мальчишка просто кивнул, пропуская его на лестницу. Толстый плюшевый ковер скрадывал любой скрип под ногами — после прогулок по звонкой палубе это было более чем приятной переменой. Сверху и вокруг красовалось в своем великолепии все добро, накопленное его народом, — белые мраморные стены с красными прожилками, барельефы и горельефы розового золота, оконные витражи, расписанные лучшими художниками Пяти Городов, всеми без исключения лучшими художниками, причем все они потрудились здесь бесплатно; Материнское Святилище вовсе не заставляло горожан делиться с ним своими сокровищами, равно как и налоговый департамент не облагал их соответствующими податями, все происходило на добровольной основе. «Как оно и должно происходить», — подумал он. Так, и только так.
На площадке второго этажа имелся небольшой холл, и служка предложил ему со всем удобством устроиться здесь, пока он доложит о прибытии гостя. Тошида побрезговал опуститься на златотканый диван и скоротал необходимое время, разглядывая две гравюры, висевшие на стене над диваном. На одной был изображен корабль под парусами, знавший, однако же, и лучшие дни: паруса были потрепаны, средняя мачта расщеплена надвое, а черный пепел застилал флаг, не давая возможности распознать герб. Должно быть, это Первое Священное Плавание, то есть экспедиция Лопеску. На второй можно было увидеть несколько кораблей, причаливающих в самую примитивную гавань. Это, конечно, Никвист. На других стенах висели пейзажи и натюрморты, но все картины буквально подавлял собой изумительный морской пейзаж, занимавший сразу три верхние панели. «А других экспедиций не изображено, — подумал Тошида. — О чем это свидетельствует — о нашей честности или о нашем лицемерии?»
Дверь открылась, вошел служка.
— Вас примут немедленно, Ваше Превосходительство. Просим прощения за вынужденное ожидание.
Милостивым кивком сановник отпустил юношу и проследовал в зал для аудиенций. Это было просторное помещение, щедро устланное коврами; расписанные витражами окна преображали пространство, пронизывая его разноцветными тенями. Широкий письменный стол из полированного розового дерева занимал в зале главное место, вокруг него выстроились точно такие же кресла. Мать сидела за столом. Как всегда, в ее присутствии он испытал невольный трепет. И, как всегда, этот трепет был замешан на подспудном отвращении.
Она кивнула в ответ на его поклон.
— Газетчики утверждают, что в гавань пришел иностранный корабль.
— У этих газетчиков, должно быть, имеются крылья, Ваша Святость, потому что я прибыл сюда так быстро, как не смог бы никто другой.
Женщина улыбнулась:
— Честно говоря, мне нравится теория Рэя, согласно которой каждая из газет обладает одним коллективным разумом, тогда как тела газетчиков, снующих туда и сюда, являются всего лишь конечностями этого существа.
Она поднялась из-за стола и, выйдя к Тошиде, подала изящную руку. Мать уже нельзя было назвать молодой женщиной, но время обошлось с ней милостиво — и черты, поражавшие в юности своей красотою, производили не меньшее впечатление и в годы зрелости. Подол белой рясы Ордена тянулся чуть ли не шлейфом по полу; рукава узкие, юбки широкие, тугая шапочка, под которую убраны почти все волосы. Глаза большие и привлекающие к себе внимание, — и на какое-то мгновение (но только на мгновение) Тошида вспомнил Святительницу на борту заморского корабля.
Он взял руку и почтительно поцеловал, опустившись при этом на одно колено. То обстоятельство, что он тем самым, оставаясь фактически на ногах, не ронял собственного достоинства, придавало ситуации дополнительный драматизм, и он вполне осознавал это.
— Едва высадившись на берег, я поспешил к вам с докладом.
— Ну и?..
Мать вернулась за письменный стол, села в кресло и жестом предложила гостю поступить точно так же. Он сел в кресло напротив.
— Судя по всему, это торговое судно, — доложил он. — В общей сложности около сорока человек — команда и пассажиры, и значительный запас товаров. Утверждают, будто прибыли с Запада, и я не нахожу оснований им не верить. Насколько я смог понять, все они собрались из разных городов. Прежде чем мы позволим им высадиться на берег, я получу полный список.
— А судовой журнал вы проверили?
