Что ж удивляться тому, что она боится!
Он не мог заставить себя сказать ей, что священники никого не убивают. Дети обладают поразительным чутьем на ложь, а ему было ясно, что если он утратит сейчас ее доверие, то никогда больше не обретет вновь. Поэтому он с максимальной осторожностью произнес:
— Священники иногда действительно убивают. Но там, откуда я прибыл, они убивают только порождения Фэа. Чтобы нечего было бояться людям.
Он увидел, как она задрожала, обдумывая услышанное.
— А детей они не убивают? — вопросительно выдохнула она.
— Нет, Йенсени. Никогда. Мои соплеменники скорее сами умрут, чем причинят боль ребенку.
Дэмьен увидел, что она задрожала еще сильнее. И, чтобы унять дрожь, закусила губу — да так сильно, что изо рта струйкой брызнула кровь.
— А здешние убивают, — прошептала она. — Все время убивают.
— В самом деле. — В собственном голосе он услышал нотки стыда. — Я знаю об этом.
Тут она наконец отвела взгляд от Дэмьена и пристально посмотрела на Хессет:
— А она не человек!
И прозвучало это столь же обвинительно, как ее недавние слова о священниках.
— Верно, — согласился Дэмьен.
— Я из племени ракхов, — добавила Хессет.
Девочка вновь задрожала и чуть было не вернулась к себе в нору. Но в конце концов осталась на прежнем месте, и Дэмьен подумал, что это свидетельствует о ее смелости.
— Ракх убил моего отца, — выпалила она. Слезы побежали у нее по щекам, оставляя в налипшей на них грязи мокрые бороздки. Она подтянула колени и уперлась в них подбородком. — Ракхи съели его, — лихорадочно прошептала она. — Съели… и заняли его место.
— Не все ракхи таковы, — подсказал ей Дэмьен, стараясь придать своему голосу полную невозмутимость и надеясь на то, что подобная невозмутимость сумеет убедить ее.
Но голова девочки яростно вздернулась.
— Нет, все! Они все одинаковы! И мой отец знал это! Мой отец там был! Мой отец видел…
И тут на нее, казалось, обрушилось все разом — боль утраты, страх, беспомощность и безнадежность собственного положения — и девочка, прикрыв лицо рукой, принялась жалко всхлипывать.
— Он там был, — хриплым голосом прошептала она. — Он сказал, что они все одинаковы. Все эти чудовища, порожденные ночью…
Дэмьен вопросительно посмотрел на Хессет.
— Но сейчас уже день, — напомнила та.
Но девочка уже ничего не слышала. Все ее тело сотрясали горькие рыдания, она мучилась и страдала столь неистово, что священник буквально изнывал от желания утешить ее. Но что мог он для нее сделать, если вспомнить о том, как страшно она его боится? Да к тому же когда она уже восприняла его спутницу как представительницу племени, » съевшего» ее отца? Лучше предоставить ее сейчас самой себе, иначе она испугается еще сильнее. Может быть, позже ему удастся наладить и укрепить возникший между ними хрупкий контакт. Может быть, позже ему удастся завоевать ее доверие…
И может быть, позже, подумал священник, ему удастся выяснить, где это побывал отец этой странной девочки и что он там такое увидел.
Снаружи послышались шаги. Он услышал их раньше, чем увидел приближающегося человека. Туман сгустился настолько, что уже в десяти футах за решеткой не было видно практически ничего. Стеклянистая черная статуя растаяла в сером тумане.
Придет ли Таррант ближайшей ночью, подумал он. Или Охотник пропал навсегда? Как ни неприятна была такая возможность, следовало считаться и с ней. В любом случае до наступления темноты рассчитывать на его помощь нечего — а до этого срока оставалось еще много часов.
К темнице приблизилась целая делегация в составе восьми малолетних воинов. Но Дэмьен подметил, что эти дети старше и крупнее тех, с которыми ему довелось иметь дело вначале, и вооружены они более длинными копьями, что, в случае схватки с самим Дэмьеном и с Хессет, позволит им действовать с безопасного расстояния. Это скверный признак, решил он. Значит, они предполагают, что дело может обернуться схваткой.
Засов на решетке сдвинули, потом двое самых крупных парней убрали саму решетку. Лица у них снова размалеваны, подметил Дэмьен, и похожи сейчас на маски, которые они у себя на острове не носят. И это еще один дурной признак. Судя по всему, на сегодняшний день намечено нечто зловещее.
— Время пришло.
Эти слова произнесла одна из малолетних воительниц. Девочка. А мальчик добавил:
— Выходите.
