— То есть на юг, — неожиданно уточнила Хессет.
Оба с удивлением посмотрели на нее.
— Если, как вы утверждаете, Мать является союзницей нашего врага… и если она знает, ради чего мы сюда прибыли… тогда наш враг находится к югу отсюда. Это вытекает из ее письма.
И она помахала своей копией Материнского послания.
— Именно так, — согласился Охотник. — И у меня имеются кое-какие сведения, которые могут нам пригодиться… — Внезапно он пристально посмотрел на Дэмьена, серо-серебряные глаза стали двумя щелочками. — Однако, мне кажется, у нас имеется и еще одна — и куда более насущная — задача. Сколько вы уже не спали, священник?
— С рассвета, — пробормотал Дэмьен. Он пытался не думать о сне, пытался держаться молодцом, отложив сон и отдых на то время, когда для этого найдутся более подходящие обстоятельства, но слова Охотника напомнили, что он на грани полного изнеможения. И как только они были произнесены, отрицать очевидное уже не имело смысла. — Но и прошлой ночью я спал не больше часа или двух.
— Что ж, именно это, скорее всего, и спасло вам жизнь, — сухо заметил Таррант. — А вы, Хессет?
— Я еще держусь. Но, конечно, поспать было бы неплохо.
Таррант кивнул:
— Нам надо отъехать еще чуть-чуть подальше, пока мы не отыщем безопасное место…
— Вы думаете, они решат гнаться за нами ночью? — резко спросил Дэмьен.
— Нет. Но я думаю, что стены этого ущелья источены водами, и было бы глупостью похоронить наши планы под толщей паводка. А сейчас, знаете ли, самый сезон. — Он топнул, словно раздавил ногой змею. — Когда выберемся куда-нибудь наверх, вы двое поспите, а я постою на страже. Так что можете спать спокойно. По крайней мере, до рассвета.
«Как хорошо, что усталость мешает по-настоящему оценить только что полученное предложение, — подумал Дэмьен, помогая Хессет собрать поклажу. Иначе он наверняка испугался бы еще сильнее при одной мысли о том, что его безопасность всецело зависит от Тарранта. — Черт побери, — думал он. — Привыкнуть можно к чему угодно».
Ушло еще почти два часа на то, чтобы найти подходящее место для привала. К этому времени они уже окончательно вымотались, даже лошади едва держались на ногах. Пять месяцев в полусне, конечно, подействовали на животных, и Дэмьен подумал о том, что пройдет немало времени, прежде чем им удастся полностью восстановить силу и стремительность, которыми они славятся.
Они нашли относительно ровный и твердый клочок земли и разложили там свои одеяла. Звезды Сердца уже давно закатились, оставив небо почти в сплошной тьме. Дэмьен сонно обратился к своим спутникам с вопросом: известно ли кому-нибудь, когда именно наступит истинная ночь? Может, они знают? Таррант заговорил о календарях, временных таблицах и о великом множестве сопутствующих обстоятельств… но по крайней мере, он сумел точно ответить на вопрос, когда. А это все, что нужно было знать Дэмьену. И все, что он способен был воспринять.
Он уснул, едва преклонив голову.
И ему приснился сон.
«…в кафедральном соборе было темно, сквозь витражные окна не просачивалась и полоска лунного света, ничто не освещало холодное великолепие заключенного в камень пространства, кроме одной-единственной жалкой свечи, мерцание которой напоминало свет далекой звезды…
…и он устремился к нефу, как человек мог бы устремиться на Свет Господень, чувствуя исходящее оттуда тепло, которое влекло и затягивало его с почти материальной силой…
…в воздухе чем-то пахло, слаще, чем ладаном, сильнее, чем духами, пряно и возбуждающе. Густой ласковый аромат, от которого першило в горле при дыхании, звенело в легких, покалывало в крови, отзываясь в каждом ударе сердца, проникая во все клетки, согревая, лаская, призывая…
У алтаря застыла фигура. Закутанная в покрывала, которые трепетали и шелестели при каждом вдохе и выдохе. Свет одной-единственной свечи проник сперва под одно покрывало, потом под другое и наконец озарил плоть. Это было женское тело, увидел Дэмьен, округлое, красивое и бесконечно обольстительное. В пламени свечи он разглядел изгиб груди, увидел темные соски, увидел глубокую тень между ног. Только лицо оставалось скрыто, и Дэмьен никак не мог понять, кто она такая. Но и поза женщины, и источаемый ею аромат несли в себе несомненный призыв.
Изящная рука скользнула к вороту прозрачной рясы и расстегнула его. Шелк, ниспадая, зашелестел, он скользил по гладкой коже, риза за ризой, пока все они не оказались внизу, у ее ног. Ее груди были полны, круглы и красивы, от бедер веяло влагой. Пряный аромат охватил его — и он почувствовал, как, отвечая на призыв, напряглось его тело. И руководила им сейчас не столько жажда наслаждения, сколько элементарная необходимость: первородный голод, не имеющий названия, потерявший название много тысячелетий назад, когда люди научились облагораживать свои животные инстинкты и тем самым управлять ими. Сейчас он, однако же, не мог с собой совладать. Ни душевных, ни интеллектуальных барьеров больше не оставалось. Он покорялся инстинкту, настолько глубоко вошедшему в плоть и кровь, что и миллион лет, проведенных человеком в статусе» гомо сапиенс «, ничего не мог этому противопоставить.
Он потянулся к ней. Кожа вокруг грудей была немного темнее, и под каждой грудью рядком тянулись бурые родинки. И что-то в этом было не так. И у него разболелась голова от одной попытки задуматься, от одной попытки припомнить. Эти родинки, этот запах, осязательные ощущения тела, мягкого, как шелк, больше похожего на чрезвычайно тонкую шерсть, чем на человеческую кожу…
Стремясь к ней, он в то же самое время чувствовал, что весь холодеет. Что-то не так, что-то совершенно не так… Голова у него раскалывалась. Он отчаянно пытался как-то сориентироваться именно в те мгновения, когда его тело реагировало на ее призыв. Нет, на ее требование…
И наконец он взглянул ей в лицо. Пламя свечи заливало ее черты янтарным светом, давая возможность узнать ее.
Золотые глаза.
Золотая щетина.
Корона Матери…»
Он внезапно проснулся. Сорвав дыхание. Испытывая потрясение. Ушло не меньше минуты на то, чтобы сообразить, где он находится, увидеть проступающий во мраке силуэт Тарранта. Охотник смотрел на него во все глаза. Дэмьен поежился, с омерзением ощутив, что все еще испытывает сексуальное возбуждение. Не страстное, не стремящееся к разрядке, но туго налившееся ощущением опасности. И страхом.
Придерживая одеяло на бедрах, он еле-еле сел. И глубоко вдохнул ночной воздух, пытаясь немного успокоиться.
— Дурной сон? — поинтересовался Охотник.
— Да. — Священник взглянул на него снизу вверх. — Ваша работа?
Таррант вяло усмехнулся:
— Сейчас в этом нет никакой надобности, не так ли?
Дэмьен потер виски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125