Сунь свою посылку туда – и все дела. Утром все погрузим. – Он встал с ящика и захлопнул за собой дверь.
Я пошел в указанном направлении и скоро увидел нужный контейнер. Рядом с ним возвышались нью-йоркскими небоскребами два кофра с наклейками «Доктор и фрау Браун» и «Доктор и фрау Хофман» – очень кстати. Замки дешевенькие, вскрыть такие даже самым немудрящим перочинным ножиком пара пустяков, и я открыл оба кофра в полминуты. Лучшие грабители в мире получаются из бывших полицейских.
Открытые кофры походили, скорее, на предметы мебели: в одной половине было отделение для одежды, задернутое шелковой занавеской, и вешалки в тон; а в другой – четыре выдвижных ящика. На идею меня натолкнул охранник у ворот. О жучках в половичках. Уютно им не только в половичках, но и в красивом большом кофре.
Открыв посылку, я вынул инсектарий из соломенного гнезда. Затем садки, они и сами напоминали маленькие деревянные кофры. Внутри жужжали и раздраженно попискивали насекомые, точно жалуясь, что их так долго держали взаперти. Даже если взрослые особи не перенесут обратного перелета в Штаты, их яйца и личинки, не сомневался я, помня слова Хенкеля, выживут обязательно. Возиться с трубками времени не было. Я поставил садок с насекомыми в один из выдвижных ящиков и, ткнув в тонкую сетку ножом, быстро отдернул руку, задвинул ящик и крепко запер кофр. То же самое я проделал со вторым кофром. Меня не укусили. Но их покусают обязательно. И я задумался: а может, с десяток укусов анофелесов, переносчиков малярии, окажется как раз наилучшим стимулом для Хенкеля и Груэна для создания их вакцины? Ради блага людей я понадеялся на это.
Я вернулся к машине, но, наткнувшись взглядом на зеленый «бьюик», подумал: какая вопиющая несправедливость – Джейкобс останется безнаказанным. По привычке я дернул дверцу – она, как и тогда, оказалась незапертой. Слишком соблазнительно, такой шанс упустить невозможно. И я, притащив инсектарий из второй посылки, поставил его на пол, рядом с местом водителя. Проткнул сетку садка и стремительно захлопнул дверцу машины.
Конечно, я мечтал о другой мести. Меня ведь не будет рядом с ними, и я не увижу их последних секунд. Но я утешал себя тем, что справедливость, не без моего участия, все же восторжествует. И это здорово.
Я двинулся обратно к монастырю, где Карлоса Хаузнера дожидалась сумка с деньгами, а немного погодя и новый паспорт вместе с билетом в Южную Америку.
Эпилог
Прошло несколько месяцев, а я все еще гостил в монастыре в Кэмптене. К нам присоединился еще один беглец от правосудия, и в конце весны 1950-го мы вчетвером ночью пересекли границу Австрии и перебрались в Италию. По дороге четвертый куда-то исчез, и больше мы никогда его не видели. Может, передумал ехать в Аргентину, а может, с ним расправился еще какой-нибудь отряд мстителей.
Мы поселились в Генуе, в тайном убежище, где священник-францисканец, отец Эдуардо Дёмётр, вручил нам новые паспорта из Красного Креста.
Мы подали заявления об иммиграции в Аргентину. Президент Аргентины Хуан Перон был поклонником Гитлера и сочувствовал нацистам. В Италии он организовал ДАИЕ, Делегацию аргентинской иммиграции в Европе. ДАИЕ пользовалась полудипломатическим статусом, и у нее были офисы в Риме, где рассматривались прошения, и в Генуе – там потенциальные иммигранты в Аргентину проходили медицинское обследование. Но все это были пустые формальности, потому что во главе ДАИЕ стоял монсеньор Карло Петранович, хорватский католический священник, который и сам был беглым военным преступником, а прикрывал его епископ Алоиз Хьюдал, духовный наставник германской католической общины в Италии. Нашему бегству помогали и два других католических священника. Один – сам архиепископ, а второй – монсеньор Карл Бауэр. Но чаще других мы видели в тайном убежище отца Дёмётра, он был венгром по национальности и служил в церкви прихода Сан-Антонио неподалеку от офиса ДАИЕ.
Я часто спрашивал себя, почему так много римских католических священников рискуют помогать нацистам. Но вернее было спросить об этом отца Дёмётра, и он объяснил мне, что сам папа осведомлен о помощи, оказываемой беглым военным преступникам-нацистам, и даже, заверил отец, поощряет ее.
– Никто из нас не стал бы помогать вам, если б не святой отец, – добавил он. – И дело не в том, что папа ненавидит евреев или любит нацистов. Ведь и многие католические священники подвергались гонениям в фашистской Германии. Нет, тут политические мотивы: Ватикан разделяет страх и отвращение Америки к коммунизму.
