- Они, к тому же, перестали тщательно следить за нами, и мы знали,
что утром они будут заняты перегораживанием дороги. Больше мы никому не
сказали. Знали только мы: Дайна, Патти, Хелен Роджет... одна из девушек,
которую пристрелил Ронни. И я, конечно. Хелен сказала: "Если они заметят,
как мы выплевываем таблетки, они убьют нас". А Дайна сказала, что они убью
нас так и так, рано или поздно, а чем раньше это случится, тем лучше для
нас, и нам, конечно, нечего было возразить.
- Мне пришлось держать свою таблетку во рту довольно долго, - сказала
Патти. - Она уже начала растворяться, когда я наконец смогла ее выплюнуть.
- Она посмотрела на Дайну. - Мне кажется, Хелен все-таки проглотила свою.
Поэтому она и действовала там медленно.
Дайна кивнула. Она смотрела на Стью с такой теплотой, что Фрэнни
стало немного не по себе.
- И все это продолжалось бы, если бы не ты, смельчак.
"Какое право у нее так смотреть на него?" - подумала Фрэн.
Как она может заигрывать с ним, после того что с ней произошло? "И
все же, она гораздо красивей меня, несмотря ни на что. К тому же, вряд ли
она беременна."
Стью посмотрел на Дайну, впервые по-настоящему заметив ее, и Фрэн
почувствовала сильнейший укол ревности. "Я ждала слишком долго, - подумала
она. О, Господи, я ждала слишком долго."
Она случайно взглянула на Гарольда и увидела, что он старательно
прячет свою улыбку. Похоже, это была улыбка облегчения. Она почувствовала
внезапное желание встать на ноги, небрежно приблизиться к Гарольду и
выцарапать ему глаза своими ногтями.
"Никогда, Гарольд! - закричала бы она во время этой операции. -
Никогда!"
Никогда!
Из дневника Фрэн Голдсмит
19 июля 1990
О, Господи. Случилось самое худшее. В книгах, по крайней мере, когда
это случается, что-то наконец _м_е_н_я_е_т_с_я_, но в реальной жизни это
тянется до бесконечности, как в какой-нибудь мыльной опере.
Позволь, я все тебе расскажу, милый дневничок, хотя мне и не
доставляет особого удовольствия это записывать. Мне даже думать-то об этом
противно.
Глен и Стью отправились в город за едой (это был Джирард, штат
Огайо). Они спросили меня и Гарольда, пойдем ли мы с ними. Гарольд сказал
нет - он лучше добудет воды и вскипятит ее. Возможно, уже тогда он
вынашивал свои планы.
Марк и Перион куда-то ушли, наверное, за ягодами и еще кое за чем. Я
развела костер, чтобы вскипятить котел с водой... и вот приходит Гарольд с
котлом (явно только что принял ванну и помыл голову). И вот он вешает свой
котел над огнем. А потом подходит и садиться рядом со мной.
Мы сидим на бревне, разговариваем о том о сем, а он вдруг обнимает
меня и пытается поцеловать. Я написала "пытается", хотя на самом деле у
него это вполне получилось, по крайней мере, сначала, потому что я была
просто поражена. Потом я вырываюсь - сейчас это кажется почти забавным,
хоть мне и до сих пор противно - и падаю с бревна прямо на спину. Я смяла
себе всю блузку и поцарапалась. Тут я начала кричать. Говорят, история
повторяется. И действительно, это было так похоже на тот день, когда мы
были на моле с Джессом и я прикусила язык.
Через секунду Гарольд уже наклоняется надо мной и спрашивает, все ли
со мной в порядке, краснея до самых корней своих только что вымытых волос.
И тут я начинаю хихикать.
"Что тут такого забавного?" - спрашивает Гарольд, поднимаясь на ноги.
У меня от смеха на глазах выступают слезы. Но потом я понемногу
успокаиваюсь и хочу попросить Гарольда, чтобы он посмотрел, сильно ли я
поцарапала спину. Но я этого не делаю, потому что он может принять это за
ВОЛЬНОСТЬ.
"Фрэн, - говорит Гарольд. - Мне так трудно тебе об этом сказать".
"Может, тогда лучше не говорить?" - отвечаю я.
"Я должен, - говорит он. - Фрэнни, я люблю тебя".
Конечно, я это знала. Было бы проще, если бы он хотел только спать со
мной. Но любовь гораздо опаснее. Как ответить ему нет? По-моему, есть
только один способ.
"Я не люблю тебя, Гарольд", - сказала я.
Его лицо сразу как-то обмякло. "Это из-за него, не так ли? Из-за Стью
Редмана?"
"Не знаю", - сказала я.
"Зато я знаю". Голос его стал пронзительным, и в нем зазвучали нотки
жалости к самому себе. "Конечно, я знаю. Я знал это еще в тот день, когда
мы его встретили. Я не хотел брать его с нами, потому что я _з_н_а_л_. А
он сказал..."
"Что он сказал?"
"Что он не хочет тебя! Что ты можешь быть моей!"
