– Я сварю кофе, – сказала она.
– Что-нибудь пропало? – поинтересовался я, следуя за ней.
– Нет, насколько я вижу, – ответила она, – а сумка была в спальне.
– Может, он пришел за чем-то специально?
Она поставила на плиту кофеварку:
– Отсюда ничего легко не унесешь.
– А раньше к тебе забирались воры?
– Нет, никогда. Даже русские не вламывались. У нас безопасный район.
Я рассеянно смотрел на ее обнаженное тело, пока она расхаживала по кухне, и на минутку мысли мои опять обратились к судьбе Кассандры, но решил не упоминать вероятность, что у взломщика на уме было нечто иное – не грабеж.
– Странно, что случилось это, как раз когда тут находился ты, – обронила Вера.
– Но остаться меня уговорила ты. Помнишь?
– Извини.
– Ладно, неважно. – Я вернулся в коридор, решив обследовать замок на двери. Он оказался марки «Эвва» – отличный замок. Одного внимательного взгляда было достаточно, чтобы понять, как взломщик проник в квартиру. Необходимости ковыряться отмычкой, взламывать или отжимать дверь не было – ключ от двери болтался на шнурке под почтовым ящиком.
– Замка он не взламывал, – объявил я. – Ему не понадобилось. Взгляни.
Вера вышла в коридор и наблюдала, как я сдергиваю шнурок с двери.
– Не очень разумно оставлять так ключ, если женщина живет одна, – укоризненно произнес я.
– Верно, – виновато согласилась Вера. – Обычно я закрываю дверь на задвижку, когда ложусь спать. Но сегодня вечером у меня, видно, мысли были заняты другим.
Я запер дверь на задвижку.
– Вижу, придется преподать тебе урок профилактики преступлений, – сказал я, ведя ее обратно в спальню.
31
После многолюдной панихиды в Карлскирхе похоронный кортеж, сопровождающий гроб Элизабет Груэн, медленно двинулся по Зиммерингер-Хаупт-штрассе к Центральному кладбищу Вены. Я добрался до церкви – барокко с приметным сверкающим куполом, а от нее ехал в «кадиллаке-флитвуд», за рулем сидел американский солдат в увольнении, он подрабатывал шофером. Все в Вене подрабатывали где-то на стороне. Кроме разве что мертвых. А вот если вы мертвы, тогда Вена, пожалуй, лучшее для вас место в мире. Центральное кладбище в Одиннадцатом округе – пятьсот акров и два миллиона усопших – это как город в городе: прямые улицы, деревья и цветы, красивые статуи и изысканная архитектура. При условии, что у вас есть деньги и вы мертвы, конечно, вы можете провести тут вечность, обитая в монументальном великолепии, какое обычно доступно только императорам, монархам и тиранам.
Фамильный склеп Груэнов представлял собой бункер черного мрамора с орудийную башню на линкоре «Бисмарк», на котором скромными золотыми буквами выведено «Семья Груэн», а у основания сооружения имена нескольких Груэнов, погребенных внутри, в том числе и отца Эрика – Фридриха. Фасад украшала бронзовая фигура скудно одетой женщины, которая была как бы сломлена горем, но на самом деле больше походила на разудалую дамочку, которая провела бурную ночку в «Ориенталь клубе», повеселившись там на славу. Так и тянуло помчаться разыскать для нее теплое пальтецо и притащить чашку крепкого черного кофе.
Склеп был, если судить по стандартам египетских фараонов, самый скромный, однако с четырьмя сфинксами – тоже черного мрамора – по одному в каждом углу, так что не сомневаюсь, все потомки Птолемеев все-таки чувствовали бы себя вполне уютно в этом интерьере. И когда я вышел оттуда, отдав положенный последний долг матери Эрика, то так и ждал, что могильщик обыщет меня на предмет золотых скарабеев и наковырянных драгоценных камней. Но и без того я поймал на себе столько подозрительных и враждебных взглядов, что можно было подумать, будто я Моцарт, разыскивающий свою безвестную могилу. Даже священник – он в своей лиловой накидке походил на французское пирожное в витрине кондитерской – и тот злобно покосился на меня.
Я надеялся, что, нацепив темные очки – день был холодный, но яркий, солнечный – и держась поодаль от других скорбящих, я сохраню относительную анонимность. Только доктор Бекемайер знал, как он считал, кто я, поэтому я никак не ожидал столь бурного выражения чувств от одной из служанок Элизабет Груэн.
Краснолицее, костлявое, дурно одетое существо, похожее на говяжью тушу в мешке, она недвусмысленно дала мне понять, как относится к тому, что Эрик Груэн вообще явился на похороны. Когда она говорила, то ее вставная челюсть подпрыгивала, точно от легкого землетрясения в голове.
– У вас еще хватило наглости явиться сюда! – с явным отвращением прокаркала эта старая ведьма. – После всех этих лет. После всего, что вы сделали. Ваша мать стыдилась вас, вот что! Стыдилась, и ей было отвратительно, что Груэн так поступает. Позор! Ваш отец отстегал бы вас кнутом!
Я промямлил какую-то банальность, что все случилось так давно, и быстро направился к главным воротам, где оставил американца с машиной. Несмотря на холод, на кладбище царило оживление. Двигалась другая похоронная процессия, и несколько человек шагали в том же направлении, что и я. Я почти не обращал на них внимания. Даже на джип международного патруля, припаркованный чуть поодаль от «кадиллака», не посмотрел. Я сел в машину, и американец рванул с места, будто преступник, за которым гонятся.
– Какого черта? – заорал я. – Я ведь на похоронах присутствовал, а не банк грабил.
Водитель, совсем юный парнишка с ежиком волос и ушами словно две внушительных размеров дверные ручки, мотнул головой на зеркало заднего обзора.
– Международный патруль, – сказал он на вполне сносном немецком.
Я обернулся взглянуть через заднее окно. И правда, джип сел нам на хвост.
– Чего им нужно? – завопил я, пока он гнал машину по Зиммерингеру.
Лихо свернув на узкую боковую улочку, он ответил:
– Или гонятся за тобой, приятель, или за мной.
– За тобой? Но что ты сделал?
– Моя машина, – перекрикивал мотор водитель, – только для оккупационных служащих. А еще – сигареты, выпивка и нейлоновые чулки в багажнике.
– Распрекрасно просто! – возмутился я. – Пребольшое тебе спасибо! Только мне и не хватало вляпаться в неприятности с полицией в день похорон моей матери. – Сказал, только чтобы ему стало плохо от таких слов.
– Да ладно, не волнуйся, – белозубо ухмыльнулся он. – Пусть сначала поймают. Эта машина запросто обгонит какой угодно джип, у нее в моторе четыре слона. Если не вызовут по радио подмогу на перехват, тогда оторвемся. Кроме того, эту патрульную наверняка ведет американец. Такое правило. Наша машина, наш водитель. А американские водители не безумцы. Вот если рулит Иван, тогда у нас проблемы. Таких бешеных водителей, как Иваны, нигде нет.
С русскими я ездил и знал, что парнишка не преувеличивает.
Мы мчались через восточные окраины в центр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97