Ты следишь за моей мыслью?
Я кивнула и попыталась жевать дальше.
– Хорошо, – сказал он, коснувшись моего колена. – А это значит, что теперь Ай-би-эн будет вынуждена взять женщину. Мы стремимся всегда на несколько шагов опережать другие компании и, следовательно, удовлетворять тех, кого мы называем перспективной аудиторией. Таким образом, мы намерены предпринять нечто действительно экстраординарное. – Он снова сделал паузу и слегка дотронулся до кончика моего носа. – У вас глаза цвета изумруда, мисс Мэгги. Вам кто-нибудь говорил об этом?
– Нет, – ответила я, изобразив на лице подобие неподдельного интереса. – Продолжайте, Грэйсон. Это любопытно.
– Итак, мы решили предпринять нечто действительно экстраординарное, – повторил он. – Мы решили взять женщину, чтобы она вела криминальную хронику. Не всякие светские штучки-дрючки, не прогноз погоды – словом, не то, что является традиционно женским полем деятельности. Вовсе нет. Ай-би-эн решила пойти до конца и поставить женщину туда, где женщин никогда не было: в подворотню, в притон наркоманов, в полицейский участок. Она будет встречаться с боссами мафии, с убийцами, с насильниками. Словом, влезать во все эти дела, которые особенно по душе нашей аудитории. Ай-би-эн хочет быть первой компанией, которая вытащит женщину из кухни и супермаркета, из всей этой дребедени о кратковременных осадках и переменной облачности, из идиотских кулинарных конкурсов – вытащит и поместит прямо в наш грязный, вонючий, крысиный мир, где она должна будет показать, на что способны ее журналистские мозги, печенка и сердце. – Он улыбнулся. – Однако это все-таки телевидение. Следовательно, у нее должно быть красивое тело, прекрасное лицо. Иначе просто идея не сработает. Я прав?
– Правы, – ответила я, мысленно путешествуя по трущобам и притонам.
– Так вот, – продолжал он. – Мы искали вас несколько месяцев. Признаюсь, я вас давно приметил. Вы очень красивая девушка, Мэгги Саммерс. Одна из двух девушек во всей Ай-би-эн, которые действительно кое-что кумекают в деле телевещания. К сожалению, другая девушка слишком увлечена феминистским движением и тратит все свое свободное время на распространение соответствующих брошюрок, а потому, естественно, не может рассматриваться в качестве члена нашей команды. Я ясно выражаюсь?
– Ясно, – ответила я.
– И мое мнение по данному вопросу довольно прозрачно, – сказал он, делая знак официанту, чтобы тот открыл наш следующий раунд – третий двойной мартини для него и порцию виски для меня.
Все, что я делала, я делала совершенно осознанно. Я была совершенно трезвой и вполне контролировала свои чувства.
– Когда дело касается основных человеческих прав, то я всегда за равенство, – продолжал Грэйсон.
На этот раз я не стала уточнять, подразумевается ли под основными человеческими правами – право дышать, есть и спать, или имеется в виду еще что-то.
– Однако я не верю, что женщин следует нагружать мужской работой. Единственный настоящий кормилец – всегда мужчина. Только мужчина способен прокормить семью. Просто несерьезно ожидать от женщины, что она в состоянии не только готовить пищу, но и добывать ее. Это противоречило бы самой природе. Все эти разговоры о женском превосходстве над мужчинами стары как мир. Всегда найдется несколько неудовлетворенных дамочек, у которых поехала крыша оттого, что рядом с ними нет мужчины, способного сделать их счастливыми. Они-то и провоцируют подобные разговоры. Тут есть и наша вина. Я имею в виду масс медиа, которые дают им трибуну. Я это понимаю, но тут уж ничего не поделаешь…
К этому моменту Грэйсон уже почти разделался с третьим мартини, а его рука находилась у меня под юбкой.
– Правда заключается в том, – с воодушевлением заявил он, – что женщина абсолютно счастлива, если о ней заботятся, лелеют ее и любят. Если дают ей возможность проявить себя хорошей женой и любящей матерью. На этом весь мир стоит. Но у всякой игры есть свои правила. Кроме того, есть такая штука, как рейтинг. Поэтому-то мы в Ай-би-эн и делаем то, что делаем. А именно, решили возложить наши надежды на вас, мисс Мэгги, – сказал он, широко улыбаясь, но его взгляд по-прежнему был совершенно холоден. – Как вы смотрите на то, чтобы попробоваться на место ведущей криминальных новостей, поскольку, на наш взгляд, вы обладаете всеми необходимыми для этого качествами?
Тут он икнул – словно поставил финальную точку.