"И ты просто получил меня в подарок, как пару новых туфель, так,
Гарольд?"
Он не ответил, быть может, поняв, что слишком далеко зашел. С
некоторым усилием я припомнила тот день в Фэбиане. Реакция Гарольда на
Стью была реакцией собаки, во двор к которой - в ее владения - вошла
другая, незнакомая собака. Я почти представила себе, как на загривке у
Гарольда дыбом поднимаются волоски. И я поняла, что слова Стью были
сказаны для того, чтобы превратить нас из собак в людей. А разве не в
этом-то все и дело? Я имею в виду ту адскую борьбу, которая ведется за
наши души? А если это не так, то зачем вообще мы пытаемся вести себя
прилично?
"Я никому не принадлежу, Гарольд", - сказала я.
Он что-то пробормотал.
"Что?"
"Я говорю, что со временем, возможно, тебе придется изменить свое
мнение на этот счет".
Глаза Гарольда устремились куда-то вдаль. Он сказал: "Я знаю таких
людей. Поверь мне, Фрэнни. Такой парень играет в футбол на месте
полузащитника, но в классе сидит, плюясь вокруг шариками из жеваной
бумаги, потому что он знает, что учитель натянет ему троечку, чтобы он
смог продолжать играть. Такой парень трахается с самой хорошенькой
болельщицей, а она считает его вторым Иисусом Христом. Такой парень
пердит, когда учитель литературы просит тебя прочитать свое сочинение,
потому что оно оказалось лучшим в классе. Конечно, трахальщицы любят его.
Так что удачи тебе, Фрэнни".
А потом он просто ушел. Я уверена, что это был вовсе не тот
ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЙ, ТОРЖЕСТВЕННЫЙ УХОД СО СЦЕНЫ, который он планировал. Скорее
это было похоже на то, что у него была тайная мечта, а я изрешетила ее
пулями - мечта о том, что все изменилось, что прошлое осталось в прошлом.
Мне его стало ужасно жалко, потому что он не играл в пресытившегося жизнью
циника, он действительно был таким циником, и отнюдь не пресытившимся, а
ранимым и несчастным. Его высекли. Но Гарольд никогда не сможет понять,
что сначала должно что-то измениться у него в голове, что мир останется
тем же до тех пор, пока Гарольд останется тем же. Он копит свои обиды, как
пираты копили сокровища...
Уф. Все вернулись, ужин съеден, сигареты выкурены, веронал роздан
(мой лежит у меня в кармане вместо того, чтобы растворяться в животе), и
все ложатся спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238
что утром они будут заняты перегораживанием дороги. Больше мы никому не
сказали. Знали только мы: Дайна, Патти, Хелен Роджет... одна из девушек,
которую пристрелил Ронни. И я, конечно. Хелен сказала: "Если они заметят,
как мы выплевываем таблетки, они убьют нас". А Дайна сказала, что они убью
нас так и так, рано или поздно, а чем раньше это случится, тем лучше для
нас, и нам, конечно, нечего было возразить.
- Мне пришлось держать свою таблетку во рту довольно долго, - сказала
Патти. - Она уже начала растворяться, когда я наконец смогла ее выплюнуть.
- Она посмотрела на Дайну. - Мне кажется, Хелен все-таки проглотила свою.
Поэтому она и действовала там медленно.
Дайна кивнула. Она смотрела на Стью с такой теплотой, что Фрэнни
стало немного не по себе.
- И все это продолжалось бы, если бы не ты, смельчак.
"Какое право у нее так смотреть на него?" - подумала Фрэн.
Как она может заигрывать с ним, после того что с ней произошло? "И
все же, она гораздо красивей меня, несмотря ни на что. К тому же, вряд ли
она беременна."
Стью посмотрел на Дайну, впервые по-настоящему заметив ее, и Фрэн
почувствовала сильнейший укол ревности. "Я ждала слишком долго, - подумала
она. О, Господи, я ждала слишком долго."
Она случайно взглянула на Гарольда и увидела, что он старательно
прячет свою улыбку. Похоже, это была улыбка облегчения. Она почувствовала
внезапное желание встать на ноги, небрежно приблизиться к Гарольду и
выцарапать ему глаза своими ногтями.
"Никогда, Гарольд! - закричала бы она во время этой операции. -
Никогда!"
Никогда!
Из дневника Фрэн Голдсмит
19 июля 1990
О, Господи. Случилось самое худшее. В книгах, по крайней мере, когда
это случается, что-то наконец _м_е_н_я_е_т_с_я_, но в реальной жизни это
тянется до бесконечности, как в какой-нибудь мыльной опере.
Позволь, я все тебе расскажу, милый дневничок, хотя мне и не
доставляет особого удовольствия это записывать. Мне даже думать-то об этом
противно.
Глен и Стью отправились в город за едой (это был Джирард, штат
Огайо). Они спросили меня и Гарольда, пойдем ли мы с ними. Гарольд сказал
нет - он лучше добудет воды и вскипятит ее. Возможно, уже тогда он
вынашивал свои планы.
