Мне противна даже мысль о том, что такое могло бы случиться с нами.
Истрам поневоле улыбнулся:
— Такого я просто не могу себе представить.
Кирстаад отставил китайскую чашку в сторону; фарфор, опустившись на столешницу, мелодично звякнул. В хозяине чувствовалось какое-то напряжение, вопреки сердечности интонаций и подчеркнутому изяществу жестов. Может быть, он что-то скрывает? Мысль об этом была не из приятных, но деваться от нее было некуда, особенно когда старший по возрасту Кирстаад начал подниматься из кресла. Но что он может скрывать? Или это всего лишь первые признаки душевного надлома, догнавшего его наконец через шесть лет после трагедии? Может быть, это душа умерла в человеке, любимая жена которого однажды вечером шесть лет назад легла спать, да так и не проснулась.
«Не беспокойся он о протекторате, он бы и этих лет не осилил, — подумал Истрам. — Потому что ничто другое его больше не интересует».
Кирстаад шумно прокашлялся.
— Разумеется, прошу тебя со мною отужинать. И остаться на ночь, если угодно. Если твои подданные не начнут беспокоиться…
— Я совершаю инспекционную поездку по рубежам протектората. Моего возвращения ожидают не раньше чем через несколько дней.
Серые глаза внезапно взглянули на гостя с таким интересом, что Истрама даже слегка покоробило. Раздраженный, он отвернулся в сторону.
— В самом деле? Тогда нам следует особо побеспокоиться о безопасности.
Он выкликнул какое-то имя — негромко, но вполне внятно. Всего через мгновение в комнату вернулся тот же самый слуга.
— Я удалюсь на пару минут, ты же извинишь меня, Истрам? — В его голосе послышались просительные интонации. — Сегодня вечером у меня осталось несколько неотложных дел — и все же я сумею их отложить, а вот как раз сейчас, перед ужином, мне надо обсудить с Сэмсом пару вещей.
— Разумеется. Если ты не против, я подожду снаружи.
Он махнул в сторону дверей.
— Это не займет много времени, — пообещал Кирстаад. Серые глаза поблескивали в свете лампы. — Я пришлю за тобой, как только у нас все будет готово.
Западная терраса замка Кирстаада была изумительно красива, и каждый раз, попадая сюда, Истрам испытывал подлинное благоговение. Кристаллический сад мерцал и искрился при малейшем дуновении ветра, звеня мириадами стеклянных колокольчиков каждый раз, когда вечерний бриз менял направление. Очутиться посреди этого сада было все равно что попасть в глубь музыкального инструмента, пока чья-то незримая рука прикасается к струнам. Можно было, закрыв глаза, почувствовать, как в тебе самом звучит музыка. Или, открыв их, залюбоваться зрительной симфонией, обрушивающейся на тебя со всех сторон. Тысячи тщательно и любовно выточенных стеклянных листьев, в которых преломлялся свет Коры. Изящные стройные стебли, поблескивающие сосульками, заливали все кругом радужным светом. Сад чудес, созданных рукой человеческой, собрание истинного волшебства и абсолютной красоты. И — последнее, что оставила после себя Миранда Кирстаад, прежде чем легочная болезнь, от которой она страдала с самого детства, свела ее в могилу.
Здесь Истрам мог вкусить от печали друга, окунувшись в мир женщины, которую тот обожествлял. Интересно, помогает ли такое зримое напоминание былой любви облегчить страдания или только усугубляет их, бесконечно взывая к невосполнимой утрате? Поскольку за садом по-прежнему тщательно следили, Истрам предположил, что справедливо, скорее, первое. Кирстаад, будучи человеком решительным, наверняка распорядился бы снести сад, если бы тот вносил свою лепту в его страдания.
Но вот двери террасы — стеклянные, но сейчас тщательно занавешенные — раскрылись. Лишь на мгновение замешкавшись на пороге, Леман Кирстаад вышел на террасу.
— Красиво, не правда ли? — Шагая вдоль западной стены, «поросшей» изящным стеклянным плющом, он смотрел на Истрама. Заставляя и того поневоле смотреть на него, пока наконец гость не отвернулся и не поглядел на заходящую Кору. — Но все так хрупко!
Он потянулся к ближайшей виноградной грозди, выточенной из хрусталя, и сорвал ее. Вьющаяся чуть ли не по всему периметру сада лоза тут же разбилась на мелкие кусочки, осыпаясь наземь остроконечным хрустальным градом. Движение было таким стремительным и настолько неожиданным, что Истрам в первое мгновение никак не отозвался на это. Затем он шагнул вперед, решив… а собственно говоря, что?.. Остановить этого человека? То был чисто инстинктивный порыв — помешать этому безумцу сгубить неслыханную красоту. Но подавшись вперед, он заметил, что Кирстаад смотрит куда-то ему за спину. И понял, что его преднамеренно отвлекают.
