Существует определенный набор требований, которым должна следовать каждая молодая женщина, – говорит она, открывая комод, и снова неодобрительно щелкает языком. – Я старалась привить тебе полезные привычки еще с пятнадцати лет. Эти привычки позволяют создать семейный уют таким порядочным мужчинам, как твой Эрик, и мужчины чувствуют, что женаты на нормальных женщинах.
Она делает паузу и вытряхивает из ящика на кровать мои лифчики и пояса.
– У таких женщин в гардеробе не бывает проволочных плечиков. Они пользуются нормальными плечиками, специально надписанными, чтобы члены семьи и знакомые видели, что они принадлежат людям, которые следуют определенным принципам. Это так же естественно, как рожать детей. Хотя и в этом вопросе нужно соблюдать определенные принципы.
Я отворачиваюсь от окна и перевожу взгляд на родительницу.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что я хочу сказать? – переспрашивает она. – Я хочу сказать, что женщины нашего круга не должны рожать в присутствии мужей, как это делают другие. Мужчины сидят в родильном отделении и пялятся на то, как у их жен все растягивается до размеров большой тарелки.
– А почему бы и нет? Ведь это так естественно.
– Ну конечно, естественно. Ты, конечно, очень умная. Но не понимаешь, что ни один мужчина не захочет ложиться с женой после того, как он видел, что у нее все растягивалось до размеров тарелки.
Иногда мне очень трудно уследить за ее логикой. Особенно если распространять эту логику на семейные взаимоотношения самой родительницы.
– Разве отец сидел в родильном отделении, когда ты рожала нас? – интересуюсь я.
– Конечно, нет! – восклицает она.
– Ну, не знаю… Тогда я действительно ничего не понимаю. Почему же ты и отец… – бормочу я, но не могу сформулировать.
Родительница совершенно не обращает внимания на мои слова. Она выдвигает другой ящик комода.
– Что тебе действительно необходимо, так это составить список вещей, без которых не обойтись, когда нужно будет начинать семейную жизнь. Если, конечно, это не слишком поздно – Она тщательно перетрясает и складывает мои свитера. – У тебя порочные взгляды, Мэгги, – говорит она, – и я очень сомневаюсь, что ты когда-нибудь найдешь порядочного мужчину, который захочет жениться на тридцатичетырехлетней женщине, которая все еще не научилась создавать уют и даже не стремится к этому.
Однако я уже не слушаю родительницу. Я размышляю о том, что единственное, чего бы мне хотелось, – это чтобы Ави находился в родильном отделении и держал меня за руку, когда я буду рожать нашего ребенка. Ему никогда и в голову не придет думать о тарелке или о моих порочных взглядах. И, уж конечно, о проволочных плечиках для одежды… Мне хочется объяснить родительнице, что я с самого начала не выбрала себе мужчину, подобного Ави Герцогу, потому что я слишком часто ошибаюсь и очень редко добиваюсь успеха. Вместо этого я предлагаю ей попробовать приложить все вышеизложенные принципы к себе самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Ты подождешь?
– Ага, – всхлипнула она.
– Ну, в чем дело, Мэгги? – спросил он, отводя меня подальше в сторону.
Однако Рона находилась в прямой видимости.
– Эрик, мне очень жаль, что это произошло. Я чувствую себя ужасно.
– А что, по-твоему, произошло? – жестко поинтересовался он.
Я не очень-то поняла, о чем он спрашивает меня. Впрочем, можно было догадаться.
– Я все понимаю, Эрик.
– Ну и что же вы понимаете, мисс Журналистка? Я покачала головой.
– Что же ты стоишь, как будто воды в рот набрала, – продолжал он. – Давай, объясни мне, что именно ты понимаешь!
– Эрик, – начала я, – зачем ты все усложняешь?
– Ничего я не усложняю, – сказал он с усмешкой. – Я вообще не знаю, о чем ты говоришь.
– Хорошо, Эрик, – сказала я, повернувшись, чтобы уйти. – Давай забудем обо всем.
Он схватил меня за руку.
– Куда ты собираешься идти? Я вырвала у него руку.
– Домой. Это пока еще мой дом. Она еще не занялась его отделкой.
Он мрачно рассмеялся.
– Здесь не произошло ничего такого, Мэгги. И ты не должна чувствовать себя ужасно. Просто у Роны не в порядке нервы, и она ничего не может с собой поделать.
Рона подошла к нам чуть ближе.
– Что это значит, Эрик?
– Да, Эрик, – поддержала я ее, – что это значит? Он молча смотрел то на одну из нас, то на другую.
– Я привлекательный мужчина и к тому же лакомый кусок. Женщины на меня так и вешаются. Вот и все, что это значит.
– Кусок дерьма ты! – закричала Рона.
– Рона, – сухо сказал он, оборачиваясь, – ты не могла бы выйти и оставить нас вдвоем хотя бы на пару минут?
– Не стоит, Эрик, – сказала я. – Лифт уже здесь, и на этот раз я ухожу.