Дэмьен посмотрел на Хессет, потом перевел взгляд на девочку. Что ж, поворот, который приняло дело, ему не нравился, но, по крайней мере, с бездействием было покончено. Как только он появился на пороге пещеры, в грудь ему уперлись четыре копья. Нечего было и думать о побеге. Более того, любое быстрое движение в любую сторону означало бы, что он сам насадит себя на четыре вертела.
Руки ему вновь скрутили за спиной, а на шею накинули петлю, которую, судя по всему, решили использовать в качестве поводка. Разобравшись с ним, дали знак выйти Хессет, после чего проделали с ней то же самое. Проверив веревки, Дэмьен обнаружил, что на этот раз его связали крепче, чем в предыдущий. И это было еще одним дурным признаком.
Двоим воинам-подросткам пришлось отправиться в глубь пещеры, чтобы вытащить оттуда Йенсени. И поскольку Дэмьен видел, как она накануне бросилась к решетке и обратилась к одному из Терата с мольбой о помощи, его поразил ужас, появившийся на лице девочки, когда двое подростков приблизились к ней. Возможно, ее вчерашняя смелость объяснялась тем, что решетка препятствовала близкому контакту. Возможно. Хотя более вероятно другое: Терата вызывали у нее ужас, но самого Дэмьена она боялась еще сильнее. Боялась так, что без колебаний бросилась за помощью к одному из тех, кто сейчас бесцеремонно сграбастал ее и поволок, сопротивляющуюся, к выходу из пещеры.
На поводке, как животных, их повели по грязной тропе к лужайке, на которой высилась статуя Калесты. Стоило кому-нибудь из них замедлить шаг, как петля на горле туго захлестывалась; однажды, когда Дэмьен споткнулся, его едва не задушили. Правда, потом ребенок, ведший его на поводке, ослабил ошейник. Для этого ему пришлось подняться на цыпочки. Нет, ему наверняка пришлось бы для этого подняться на цыпочки, однако он ухитрился без этого обойтись. Как странно. Прикосновение его пальцев к горлу Дэмьена было холодно и… тоже странно. Произошло нечто, определить которое Дэмьен бы не сумел, но контакт, физический контакт его плоти с плотью этого мальчика заставил его содрогнуться. На мгновение ему показалось, будто лицо мальчика растаяло, превратившись в нечто иное… но только на мгновение, а затем все снова встало на свои места.
Точнее, как бы на свои места, подумал Дэмьен.
На лужайке вокруг статуи Калесты уже собрались все обитатели острова, и хотя Дэмьену не удалось сосчитать их, он на глазок прикинул, что Терата здесь три или четыре дюжины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
Он не мог заставить себя сказать ей, что священники никого не убивают. Дети обладают поразительным чутьем на ложь, а ему было ясно, что если он утратит сейчас ее доверие, то никогда больше не обретет вновь. Поэтому он с максимальной осторожностью произнес:
— Священники иногда действительно убивают. Но там, откуда я прибыл, они убивают только порождения Фэа. Чтобы нечего было бояться людям.
Он увидел, как она задрожала, обдумывая услышанное.
— А детей они не убивают? — вопросительно выдохнула она.
— Нет, Йенсени. Никогда. Мои соплеменники скорее сами умрут, чем причинят боль ребенку.
Дэмьен увидел, что она задрожала еще сильнее. И, чтобы унять дрожь, закусила губу — да так сильно, что изо рта струйкой брызнула кровь.
— А здешние убивают, — прошептала она. — Все время убивают.
— В самом деле. — В собственном голосе он услышал нотки стыда. — Я знаю об этом.
Тут она наконец отвела взгляд от Дэмьена и пристально посмотрела на Хессет:
— А она не человек!
И прозвучало это столь же обвинительно, как ее недавние слова о священниках.
— Верно, — согласился Дэмьен.
— Я из племени ракхов, — добавила Хессет.
Девочка вновь задрожала и чуть было не вернулась к себе в нору. Но в конце концов осталась на прежнем месте, и Дэмьен подумал, что это свидетельствует о ее смелости.
— Ракх убил моего отца, — выпалила она. Слезы побежали у нее по щекам, оставляя в налипшей на них грязи мокрые бороздки. Она подтянула колени и уперлась в них подбородком. — Ракхи съели его, — лихорадочно прошептала она. — Съели… и заняли его место.
— Не все ракхи таковы, — подсказал ей Дэмьен, стараясь придать своему голосу полную невозмутимость и надеясь на то, что подобная невозмутимость сумеет убедить ее.
Но голова девочки яростно вздернулась.