Итак, что же мы имеем? Мое умение печатать на машинке, а также моя готовность быть на подхвате уже сослужили мне службу. Меня не только пустили на порог, но даже позволили находиться в студии… Таким образом, пока Грэйсон распространялся о кормильцах, матерях, рейтинге и феминизме, я на полном серьезе предавалась размышлению о том, что если, скажем, он случайно не угодит под колеса и его стеклянные, холодные глазки не сделаются вдобавок еще и безжизненными, то единственная и неотвратимая перспектива для него и для меня, учитывая все происходившее в этом «приличном заведении с прилично сервированными мужчинами», – это… секс.
– Как насчет того, мисс Мэгги-зеленоглазка, чтобы взглянуть на наше новое помещение в Ай-би-эн? – спросил он, когда мы выходили из ресторана и его рука поглаживала мой зад.
– О, это было бы замечательно, – солгала я, понимая, сколько двусмысленностей кроется в этой фразе.
Когда мы пересекали Девятую авеню, я все ждала, что откуда-нибудь появится потерявший управление автомобиль и я буду спасена. Но, увы, на этот раз удача мне не улыбнулась.
Новое помещение Ай-би-эн напоминало скорее фешенебельный охотничий клуб где-нибудь в Северной Англии, чем место встреч телевизионных начальников. На полу в гостиной лежал шикарный темно-зеленый ковер, на котором со вкусом были расставлены старинные английские диковины. Все вещи, казалось, принадлежали благородному английскому семейству и веками переходили по наследству из рук в руки. На светло-зеленых стенах висели картины, изображавшие различные эпизоды охоты. Всадники, рысью скачущие через поля. Своры борзых и легавых, азартно преследующие бедных зайцев. В центре комнаты находился несоразмерно огромный старинный бар, отделанный черным деревом и золотом. Даниэль Грэйсон мгновенно оказался за стойкой этого бара. Он проворно намешал в стаканы чего-то пенного и добавил зеленого шерри-бренди. На этом он, однако, не остановился и успокоился только, когда влил в стаканы понемногу из всех бутылок, какие нашлись в баре. Потом он поднял свой стакан и провозгласил:
– За лучшую Америку, свободную от всех красно-задых!
Не опуская стакана, он тут же подсел ко мне и шепотом добавил мне на ухо:
– За мою новую телеведущую! Давай выпьем за нее.
Потом действие переместилось в спальню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Я кивнула и попыталась жевать дальше.
– Хорошо, – сказал он, коснувшись моего колена. – А это значит, что теперь Ай-би-эн будет вынуждена взять женщину. Мы стремимся всегда на несколько шагов опережать другие компании и, следовательно, удовлетворять тех, кого мы называем перспективной аудиторией. Таким образом, мы намерены предпринять нечто действительно экстраординарное. – Он снова сделал паузу и слегка дотронулся до кончика моего носа. – У вас глаза цвета изумруда, мисс Мэгги. Вам кто-нибудь говорил об этом?
– Нет, – ответила я, изобразив на лице подобие неподдельного интереса. – Продолжайте, Грэйсон. Это любопытно.
– Итак, мы решили предпринять нечто действительно экстраординарное, – повторил он. – Мы решили взять женщину, чтобы она вела криминальную хронику. Не всякие светские штучки-дрючки, не прогноз погоды – словом, не то, что является традиционно женским полем деятельности. Вовсе нет. Ай-би-эн решила пойти до конца и поставить женщину туда, где женщин никогда не было: в подворотню, в притон наркоманов, в полицейский участок. Она будет встречаться с боссами мафии, с убийцами, с насильниками. Словом, влезать во все эти дела, которые особенно по душе нашей аудитории. Ай-би-эн хочет быть первой компанией, которая вытащит женщину из кухни и супермаркета, из всей этой дребедени о кратковременных осадках и переменной облачности, из идиотских кулинарных конкурсов – вытащит и поместит прямо в наш грязный, вонючий, крысиный мир, где она должна будет показать, на что способны ее журналистские мозги, печенка и сердце. – Он улыбнулся. – Однако это все-таки телевидение. Следовательно, у нее должно быть красивое тело, прекрасное лицо. Иначе просто идея не сработает. Я прав?
– Правы, – ответила я, мысленно путешествуя по трущобам и притонам.
– Так вот, – продолжал он. – Мы искали вас несколько месяцев. Признаюсь, я вас давно приметил. Вы очень красивая девушка, Мэгги Саммерс. Одна из двух девушек во всей Ай-би-эн, которые действительно кое-что кумекают в деле телевещания. К сожалению, другая девушка слишком увлечена феминистским движением и тратит все свое свободное время на распространение соответствующих брошюрок, а потому, естественно, не может рассматриваться в качестве члена нашей команды. Я ясно выражаюсь?