Двери лифта закрылись, отделяя меня от Эрика Орнстайна и Роны Пирс. Кабина поплыла вниз, и сквозь окошко двери я успела увидеть, как Эрик нагнулся, чтобы поднять мелочь, которую он, должно быть, выронил, когда крутил Роне палец. Мимо моих глаз промелькнули и исчезли, уехав вверх, ее туфли на шпильках. Здесь, в кабине лифта, Мэгги Саммерс почувствовала облегчение, неожиданно узнав, что Эрик поступил с ней точно так же, как и она с ним. По иронии судьбы именно Рона Пирс рассеяла все ее сомнения.
Родительница пожимает плечами, поворачивается и направляется к платяному шкафу в моей спальне. Несколько раз глубоко вздохнув, она принимается раскладывать мои вещи, сортируя по отдельности юбки, платья, блузки и слаксы. Я пытаюсь как-то улестить ее и оттащить от своих вещей, однако это бесполезно: она яростно сопротивляется. Неодобрительно щелкая языком, она делает ревизию моим одежкам, которые рядами висят на плечиках в шкафу, а я сижу на батарее около окна и размышляю, как мне убедить родительницу, что мне абсолютно все равно, если мои вещи не рассортированы в строго определенном порядке, в каком они хранятся с педантично вышитыми на вешалках монограммами у моей сестры Клары в Шорт Хилл, что в штате Нью-Джерси.
– Проволочные плечики – еще одно объяснение, почему тебя постигла неудача в замужестве. Почему ты не можешь быть, как Клара? Она такая умница, так замечательно умеет устроить нормальную жизнь.
– Прошу тебя, мама.
– Никаких «прошу тебя», – говорит она. – Это из того же ряда. Именно поэтому такой приличный мужчина, как Эрик, был вынужден завести детей с другой женщиной… Разве это плечики?
Меня почти не беспокоит ее ворчание и эта странная связь моего неудачного замужества с проволочными плечиками для одежды.
Целую кучу таких проволочных плечиков она сваливает на пол около комода. Оглядываясь на меня, она, без сомнения, ждет, что я поинтересуюсь, какое отношение имеют эти самые плечики к нормальной семейной жизни. Мне ничего не остается, как спросить ее об этом. Она вздыхает – на этот раз, кажется, с облегчением.
– Существует определенный набор требований, которым должна следовать каждая молодая женщина, – говорит она, открывая комод, и снова неодобрительно щелкает языком. – Я старалась привить тебе полезные привычки еще с пятнадцати лет. Эти привычки позволяют создать семейный уют таким порядочным мужчинам, как твой Эрик, и мужчины чувствуют, что женаты на нормальных женщинах.
Она делает паузу и вытряхивает из ящика на кровать мои лифчики и пояса.
– У таких женщин в гардеробе не бывает проволочных плечиков. Они пользуются нормальными плечиками, специально надписанными, чтобы члены семьи и знакомые видели, что они принадлежат людям, которые следуют определенным принципам. Это так же естественно, как рожать детей. Хотя и в этом вопросе нужно соблюдать определенные принципы.
Я отворачиваюсь от окна и перевожу взгляд на родительницу.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Что я хочу сказать? – переспрашивает она. – Я хочу сказать, что женщины нашего круга не должны рожать в присутствии мужей, как это делают другие. Мужчины сидят в родильном отделении и пялятся на то, как у их жен все растягивается до размеров большой тарелки.
– А почему бы и нет? Ведь это так естественно.
– Ну конечно, естественно. Ты, конечно, очень умная. Но не понимаешь, что ни один мужчина не захочет ложиться с женой после того, как он видел, что у нее все растягивалось до размеров тарелки.
Иногда мне очень трудно уследить за ее логикой. Особенно если распространять эту логику на семейные взаимоотношения самой родительницы.
– Разве отец сидел в родильном отделении, когда ты рожала нас? – интересуюсь я.
– Конечно, нет! – восклицает она.
– Ну, не знаю… Тогда я действительно ничего не понимаю. Почему же ты и отец… – бормочу я, но не могу сформулировать.
Родительница совершенно не обращает внимания на мои слова. Она выдвигает другой ящик комода.
– Что тебе действительно необходимо, так это составить список вещей, без которых не обойтись, когда нужно будет начинать семейную жизнь. Если, конечно, это не слишком поздно – Она тщательно перетрясает и складывает мои свитера. – У тебя порочные взгляды, Мэгги, – говорит она, – и я очень сомневаюсь, что ты когда-нибудь найдешь порядочного мужчину, который захочет жениться на тридцатичетырехлетней женщине, которая все еще не научилась создавать уют и даже не стремится к этому.
Однако я уже не слушаю родительницу. Я размышляю о том, что единственное, чего бы мне хотелось, – это чтобы Ави находился в родильном отделении и держал меня за руку, когда я буду рожать нашего ребенка. Ему никогда и в голову не придет думать о тарелке или о моих порочных взглядах. И, уж конечно, о проволочных плечиках для одежды… Мне хочется объяснить родительнице, что я с самого начала не выбрала себе мужчину, подобного Ави Герцогу, потому что я слишком часто ошибаюсь и очень редко добиваюсь успеха. Вместо этого я предлагаю ей попробовать приложить все вышеизложенные принципы к себе самой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109