Ну, теперь понятно.
Все заявления на разрешение иммиграции, поступающие от ДАИЕ, должны были быть одобрены Иммиграционной службой в Буэнос-Айресе. Так что нам пришлось ждать в Генуе почти шесть недель; за это время я хорошо узнал город и полюбил его. Особенно старый город и гавань. Эйхман носа из дома не высовывал из страха быть узнанным.
Но Педро Геллер стал моим постоянным спутником, и вдвоем мы обошли много церквей и музеев Генуи.
Настоящее имя Геллера было – Геберт Кулман, он служил штурмбаннфюрером СС в 12-й Гитлеровской молодежной бронетанковой дивизии СС. Это объясняло его молодость, но не стремление сбежать из Германии. И только к концу нашего пребывания в Генуе он рассказал про то, что с ним случилось.
– Отряд наш находился в Каене, – начал он. – Бои шли там жестокие, могу вас заверить. Приказ был – пленных не брать, из-за того, что негде было их держать. И мы расстреляли тридцать шесть канадцев, которые, если по-честному, точно так же расстреляли бы нас, если б ситуация случилась обратная. В общем, наш бригадефюрер сейчас отбывает пожизненный срок за этот расстрел в канадской тюрьме, хотя первоначально союзники приговорили его к смерти. Адвокат в Мюнхене проконсультировал меня, объяснил, что мне тоже грозит пожизненное, если меня будут судить.
– Эрих Кауфман? – перебил я.
– Да. Откуда вы знаете?
– Неважно.
– Он считает, что ситуация улучшится года через два. Самое большее, через пять. Но я не хочу рисковать. Мне всего двадцать пять лет. Майер, мой бригадефюрер, за решеткой с декабря сорок пятого. Пять лет. Мне ни за что не выдержать пять лет, и уж тем более пожизненное. Вот я и сваливаю в Аргентину. В Буэнос-Айресе полно возможностей заняться бизнесом. Кто знает? Может, мы с вами вместе откроем дело.
– Что ж, все может быть.
Когда я услышал имя Эриха Кауфмана, то почти порадовался, что уезжаю из Федеративной Республики Германия. Я все же принадлежу старой Германии, как Геринг, Гейдрих, Гиммлер и Эйхман. В новой Германии не было места для человека, который зарабатывает на жизнь, задавая неловкие вопросы, а ответы оказываются неожиданными и страшными. Чем больше я читал про новую республику, тем сильнее меня тянуло поскорее уехать к жизни попроще и солнцу поярче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Я пошел в указанном направлении и скоро увидел нужный контейнер. Рядом с ним возвышались нью-йоркскими небоскребами два кофра с наклейками «Доктор и фрау Браун» и «Доктор и фрау Хофман» – очень кстати. Замки дешевенькие, вскрыть такие даже самым немудрящим перочинным ножиком пара пустяков, и я открыл оба кофра в полминуты. Лучшие грабители в мире получаются из бывших полицейских.
Открытые кофры походили, скорее, на предметы мебели: в одной половине было отделение для одежды, задернутое шелковой занавеской, и вешалки в тон; а в другой – четыре выдвижных ящика. На идею меня натолкнул охранник у ворот. О жучках в половичках. Уютно им не только в половичках, но и в красивом большом кофре.
Открыв посылку, я вынул инсектарий из соломенного гнезда. Затем садки, они и сами напоминали маленькие деревянные кофры. Внутри жужжали и раздраженно попискивали насекомые, точно жалуясь, что их так долго держали взаперти. Даже если взрослые особи не перенесут обратного перелета в Штаты, их яйца и личинки, не сомневался я, помня слова Хенкеля, выживут обязательно. Возиться с трубками времени не было. Я поставил садок с насекомыми в один из выдвижных ящиков и, ткнув в тонкую сетку ножом, быстро отдернул руку, задвинул ящик и крепко запер кофр. То же самое я проделал со вторым кофром. Меня не укусили. Но их покусают обязательно. И я задумался: а может, с десяток укусов анофелесов, переносчиков малярии, окажется как раз наилучшим стимулом для Хенкеля и Груэна для создания их вакцины? Ради блага людей я понадеялся на это.
Я вернулся к машине, но, наткнувшись взглядом на зеленый «бьюик», подумал: какая вопиющая несправедливость – Джейкобс останется безнаказанным. По привычке я дернул дверцу – она, как и тогда, оказалась незапертой. Слишком соблазнительно, такой шанс упустить невозможно. И я, притащив инсектарий из второй посылки, поставил его на пол, рядом с местом водителя. Проткнул сетку садка и стремительно захлопнул дверцу машины.
Конечно, я мечтал о другой мести. Меня ведь не будет рядом с ними, и я не увижу их последних секунд. Но я утешал себя тем, что справедливость, не без моего участия, все же восторжествует. И это здорово.
