Там! Обманул меня и подверг опасности мою душу… — Он сделал глубокий медленный вдох. Попытался успокоиться. — И если даже в Лесу мне отныне нет надежного пристанища, значит, его нет нигде на свете. Нет и никогда не будет. Со всеми своими знаниями, почерпнутыми из книг, и умениями я мог бы схорониться на месяц, на год, на столетие… но угроза оставалась бы на протяжении всего этого времени. Она останется навсегда, если я не сумею отразить ее. — Бледные глаза пристально посмотрели на Дэмьена. — Вы меня понимаете?
— Полагаю, что так.
— Вы никогда не доверяли мне… что, разумеется, только естественно. Но, возможно, настанет день, когда недоверие станет опасной роскошью. Даже здесь, на корабле, наши отношения весьма натянуты, и я видел, как вас одолевают сомнения по поводу того, не ошиблись ли вы, пойдя на союз со мною. А такие сомнения со временем могут усилиться — и от этого станет только хуже. Наш враг научилась читать наши страхи и обращать их против нас — возможно, она даже питается ими, — поэтому я и решил, что лучше не таить от вас причин, заставивших меня принять ваше предложение. Не таить того, что я поставил на кон, пустившись на такую авантюру. Мне кажется, правда куда целесообразней, чем призывы к доверию или же клятвы на верность.
Дэмьен чувствовал мощь, исходящую из бледных глаз, уставившихся на него в попытке разгадать его подлинную реакцию. И на мгновение — только на мгновение — ему почудилось, будто в глубине серебряных глаз таится некая неуверенность, некая чудовищная уязвимость, столь неожиданная в этом человеке. Потому что после таких признаний сам Охотник уже не сможет извлечь из их союза такой пользы, как раньше, и он понимал это. Такая мысль подействовала на священника отрезвляюще.
— Я понимаю, — тихо отозвался он.
«Я клянусь, что убью его. И он знает, что, когда все это останется позади, я попытаюсь убить его. Насколько же хрупка нить, связующая нас друг с другом. Более того: насколько хрупкой воспринимает ее он сам?»
С поразительным изяществом Владетель перебросил тело через поручни и начал спускаться в шлюпку по веревочной лестнице. «Естественная ловкость хищника», — отметил Дэмьен. Зрелище столь же отталкивало его, сколь и восхищало. Уже из шлюпки Таррант поглядел на Дэмьена.
— Откройте мою каюту, — распорядился он. — Разрушьте перегородки, которые я построил. Вынесите все мои вещи на свет дневной, чтобы на корабле не осталось и следа моего присутствия.
— Как мне представляется, после высадки на берег мы так поступим со всем кораблем.
— Но это, священник, нужно сделать немедленно! Прежде чем местные жители вступят в контакт с нами. Нашим врагам также страшен солнечный свет, не забывайте об этом! Нечего привлекать их тьмой! — На губах у него появилась едва заметная улыбка. — Можете мне в этом отношении доверять.
— А ведь когда-то вы сами говорили, чтобы я никогда и ни в чем не доверял вам, — напомнил Дэмьен. — Но на этот раз я поступлю по-вашему.
— Едва рассветет.
Дэмьен сделал контрпредложение:
— Не дожидаясь рассвета. Обещаю.
Таррант хмыкнул:
— Вот и отлично.
Он собирался уже отбыть, но Дэмьен внезапно задержал отплытие шлюпки.
— Таррант!
Охотник посмотрел на него снизу вверх. И на мгновение Дэмьен увидел в нем не хладнокровного и безжалостного убийцу, каким тот являлся на самом деле, а человека, которым тот был некогда. Человека бесконечной мудрости. Человека веры.
«И все это по-прежнему хранится в нем. Должно храниться… Но как извлечь на поверхность спрятанное под спудом?»
— Спасибо, — в конце концов поблагодарил он. — Спасибо за то, что рассказали. Это мне поможет.
Охотник кивнул. Но лицо его оставалось суровым.
— Остается надеяться, что этого хватит.
Рася. Она приснилась ему, и, проснувшись, он почувствовал, что изнывает от желания. Как славно проводили они время в самом начале плавания, когда у него было полно энергии, у нее — чувств, и они торопились щегольнуть друг перед дружкой разнообразием сексуальной техники. Казалось, они образуют идеальную пару. И он надеялся на то, что так оно и останется. Но потом, когда навигационные приборы один за другим начали выходить из строя, у нее заметно испортилось настроение. Как штурман, она пребывала в постоянном напряжении и не могла расслабиться. И он ошибочно предположил, будто причина и впрямь заключается в трудности судовождения. А когда понял подлинную причину ее волнений, было уже слишком поздно для того, чтобы спасти былые чувства.