Марк и Перион куда-то ушли, наверное, за ягодами и еще кое за чем. Я
развела костер, чтобы вскипятить котел с водой... и вот приходит Гарольд с
котлом (явно только что принял ванну и помыл голову). И вот он вешает свой
котел над огнем. А потом подходит и садиться рядом со мной.
Мы сидим на бревне, разговариваем о том о сем, а он вдруг обнимает
меня и пытается поцеловать. Я написала "пытается", хотя на самом деле у
него это вполне получилось, по крайней мере, сначала, потому что я была
просто поражена. Потом я вырываюсь - сейчас это кажется почти забавным,
хоть мне и до сих пор противно - и падаю с бревна прямо на спину. Я смяла
себе всю блузку и поцарапалась. Тут я начала кричать. Говорят, история
повторяется. И действительно, это было так похоже на тот день, когда мы
были на моле с Джессом и я прикусила язык.
Через секунду Гарольд уже наклоняется надо мной и спрашивает, все ли
со мной в порядке, краснея до самых корней своих только что вымытых волос.
И тут я начинаю хихикать.
"Что тут такого забавного?" - спрашивает Гарольд, поднимаясь на ноги.
У меня от смеха на глазах выступают слезы. Но потом я понемногу
успокаиваюсь и хочу попросить Гарольда, чтобы он посмотрел, сильно ли я
поцарапала спину. Но я этого не делаю, потому что он может принять это за
ВОЛЬНОСТЬ.
"Фрэн, - говорит Гарольд. - Мне так трудно тебе об этом сказать".
"Может, тогда лучше не говорить?" - отвечаю я.
"Я должен, - говорит он. - Фрэнни, я люблю тебя".
Конечно, я это знала. Было бы проще, если бы он хотел только спать со
мной. Но любовь гораздо опаснее. Как ответить ему нет? По-моему, есть
только один способ.
"Я не люблю тебя, Гарольд", - сказала я.
Его лицо сразу как-то обмякло. "Это из-за него, не так ли? Из-за Стью
Редмана?"
"Не знаю", - сказала я.
"Зато я знаю". Голос его стал пронзительным, и в нем зазвучали нотки
жалости к самому себе. "Конечно, я знаю. Я знал это еще в тот день, когда
мы его встретили. Я не хотел брать его с нами, потому что я _з_н_а_л_. А
он сказал..."
"Что он сказал?"
"Что он не хочет тебя! Что ты можешь быть моей!"
"И ты просто получил меня в подарок, как пару новых туфель, так,
Гарольд?"
Он не ответил, быть может, поняв, что слишком далеко зашел. С
некоторым усилием я припомнила тот день в Фэбиане. Реакция Гарольда на
Стью была реакцией собаки, во двор к которой - в ее владения - вошла
другая, незнакомая собака. Я почти представила себе, как на загривке у
Гарольда дыбом поднимаются волоски. И я поняла, что слова Стью были
сказаны для того, чтобы превратить нас из собак в людей. А разве не в
этом-то все и дело? Я имею в виду ту адскую борьбу, которая ведется за
наши души? А если это не так, то зачем вообще мы пытаемся вести себя
прилично?
"Я никому не принадлежу, Гарольд", - сказала я.
Он что-то пробормотал.
"Что?"
"Я говорю, что со временем, возможно, тебе придется изменить свое
мнение на этот счет".
Глаза Гарольда устремились куда-то вдаль. Он сказал: "Я знаю таких
людей. Поверь мне, Фрэнни. Такой парень играет в футбол на месте
полузащитника, но в классе сидит, плюясь вокруг шариками из жеваной
бумаги, потому что он знает, что учитель натянет ему троечку, чтобы он
смог продолжать играть. Такой парень трахается с самой хорошенькой
болельщицей, а она считает его вторым Иисусом Христом. Такой парень
пердит, когда учитель литературы просит тебя прочитать свое сочинение,
потому что оно оказалось лучшим в классе. Конечно, трахальщицы любят его.
Так что удачи тебе, Фрэнни".
А потом он просто ушел. Я уверена, что это был вовсе не тот
ВЕЛИЧЕСТВЕННЫЙ, ТОРЖЕСТВЕННЫЙ УХОД СО СЦЕНЫ, который он планировал. Скорее
это было похоже на то, что у него была тайная мечта, а я изрешетила ее
пулями - мечта о том, что все изменилось, что прошлое осталось в прошлом.
Мне его стало ужасно жалко, потому что он не играл в пресытившегося жизнью
циника, он действительно был таким циником, и отнюдь не пресытившимся, а
ранимым и несчастным. Его высекли. Но Гарольд никогда не сможет понять,
что сначала должно что-то измениться у него в голове, что мир останется
тем же до тех пор, пока Гарольд останется тем же. Он копит свои обиды, как
пираты копили сокровища...
Уф. Все вернулись, ужин съеден, сигареты выкурены, веронал роздан
(мой лежит у меня в кармане вместо того, чтобы растворяться в животе), и
все ложатся спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238