– Ясно, – ответила я.
– И мое мнение по данному вопросу довольно прозрачно, – сказал он, делая знак официанту, чтобы тот открыл наш следующий раунд – третий двойной мартини для него и порцию виски для меня.
Все, что я делала, я делала совершенно осознанно. Я была совершенно трезвой и вполне контролировала свои чувства.
– Когда дело касается основных человеческих прав, то я всегда за равенство, – продолжал Грэйсон.
На этот раз я не стала уточнять, подразумевается ли под основными человеческими правами – право дышать, есть и спать, или имеется в виду еще что-то.
– Однако я не верю, что женщин следует нагружать мужской работой. Единственный настоящий кормилец – всегда мужчина. Только мужчина способен прокормить семью. Просто несерьезно ожидать от женщины, что она в состоянии не только готовить пищу, но и добывать ее. Это противоречило бы самой природе. Все эти разговоры о женском превосходстве над мужчинами стары как мир. Всегда найдется несколько неудовлетворенных дамочек, у которых поехала крыша оттого, что рядом с ними нет мужчины, способного сделать их счастливыми. Они-то и провоцируют подобные разговоры. Тут есть и наша вина. Я имею в виду масс медиа, которые дают им трибуну. Я это понимаю, но тут уж ничего не поделаешь…
К этому моменту Грэйсон уже почти разделался с третьим мартини, а его рука находилась у меня под юбкой.
– Правда заключается в том, – с воодушевлением заявил он, – что женщина абсолютно счастлива, если о ней заботятся, лелеют ее и любят. Если дают ей возможность проявить себя хорошей женой и любящей матерью. На этом весь мир стоит. Но у всякой игры есть свои правила. Кроме того, есть такая штука, как рейтинг. Поэтому-то мы в Ай-би-эн и делаем то, что делаем. А именно, решили возложить наши надежды на вас, мисс Мэгги, – сказал он, широко улыбаясь, но его взгляд по-прежнему был совершенно холоден. – Как вы смотрите на то, чтобы попробоваться на место ведущей криминальных новостей, поскольку, на наш взгляд, вы обладаете всеми необходимыми для этого качествами?
Тут он икнул – словно поставил финальную точку.
Итак, что же мы имеем? Мое умение печатать на машинке, а также моя готовность быть на подхвате уже сослужили мне службу. Меня не только пустили на порог, но даже позволили находиться в студии… Таким образом, пока Грэйсон распространялся о кормильцах, матерях, рейтинге и феминизме, я на полном серьезе предавалась размышлению о том, что если, скажем, он случайно не угодит под колеса и его стеклянные, холодные глазки не сделаются вдобавок еще и безжизненными, то единственная и неотвратимая перспектива для него и для меня, учитывая все происходившее в этом «приличном заведении с прилично сервированными мужчинами», – это… секс.
– Как насчет того, мисс Мэгги-зеленоглазка, чтобы взглянуть на наше новое помещение в Ай-би-эн? – спросил он, когда мы выходили из ресторана и его рука поглаживала мой зад.
– О, это было бы замечательно, – солгала я, понимая, сколько двусмысленностей кроется в этой фразе.
Когда мы пересекали Девятую авеню, я все ждала, что откуда-нибудь появится потерявший управление автомобиль и я буду спасена. Но, увы, на этот раз удача мне не улыбнулась.
Новое помещение Ай-би-эн напоминало скорее фешенебельный охотничий клуб где-нибудь в Северной Англии, чем место встреч телевизионных начальников. На полу в гостиной лежал шикарный темно-зеленый ковер, на котором со вкусом были расставлены старинные английские диковины. Все вещи, казалось, принадлежали благородному английскому семейству и веками переходили по наследству из рук в руки. На светло-зеленых стенах висели картины, изображавшие различные эпизоды охоты. Всадники, рысью скачущие через поля. Своры борзых и легавых, азартно преследующие бедных зайцев. В центре комнаты находился несоразмерно огромный старинный бар, отделанный черным деревом и золотом. Даниэль Грэйсон мгновенно оказался за стойкой этого бара. Он проворно намешал в стаканы чего-то пенного и добавил зеленого шерри-бренди. На этом он, однако, не остановился и успокоился только, когда влил в стаканы понемногу из всех бутылок, какие нашлись в баре. Потом он поднял свой стакан и провозгласил:
– За лучшую Америку, свободную от всех красно-задых!
Не опуская стакана, он тут же подсел ко мне и шепотом добавил мне на ухо:
– За мою новую телеведущую! Давай выпьем за нее.
Потом действие переместилось в спальню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109