– Куда мне в стратеги! – засмеялся Сократ. – Я хотел бы стать продавцом оливок на агоре. Чтобы все время вокруг меня толпилось много, много людей.
– «Захотел»! И этого ему достаточно! – повторил Киреб. – Это ты перенял от своего учителя Анаксагора?
– Да нет, – задумчиво ответил Сократ. – Но если б мне когда-нибудь довелось кого-нибудь учить – от чего упасите меня боги, – то я непременно учил бы именно этому.
Он растянулся на траве, закрыл глаза. Товарищи все смотрели на него, и керамичанин вполголоса сказал Критону:
– Странный малый, правда? Но воин из него выйдет не хуже Ахилла.
Сократ услышал над собой тихий голос:
– Мне надо кое-что сказать тебе…
Узнал Симона и не открыл глаз.
– Эгерсид… – нерешительно начал Симон и запнулся.
– Что – Эгерсид? – вяло спросил Сократ.
– Опять приходил к нам.
Сократ открыл глаза, приподнялся на локте:
– И Коринна прогнала его, да?
Симон даже испугался.
– Что ты! Не может она его прогнать: наш постоянный заказчик, и хороший заказчик… Вчера заказал новые сандалии и выбрал для них дорогую кожу. А разве Коринна говорила – прогонит?
Сократ сел, припоминая.
– Нет, кажется, этого она не говорила. – И бурно: – Зато сказала, что любит меня!
Симон сжал плечо друга, чтоб подчеркнуть серьезность своих слов:
– В том-то и дело! Она так и сказала Эгерсиду – что любит тебя!
– Отлично! Этого я и хотел!
– Многого же ты хочешь…
– И что, здорово обозлился Эгерсид? Буянил? Этого я тоже хочу! – обрадовался Сократ.
– Ничуть он не обозлился. – С каждым словом Симон становился все серьезнее. – Он стал похваляться перед отцом, что к трем рабам прикупил четвертого, что расширяет свое красильное дело…
– И распространяет по Афинам вонь мочи, которую добавляет в краски, – перебил его Сократ.
– Не смейся. Отцу было приятно слышать, что Эгерсидова мастерская процветает…
– Так что он сможет заказывать у вас еще более дорогие сандалии? – опять прервал его Сократ.
– Да нет! А впрочем, это тоже, – поправился Симон. – Но что хуже всего – Эгерсид намекнул отцу, что интересуется Коринной…
– Что-о? Так он вот как? Подбирается к Коринне через рабов, отца и сандалии?! – взорвался Сократ.
– А что до тебя, – закончил Симон, – то он, мол, сам сведет с тобой счеты.
Сократ проницательно посмотрел на друга.
– И все это ты рассказал мне лишь после состязания, думая, что я разозлюсь и не смогу поддержать честь нашего дема? Милый мой Симон, я не разозлюсь. Я это приветствую. Я рад. И когда же это будет? Когда мы с ним потолкуем насчет того, кто в чей огород лезет?
– Не знаю. – Симон был глубоко озабочен. – Но ты должен подготовиться. Не забывай, ростом он на голову выше тебя.
– Выше, богаче, хитрее, нахальней – а сердце-то Коринны завоевал я! Так какую же цену имеет все остальное?
7
Сократ с Критоном спустились к морю, в афинский порт Пирей. Сократ должен был передать поручение отца корабельщику, который возит мрамор с островов, а Критон увязался за ним. Заманчиво было – заглянуть в порт.
Море ударило по всем чувствам. Сверкающая, переливчатая, бескрайняя гладь до самого горизонта, плеск и гул бесчисленных волн в гавани, покоящейся в объятиях суши. Над головой – темно-голубое небо. Море под небом – глубоко; еще глубже небо над морем. От непостижных глубин кружится голова…
Воздух пропитан соленым запахом сверкающего моря, в него вторгаются резкие запахи свежей рыбы, смолы, растопившейся на солнце, прогорклого масла и человеческого пота. Пирей, куда стекаются все торговые пути, – торжище, которому нет равных на берегах Средиземного моря; здесь торгуют всеми товарами, известными в мире, торгуют и людьми, и деньгами. Беспрерывно под шепот, под крики, под драки что-нибудь переходит из рук в руки.
Рабы и портовые грузчики выгружают зерно – своего у Афин не хватает, – грузят корабли товарами на вывоз: оружием, изделиями из металла, керамикой, предметами роскоши, драгоценными украшениями…
Пирей расползся в стороны – верфями, складами, мастерскими, доками, причалами для судов, в том числе военных; он вобрал в себя налезающие друг на друга заезжие дворы, корчмы, публичные дома, виллы богачей и целые улочки крохотных хибарок, в единственной каморке которых, без окон, теснится, словно в звериной норе, целая семья, зато на столах, выставленных на улицу, продают перед этими хибарками мясо, рыбу, овощи, хлеб…
Самые оживленные и многолюдные места этого переполненного города – вокруг контор менял, трапезитов, через загребущие руки которых проходят сотни мин и талантов, и ты будто видишь, как с этих груд серебра капает кровь, выжатая ростовщиком, ибо лихва – смысл и цель его жизни.
Выполнив поручение отца, Сократ прогулялся с Критоном по молу, к которому толстыми канатами причалены суда. На их палубы и с палуб потоком текут товары и люди – матросы, важные судовладельцы, египтяне, сирийцы, персы в шелках, полуголые рабы, юркие финикийцы – этих всюду полно, и голоса их крикливее прочих…
Наши друзья присели на перевернутую барку. Невообразимая суета царит на суше и на воде. Барки вьются между кораблей, крики, ругань на всех языках летят с суши к морю и с моря возвращаются на берег…
Беспрерывно оглушает скрип воротов, цепей, грохот повозок, ритмичные команды рабам на судах и в порту…
Под всю эту мешанину звуков, грохота, спешки, которые не охватить ни зрением, ни слухом, медленно выходит в море черная триера, украшенная резьбой и расписанная красной краской, похожая на шкатулку для драгоценностей.
Борта триеры высоко поднялись над морской гладью, огромный клюв на ее носу вытянут к морю, на спине ее, подобно крыльям фламинго, вздуваются цветные паруса, и, под звуки флейты, удары десятков длинных весел отодвигают триеру от родного причала. Великолепное афинское судно отправляется в плавание к устью Нила.
Сократ и Критон восхищенными взглядами провожали горделивый корабль – драгоценность на груди моря. Они, афиняне, испытывали гордость: Аттика, с мраморной своею главой, Афинами, отобрала у варваров господство на Средиземном море; уже не финикийский Тир – афинский Пирей! Господство это длится около тридцати лет, и Перикл бережно хранит и умножает славные плоды великих трудов Фемистокла. Экклесия охотно утверждает расходы Перикла на строительство новых судов, внутренние помещения которых обязаны отделать самым лучшим образом афинские богачи на свой счет.
Со всех четырех сторон света окружили Элладу варвары, как их называют эллины, а в Элладе Афинская республика – самое культурное государство.
Все, что в других странах существует только для царей, фараонов, их ближайших родственников, да еще для верховных жрецов, в Аттике доступно всему народу (исключая рабов):
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144