Он с трудом удержался от улыбки. За все время досмотра возникла лишь одна напряженная ситуация, причем как раз в штурманской рубке. Он вспомнил женщину — как же ее звали? Мараден? Марадес? — усевшуюся на толстые тома в кожаном переплете и зыркавшую на него голубыми глазами с предельным возмущением. «Нет! — заявила она. — И давайте поставим на этом точку. Мне наплевать, что вы за шишка такая! — Ее выцветшие на солнце практически серебряные волосы были непривычно коротко пострижены, и это ему странным образом понравилось. — Осведомьтесь у собственных моряков, что у нас за обычай!» Он так и поступил, и ему объяснили, что штурман действует в пределах правил. А поскольку ему не хотелось уничтожать ее судно или брать ее самое в заложницы по сугубо личным причинам, он оставил судовой журнал в покое.
— Я видел записи, сделанные капитаном, — спокойно ответил он. — И они подтверждают то, что рассказывают эти люди. Имеются и другие подтверждения. Так что я им верю.
Золотые глаза женщины пристально посмотрели на него.
— От справедливости вашего суждения зависит слишком многое.
— Именно так, Мать. Поэтому я и подошел к делу со всей скрупулезностью, уверяю вас.
— А груз? Вы его проверили?
— Главным образом предметы роскоши. Кое-что из съестного. Я насчитал семь ящиков, в которых хранятся в той или иной форме сушеные растения; разумеется, мы проверим их на предмет наркотического содержания, прежде чем разрешить выгрузку. Ничто другое не вызывает никаких опасений. — Несколько замешкавшись, он добавил: — Все это весьма дорогостоящее, а никакой охраны у них нет. Так что с безопасностью могут возникнуть проблемы. Что за прием мне будет дозволено оказать прибывшим?
Задумавшись, Мать прищурилась:
— Двенадцать человек из вашей личной гвардии на первую неделю, за счет города. А после этого сообщите им, как обзавестись собственной охраной. Судя по тому, что вы рассказываете, у них найдется, чем заплатить за сохранность груза.
Тут ее взгляд встретился с его взглядом» и у него тут же закружилась голова, более того, ему показалось, будто он падает; на мгновение зрение отказало вельможе, и он смог различать лишь самые смутные очертания: алые, синие и янтарные тени по всему залу и темное пятно там, где должен был находиться письменный стол. Ему было трудно сделать вид, будто с ним ничего не случилось, было трудно не податься вперед и не ухватиться за край стола, чтобы сохранить равновесие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
На площадке второго этажа имелся небольшой холл, и служка предложил ему со всем удобством устроиться здесь, пока он доложит о прибытии гостя. Тошида побрезговал опуститься на златотканый диван и скоротал необходимое время, разглядывая две гравюры, висевшие на стене над диваном. На одной был изображен корабль под парусами, знавший, однако же, и лучшие дни: паруса были потрепаны, средняя мачта расщеплена надвое, а черный пепел застилал флаг, не давая возможности распознать герб. Должно быть, это Первое Священное Плавание, то есть экспедиция Лопеску. На второй можно было увидеть несколько кораблей, причаливающих в самую примитивную гавань. Это, конечно, Никвист. На других стенах висели пейзажи и натюрморты, но все картины буквально подавлял собой изумительный морской пейзаж, занимавший сразу три верхние панели. «А других экспедиций не изображено, — подумал Тошида. — О чем это свидетельствует — о нашей честности или о нашем лицемерии?»
Дверь открылась, вошел служка.
— Вас примут немедленно, Ваше Превосходительство. Просим прощения за вынужденное ожидание.
Милостивым кивком сановник отпустил юношу и проследовал в зал для аудиенций. Это было просторное помещение, щедро устланное коврами; расписанные витражами окна преображали пространство, пронизывая его разноцветными тенями. Широкий письменный стол из полированного розового дерева занимал в зале главное место, вокруг него выстроились точно такие же кресла. Мать сидела за столом. Как всегда, в ее присутствии он испытал невольный трепет. И, как всегда, этот трепет был замешан на подспудном отвращении.
Она кивнула в ответ на его поклон.
— Газетчики утверждают, что в гавань пришел иностранный корабль.