И все же он решил обернуться. Боль взорвалась у него в черепе, когда его ударили сзади, принудив тем самым опуститься на колени. Он хотел было закричать, но второй удар принудил его к молчанию: из горла у него вырвался только хрип, причем так, что могло показаться, будто это хлынула кровь. И еще один удар. Он попробовал поднять руки, чтобы прикрыть голову, но что-то хрустнуло у него в позвоночнике — и руки бессильно опали по бокам, залитые свежей кровью, — так он и упал наземь. На него обрушился новый удар. Он услышал, как треснула кость; теперь кровь и вправду хлынула горлом, и он захлебнулся ею. Дыхание его выбросило розовую пузырящуюся струйку, которая растеклась по земле. Все вокруг погрузилось во тьму.
И тут, словно издалека, до него донесся голос Лемана Кирстаада:
— Вы готовы?
У него так гремело в ушах, что он с трудом расслышал ответ. Боль была нестерпимой.
— Сделать это немедленно?
— Совмещение удачней всего проходит в миг смерти. Попробуйте чуть позже… это довольно трудно.
Он попробовал пошевелить пальцами. И не смог. Попробовал ощутить свои ноги. И не смог.
— Ну, и как оно?
Он умирал.
— Выедете на рассвете, как поступил бы на вашем месте он сам. Поезжайте прямо в замок. Если кто-нибудь спросит, почему вы прервали инспекционную поездку, скажите, что все дело в надежных сведениях, полученных от меня. Никто не осмелится задавать протектору лишние вопросы.
— И что потом?
Значит, его предали. Их всех предали. Вторжение уже состоялось — и эти твари надели на себя человеческие личины. А лодки еще не причалили к берегу. Им еще не время. И никаких войск, с которыми можно было бы сразиться. Никто ничего не заметит… пока не станет слишком поздно.
— Я хочу, чтобы все ваши люди отправились в леса на поиски. Нам необходимо найти девчонку. Сройте до основания все деревни, которые попадутся вам на пути, загляните в каждый уголок, проверьте все тропы, все ручьи… Она, в конце концов, всего лишь ребенок и никогда не бывала во внешнем мире. Не может же она играть с нами в прятки вечно.
— Но если она всего лишь ребенок…
— Она Увидела меня, — прошипела тварь голосом Кирстаада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Истрам поневоле улыбнулся:
— Такого я просто не могу себе представить.
Кирстаад отставил китайскую чашку в сторону; фарфор, опустившись на столешницу, мелодично звякнул. В хозяине чувствовалось какое-то напряжение, вопреки сердечности интонаций и подчеркнутому изяществу жестов. Может быть, он что-то скрывает? Мысль об этом была не из приятных, но деваться от нее было некуда, особенно когда старший по возрасту Кирстаад начал подниматься из кресла. Но что он может скрывать? Или это всего лишь первые признаки душевного надлома, догнавшего его наконец через шесть лет после трагедии? Может быть, это душа умерла в человеке, любимая жена которого однажды вечером шесть лет назад легла спать, да так и не проснулась.
«Не беспокойся он о протекторате, он бы и этих лет не осилил, — подумал Истрам. — Потому что ничто другое его больше не интересует».
Кирстаад шумно прокашлялся.
— Разумеется, прошу тебя со мною отужинать. И остаться на ночь, если угодно. Если твои подданные не начнут беспокоиться…
— Я совершаю инспекционную поездку по рубежам протектората. Моего возвращения ожидают не раньше чем через несколько дней.
Серые глаза внезапно взглянули на гостя с таким интересом, что Истрама даже слегка покоробило. Раздраженный, он отвернулся в сторону.
— В самом деле? Тогда нам следует особо побеспокоиться о безопасности.
Он выкликнул какое-то имя — негромко, но вполне внятно. Всего через мгновение в комнату вернулся тот же самый слуга.
— Я удалюсь на пару минут, ты же извинишь меня, Истрам? — В его голосе послышались просительные интонации. — Сегодня вечером у меня осталось несколько неотложных дел — и все же я сумею их отложить, а вот как раз сейчас, перед ужином, мне надо обсудить с Сэмсом пару вещей.
— Разумеется. Если ты не против, я подожду снаружи.
Он махнул в сторону дверей.
— Это не займет много времени, — пообещал Кирстаад. Серые глаза поблескивали в свете лампы. — Я пришлю за тобой, как только у нас все будет готово.