Я двинулся обратно к монастырю, где Карлоса Хаузнера дожидалась сумка с деньгами, а немного погодя и новый паспорт вместе с билетом в Южную Америку.
Эпилог
Прошло несколько месяцев, а я все еще гостил в монастыре в Кэмптене. К нам присоединился еще один беглец от правосудия, и в конце весны 1950-го мы вчетвером ночью пересекли границу Австрии и перебрались в Италию. По дороге четвертый куда-то исчез, и больше мы никогда его не видели. Может, передумал ехать в Аргентину, а может, с ним расправился еще какой-нибудь отряд мстителей.
Мы поселились в Генуе, в тайном убежище, где священник-францисканец, отец Эдуардо Дёмётр, вручил нам новые паспорта из Красного Креста.
Мы подали заявления об иммиграции в Аргентину. Президент Аргентины Хуан Перон был поклонником Гитлера и сочувствовал нацистам. В Италии он организовал ДАИЕ, Делегацию аргентинской иммиграции в Европе. ДАИЕ пользовалась полудипломатическим статусом, и у нее были офисы в Риме, где рассматривались прошения, и в Генуе – там потенциальные иммигранты в Аргентину проходили медицинское обследование. Но все это были пустые формальности, потому что во главе ДАИЕ стоял монсеньор Карло Петранович, хорватский католический священник, который и сам был беглым военным преступником, а прикрывал его епископ Алоиз Хьюдал, духовный наставник германской католической общины в Италии. Нашему бегству помогали и два других католических священника. Один – сам архиепископ, а второй – монсеньор Карл Бауэр. Но чаще других мы видели в тайном убежище отца Дёмётра, он был венгром по национальности и служил в церкви прихода Сан-Антонио неподалеку от офиса ДАИЕ.
Я часто спрашивал себя, почему так много римских католических священников рискуют помогать нацистам. Но вернее было спросить об этом отца Дёмётра, и он объяснил мне, что сам папа осведомлен о помощи, оказываемой беглым военным преступникам-нацистам, и даже, заверил отец, поощряет ее.
– Никто из нас не стал бы помогать вам, если б не святой отец, – добавил он. – И дело не в том, что папа ненавидит евреев или любит нацистов. Ведь и многие католические священники подвергались гонениям в фашистской Германии. Нет, тут политические мотивы: Ватикан разделяет страх и отвращение Америки к коммунизму.
Ну, теперь понятно.
Все заявления на разрешение иммиграции, поступающие от ДАИЕ, должны были быть одобрены Иммиграционной службой в Буэнос-Айресе. Так что нам пришлось ждать в Генуе почти шесть недель; за это время я хорошо узнал город и полюбил его. Особенно старый город и гавань. Эйхман носа из дома не высовывал из страха быть узнанным.
Но Педро Геллер стал моим постоянным спутником, и вдвоем мы обошли много церквей и музеев Генуи.
Настоящее имя Геллера было – Геберт Кулман, он служил штурмбаннфюрером СС в 12-й Гитлеровской молодежной бронетанковой дивизии СС. Это объясняло его молодость, но не стремление сбежать из Германии. И только к концу нашего пребывания в Генуе он рассказал про то, что с ним случилось.
– Отряд наш находился в Каене, – начал он. – Бои шли там жестокие, могу вас заверить. Приказ был – пленных не брать, из-за того, что негде было их держать. И мы расстреляли тридцать шесть канадцев, которые, если по-честному, точно так же расстреляли бы нас, если б ситуация случилась обратная. В общем, наш бригадефюрер сейчас отбывает пожизненный срок за этот расстрел в канадской тюрьме, хотя первоначально союзники приговорили его к смерти. Адвокат в Мюнхене проконсультировал меня, объяснил, что мне тоже грозит пожизненное, если меня будут судить.
– Эрих Кауфман? – перебил я.
– Да. Откуда вы знаете?
– Неважно.
– Он считает, что ситуация улучшится года через два. Самое большее, через пять. Но я не хочу рисковать. Мне всего двадцать пять лет. Майер, мой бригадефюрер, за решеткой с декабря сорок пятого. Пять лет. Мне ни за что не выдержать пять лет, и уж тем более пожизненное. Вот я и сваливаю в Аргентину. В Буэнос-Айресе полно возможностей заняться бизнесом. Кто знает? Может, мы с вами вместе откроем дело.
– Что ж, все может быть.
Когда я услышал имя Эриха Кауфмана, то почти порадовался, что уезжаю из Федеративной Республики Германия. Я все же принадлежу старой Германии, как Геринг, Гейдрих, Гиммлер и Эйхман. В новой Германии не было места для человека, который зарабатывает на жизнь, задавая неловкие вопросы, а ответы оказываются неожиданными и страшными. Чем больше я читал про новую республику, тем сильнее меня тянуло поскорее уехать к жизни попроще и солнцу поярче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97