«Я принимаю кое-какие меры, чтобы не забеременеть, — объяснила ему девушка. — Но что, если этих мер окажется недостаточно? Тебе не кажется, что ни время, ни место никак не подходят для того, чтобы обзаводиться детьми?»
А потом они шли мимо вулканов Новой Атлантиды, огибали могучие течения у Восточных Ворот, — и у них просто не хватало времени на то, чтобы прибегнуть к самым проверенным и элементарным средствам. Да и не думали они, честно говоря, об этом. Они успели достаточно испортить взаимоотношения в спорах по самым пустячным поводам, прежде чем выплыла наружу подлинная причина ее дурного настроения и страхов. А к этому времени любить друг друга им расхотелось почти что напрочь. Глупость, конечно, но именно так устроены женщины.
«Скверно, — подумал он. — Но как хорошо было, пока длился их роман. И что же, тебе больше ничего не требуется, не правда ли?»
Он повернулся на бок, решив вновь уснуть и втайне надеясь на то, что сновидение возобновится в той самой точке, в которой оно прервалось. Но тут слабый стук в дверцу каюты напомнил ему о причине недавнего пробуждения.
Он на ощупь нашел лампу и ухитрился зажечь ее, не опалив себе пальцев. Затем, кое-как закутавшись в одеяло, спросил:
— В чем дело? Кто там?
Дверь тихо скрипнула. Стройная — это было видно даже под грубой штормовкой — фигура скользнула в каюту. Мелькнули голые ноги. «В шортах в такую погоду, — подумал он. — Что ж, это на нее похоже».
— Не спишь? — поинтересовалась Рася.
Слава Господу, у него достало ума не брякнуть чего-нибудь лишнего.
— Таррант уплыл?
Она кивнула:
— Растворился в ночи, как выразились бы поэты. Зрелище было весьма впечатляющим.
— Да уж. Он и сам человек впечатляющий.
Голубые глаза смотрели на него в упор. И в их глубине плясали насмешливые искорки. Насмешливые — и вместе с тем осторожные. О Господи, как же он ее желал!
— Не хочешь отдохнуть в женском обществе? — невинно осведомилась она.
— Что такое? Что-нибудь случилось?
— Еще нет. — Она не без напряжения улыбнулась. — Но, полагаю, что-нибудь произойдет непременно.
Она подошла к кровати и подсела на край. Рядом с ним. Так близко, что он даже сквозь одеяло почувствовал жар ее тела.
— А как же твои тревоги?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
— Полагаю, что так.
— Вы никогда не доверяли мне… что, разумеется, только естественно. Но, возможно, настанет день, когда недоверие станет опасной роскошью. Даже здесь, на корабле, наши отношения весьма натянуты, и я видел, как вас одолевают сомнения по поводу того, не ошиблись ли вы, пойдя на союз со мною. А такие сомнения со временем могут усилиться — и от этого станет только хуже. Наш враг научилась читать наши страхи и обращать их против нас — возможно, она даже питается ими, — поэтому я и решил, что лучше не таить от вас причин, заставивших меня принять ваше предложение. Не таить того, что я поставил на кон, пустившись на такую авантюру. Мне кажется, правда куда целесообразней, чем призывы к доверию или же клятвы на верность.
Дэмьен чувствовал мощь, исходящую из бледных глаз, уставившихся на него в попытке разгадать его подлинную реакцию. И на мгновение — только на мгновение — ему почудилось, будто в глубине серебряных глаз таится некая неуверенность, некая чудовищная уязвимость, столь неожиданная в этом человеке. Потому что после таких признаний сам Охотник уже не сможет извлечь из их союза такой пользы, как раньше, и он понимал это. Такая мысль подействовала на священника отрезвляюще.
— Я понимаю, — тихо отозвался он.
«Я клянусь, что убью его. И он знает, что, когда все это останется позади, я попытаюсь убить его. Насколько же хрупка нить, связующая нас друг с другом. Более того: насколько хрупкой воспринимает ее он сам?»
С поразительным изяществом Владетель перебросил тело через поручни и начал спускаться в шлюпку по веревочной лестнице. «Естественная ловкость хищника», — отметил Дэмьен. Зрелище столь же отталкивало его, сколь и восхищало. Уже из шлюпки Таррант поглядел на Дэмьена.
— Откройте мою каюту, — распорядился он. — Разрушьте перегородки, которые я построил. Вынесите все мои вещи на свет дневной, чтобы на корабле не осталось и следа моего присутствия.