— У этих газетчиков, должно быть, имеются крылья, Ваша Святость, потому что я прибыл сюда так быстро, как не смог бы никто другой.
Женщина улыбнулась:
— Честно говоря, мне нравится теория Рэя, согласно которой каждая из газет обладает одним коллективным разумом, тогда как тела газетчиков, снующих туда и сюда, являются всего лишь конечностями этого существа.
Она поднялась из-за стола и, выйдя к Тошиде, подала изящную руку. Мать уже нельзя было назвать молодой женщиной, но время обошлось с ней милостиво — и черты, поражавшие в юности своей красотою, производили не меньшее впечатление и в годы зрелости. Подол белой рясы Ордена тянулся чуть ли не шлейфом по полу; рукава узкие, юбки широкие, тугая шапочка, под которую убраны почти все волосы. Глаза большие и привлекающие к себе внимание, — и на какое-то мгновение (но только на мгновение) Тошида вспомнил Святительницу на борту заморского корабля.
Он взял руку и почтительно поцеловал, опустившись при этом на одно колено. То обстоятельство, что он тем самым, оставаясь фактически на ногах, не ронял собственного достоинства, придавало ситуации дополнительный драматизм, и он вполне осознавал это.
— Едва высадившись на берег, я поспешил к вам с докладом.
— Ну и?..
Мать вернулась за письменный стол, села в кресло и жестом предложила гостю поступить точно так же. Он сел в кресло напротив.
— Судя по всему, это торговое судно, — доложил он. — В общей сложности около сорока человек — команда и пассажиры, и значительный запас товаров. Утверждают, будто прибыли с Запада, и я не нахожу оснований им не верить. Насколько я смог понять, все они собрались из разных городов. Прежде чем мы позволим им высадиться на берег, я получу полный список.
— А судовой журнал вы проверили?
Он с трудом удержался от улыбки. За все время досмотра возникла лишь одна напряженная ситуация, причем как раз в штурманской рубке. Он вспомнил женщину — как же ее звали? Мараден? Марадес? — усевшуюся на толстые тома в кожаном переплете и зыркавшую на него голубыми глазами с предельным возмущением. «Нет! — заявила она. — И давайте поставим на этом точку. Мне наплевать, что вы за шишка такая! — Ее выцветшие на солнце практически серебряные волосы были непривычно коротко пострижены, и это ему странным образом понравилось. — Осведомьтесь у собственных моряков, что у нас за обычай!» Он так и поступил, и ему объяснили, что штурман действует в пределах правил. А поскольку ему не хотелось уничтожать ее судно или брать ее самое в заложницы по сугубо личным причинам, он оставил судовой журнал в покое.
— Я видел записи, сделанные капитаном, — спокойно ответил он. — И они подтверждают то, что рассказывают эти люди. Имеются и другие подтверждения. Так что я им верю.
Золотые глаза женщины пристально посмотрели на него.
— От справедливости вашего суждения зависит слишком многое.
— Именно так, Мать. Поэтому я и подошел к делу со всей скрупулезностью, уверяю вас.
— А груз? Вы его проверили?
— Главным образом предметы роскоши. Кое-что из съестного. Я насчитал семь ящиков, в которых хранятся в той или иной форме сушеные растения; разумеется, мы проверим их на предмет наркотического содержания, прежде чем разрешить выгрузку. Ничто другое не вызывает никаких опасений. — Несколько замешкавшись, он добавил: — Все это весьма дорогостоящее, а никакой охраны у них нет. Так что с безопасностью могут возникнуть проблемы. Что за прием мне будет дозволено оказать прибывшим?
Задумавшись, Мать прищурилась:
— Двенадцать человек из вашей личной гвардии на первую неделю, за счет города. А после этого сообщите им, как обзавестись собственной охраной. Судя по тому, что вы рассказываете, у них найдется, чем заплатить за сохранность груза.
Тут ее взгляд встретился с его взглядом» и у него тут же закружилась голова, более того, ему показалось, будто он падает; на мгновение зрение отказало вельможе, и он смог различать лишь самые смутные очертания: алые, синие и янтарные тени по всему залу и темное пятно там, где должен был находиться письменный стол. Ему было трудно сделать вид, будто с ним ничего не случилось, было трудно не податься вперед и не ухватиться за край стола, чтобы сохранить равновесие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125