Западная терраса замка Кирстаада была изумительно красива, и каждый раз, попадая сюда, Истрам испытывал подлинное благоговение. Кристаллический сад мерцал и искрился при малейшем дуновении ветра, звеня мириадами стеклянных колокольчиков каждый раз, когда вечерний бриз менял направление. Очутиться посреди этого сада было все равно что попасть в глубь музыкального инструмента, пока чья-то незримая рука прикасается к струнам. Можно было, закрыв глаза, почувствовать, как в тебе самом звучит музыка. Или, открыв их, залюбоваться зрительной симфонией, обрушивающейся на тебя со всех сторон. Тысячи тщательно и любовно выточенных стеклянных листьев, в которых преломлялся свет Коры. Изящные стройные стебли, поблескивающие сосульками, заливали все кругом радужным светом. Сад чудес, созданных рукой человеческой, собрание истинного волшебства и абсолютной красоты. И — последнее, что оставила после себя Миранда Кирстаад, прежде чем легочная болезнь, от которой она страдала с самого детства, свела ее в могилу.
Здесь Истрам мог вкусить от печали друга, окунувшись в мир женщины, которую тот обожествлял. Интересно, помогает ли такое зримое напоминание былой любви облегчить страдания или только усугубляет их, бесконечно взывая к невосполнимой утрате? Поскольку за садом по-прежнему тщательно следили, Истрам предположил, что справедливо, скорее, первое. Кирстаад, будучи человеком решительным, наверняка распорядился бы снести сад, если бы тот вносил свою лепту в его страдания.
Но вот двери террасы — стеклянные, но сейчас тщательно занавешенные — раскрылись. Лишь на мгновение замешкавшись на пороге, Леман Кирстаад вышел на террасу.
— Красиво, не правда ли? — Шагая вдоль западной стены, «поросшей» изящным стеклянным плющом, он смотрел на Истрама. Заставляя и того поневоле смотреть на него, пока наконец гость не отвернулся и не поглядел на заходящую Кору. — Но все так хрупко!
Он потянулся к ближайшей виноградной грозди, выточенной из хрусталя, и сорвал ее. Вьющаяся чуть ли не по всему периметру сада лоза тут же разбилась на мелкие кусочки, осыпаясь наземь остроконечным хрустальным градом. Движение было таким стремительным и настолько неожиданным, что Истрам в первое мгновение никак не отозвался на это. Затем он шагнул вперед, решив… а собственно говоря, что?.. Остановить этого человека? То был чисто инстинктивный порыв — помешать этому безумцу сгубить неслыханную красоту. Но подавшись вперед, он заметил, что Кирстаад смотрит куда-то ему за спину. И понял, что его преднамеренно отвлекают.
И все же он решил обернуться. Боль взорвалась у него в черепе, когда его ударили сзади, принудив тем самым опуститься на колени. Он хотел было закричать, но второй удар принудил его к молчанию: из горла у него вырвался только хрип, причем так, что могло показаться, будто это хлынула кровь. И еще один удар. Он попробовал поднять руки, чтобы прикрыть голову, но что-то хрустнуло у него в позвоночнике — и руки бессильно опали по бокам, залитые свежей кровью, — так он и упал наземь. На него обрушился новый удар. Он услышал, как треснула кость; теперь кровь и вправду хлынула горлом, и он захлебнулся ею. Дыхание его выбросило розовую пузырящуюся струйку, которая растеклась по земле. Все вокруг погрузилось во тьму.
И тут, словно издалека, до него донесся голос Лемана Кирстаада:
— Вы готовы?
У него так гремело в ушах, что он с трудом расслышал ответ. Боль была нестерпимой.
— Сделать это немедленно?
— Совмещение удачней всего проходит в миг смерти. Попробуйте чуть позже… это довольно трудно.
Он попробовал пошевелить пальцами. И не смог. Попробовал ощутить свои ноги. И не смог.
— Ну, и как оно?
Он умирал.
— Выедете на рассвете, как поступил бы на вашем месте он сам. Поезжайте прямо в замок. Если кто-нибудь спросит, почему вы прервали инспекционную поездку, скажите, что все дело в надежных сведениях, полученных от меня. Никто не осмелится задавать протектору лишние вопросы.
— И что потом?
Значит, его предали. Их всех предали. Вторжение уже состоялось — и эти твари надели на себя человеческие личины. А лодки еще не причалили к берегу. Им еще не время. И никаких войск, с которыми можно было бы сразиться. Никто ничего не заметит… пока не станет слишком поздно.
— Я хочу, чтобы все ваши люди отправились в леса на поиски. Нам необходимо найти девчонку. Сройте до основания все деревни, которые попадутся вам на пути, загляните в каждый уголок, проверьте все тропы, все ручьи… Она, в конце концов, всего лишь ребенок и никогда не бывала во внешнем мире. Не может же она играть с нами в прятки вечно.
— Но если она всего лишь ребенок…
— Она Увидела меня, — прошипела тварь голосом Кирстаада.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125