— Как мне представляется, после высадки на берег мы так поступим со всем кораблем.
— Но это, священник, нужно сделать немедленно! Прежде чем местные жители вступят в контакт с нами. Нашим врагам также страшен солнечный свет, не забывайте об этом! Нечего привлекать их тьмой! — На губах у него появилась едва заметная улыбка. — Можете мне в этом отношении доверять.
— А ведь когда-то вы сами говорили, чтобы я никогда и ни в чем не доверял вам, — напомнил Дэмьен. — Но на этот раз я поступлю по-вашему.
— Едва рассветет.
Дэмьен сделал контрпредложение:
— Не дожидаясь рассвета. Обещаю.
Таррант хмыкнул:
— Вот и отлично.
Он собирался уже отбыть, но Дэмьен внезапно задержал отплытие шлюпки.
— Таррант!
Охотник посмотрел на него снизу вверх. И на мгновение Дэмьен увидел в нем не хладнокровного и безжалостного убийцу, каким тот являлся на самом деле, а человека, которым тот был некогда. Человека бесконечной мудрости. Человека веры.
«И все это по-прежнему хранится в нем. Должно храниться… Но как извлечь на поверхность спрятанное под спудом?»
— Спасибо, — в конце концов поблагодарил он. — Спасибо за то, что рассказали. Это мне поможет.
Охотник кивнул. Но лицо его оставалось суровым.
— Остается надеяться, что этого хватит.
Рася. Она приснилась ему, и, проснувшись, он почувствовал, что изнывает от желания. Как славно проводили они время в самом начале плавания, когда у него было полно энергии, у нее — чувств, и они торопились щегольнуть друг перед дружкой разнообразием сексуальной техники. Казалось, они образуют идеальную пару. И он надеялся на то, что так оно и останется. Но потом, когда навигационные приборы один за другим начали выходить из строя, у нее заметно испортилось настроение. Как штурман, она пребывала в постоянном напряжении и не могла расслабиться. И он ошибочно предположил, будто причина и впрямь заключается в трудности судовождения. А когда понял подлинную причину ее волнений, было уже слишком поздно для того, чтобы спасти былые чувства.
«Я принимаю кое-какие меры, чтобы не забеременеть, — объяснила ему девушка. — Но что, если этих мер окажется недостаточно? Тебе не кажется, что ни время, ни место никак не подходят для того, чтобы обзаводиться детьми?»
А потом они шли мимо вулканов Новой Атлантиды, огибали могучие течения у Восточных Ворот, — и у них просто не хватало времени на то, чтобы прибегнуть к самым проверенным и элементарным средствам. Да и не думали они, честно говоря, об этом. Они успели достаточно испортить взаимоотношения в спорах по самым пустячным поводам, прежде чем выплыла наружу подлинная причина ее дурного настроения и страхов. А к этому времени любить друг друга им расхотелось почти что напрочь. Глупость, конечно, но именно так устроены женщины.
«Скверно, — подумал он. — Но как хорошо было, пока длился их роман. И что же, тебе больше ничего не требуется, не правда ли?»
Он повернулся на бок, решив вновь уснуть и втайне надеясь на то, что сновидение возобновится в той самой точке, в которой оно прервалось. Но тут слабый стук в дверцу каюты напомнил ему о причине недавнего пробуждения.
Он на ощупь нашел лампу и ухитрился зажечь ее, не опалив себе пальцев. Затем, кое-как закутавшись в одеяло, спросил:
— В чем дело? Кто там?
Дверь тихо скрипнула. Стройная — это было видно даже под грубой штормовкой — фигура скользнула в каюту. Мелькнули голые ноги. «В шортах в такую погоду, — подумал он. — Что ж, это на нее похоже».
— Не спишь? — поинтересовалась Рася.
Слава Господу, у него достало ума не брякнуть чего-нибудь лишнего.
— Таррант уплыл?
Она кивнула:
— Растворился в ночи, как выразились бы поэты. Зрелище было весьма впечатляющим.
— Да уж. Он и сам человек впечатляющий.
Голубые глаза смотрели на него в упор. И в их глубине плясали насмешливые искорки. Насмешливые — и вместе с тем осторожные. О Господи, как же он ее желал!
— Не хочешь отдохнуть в женском обществе? — невинно осведомилась она.
— Что такое? Что-нибудь случилось?
— Еще нет. — Она не без напряжения улыбнулась. — Но, полагаю, что-нибудь произойдет непременно.
Она подошла к кровати и подсела на край. Рядом с ним. Так близко, что он даже сквозь одеяло почувствовал жар ее тела.
— А как же твои тревоги?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125