— Нет, все! Они все одинаковы! И мой отец знал это! Мой отец там был! Мой отец видел…
И тут на нее, казалось, обрушилось все разом — боль утраты, страх, беспомощность и безнадежность собственного положения — и девочка, прикрыв лицо рукой, принялась жалко всхлипывать.
— Он там был, — хриплым голосом прошептала она. — Он сказал, что они все одинаковы. Все эти чудовища, порожденные ночью…
Дэмьен вопросительно посмотрел на Хессет.
— Но сейчас уже день, — напомнила та.
Но девочка уже ничего не слышала. Все ее тело сотрясали горькие рыдания, она мучилась и страдала столь неистово, что священник буквально изнывал от желания утешить ее. Но что мог он для нее сделать, если вспомнить о том, как страшно она его боится? Да к тому же когда она уже восприняла его спутницу как представительницу племени, » съевшего» ее отца? Лучше предоставить ее сейчас самой себе, иначе она испугается еще сильнее. Может быть, позже ему удастся наладить и укрепить возникший между ними хрупкий контакт. Может быть, позже ему удастся завоевать ее доверие…
И может быть, позже, подумал священник, ему удастся выяснить, где это побывал отец этой странной девочки и что он там такое увидел.
Снаружи послышались шаги. Он услышал их раньше, чем увидел приближающегося человека. Туман сгустился настолько, что уже в десяти футах за решеткой не было видно практически ничего. Стеклянистая черная статуя растаяла в сером тумане.
Придет ли Таррант ближайшей ночью, подумал он. Или Охотник пропал навсегда? Как ни неприятна была такая возможность, следовало считаться и с ней. В любом случае до наступления темноты рассчитывать на его помощь нечего — а до этого срока оставалось еще много часов.
К темнице приблизилась целая делегация в составе восьми малолетних воинов. Но Дэмьен подметил, что эти дети старше и крупнее тех, с которыми ему довелось иметь дело вначале, и вооружены они более длинными копьями, что, в случае схватки с самим Дэмьеном и с Хессет, позволит им действовать с безопасного расстояния. Это скверный признак, решил он. Значит, они предполагают, что дело может обернуться схваткой.
Засов на решетке сдвинули, потом двое самых крупных парней убрали саму решетку. Лица у них снова размалеваны, подметил Дэмьен, и похожи сейчас на маски, которые они у себя на острове не носят. И это еще один дурной признак. Судя по всему, на сегодняшний день намечено нечто зловещее.
— Время пришло.
Эти слова произнесла одна из малолетних воительниц. Девочка. А мальчик добавил:
— Выходите.
Дэмьен посмотрел на Хессет, потом перевел взгляд на девочку. Что ж, поворот, который приняло дело, ему не нравился, но, по крайней мере, с бездействием было покончено. Как только он появился на пороге пещеры, в грудь ему уперлись четыре копья. Нечего было и думать о побеге. Более того, любое быстрое движение в любую сторону означало бы, что он сам насадит себя на четыре вертела.
Руки ему вновь скрутили за спиной, а на шею накинули петлю, которую, судя по всему, решили использовать в качестве поводка. Разобравшись с ним, дали знак выйти Хессет, после чего проделали с ней то же самое. Проверив веревки, Дэмьен обнаружил, что на этот раз его связали крепче, чем в предыдущий. И это было еще одним дурным признаком.
Двоим воинам-подросткам пришлось отправиться в глубь пещеры, чтобы вытащить оттуда Йенсени. И поскольку Дэмьен видел, как она накануне бросилась к решетке и обратилась к одному из Терата с мольбой о помощи, его поразил ужас, появившийся на лице девочки, когда двое подростков приблизились к ней. Возможно, ее вчерашняя смелость объяснялась тем, что решетка препятствовала близкому контакту. Возможно. Хотя более вероятно другое: Терата вызывали у нее ужас, но самого Дэмьена она боялась еще сильнее. Боялась так, что без колебаний бросилась за помощью к одному из тех, кто сейчас бесцеремонно сграбастал ее и поволок, сопротивляющуюся, к выходу из пещеры.
На поводке, как животных, их повели по грязной тропе к лужайке, на которой высилась статуя Калесты. Стоило кому-нибудь из них замедлить шаг, как петля на горле туго захлестывалась; однажды, когда Дэмьен споткнулся, его едва не задушили. Правда, потом ребенок, ведший его на поводке, ослабил ошейник. Для этого ему пришлось подняться на цыпочки. Нет, ему наверняка пришлось бы для этого подняться на цыпочки, однако он ухитрился без этого обойтись. Как странно. Прикосновение его пальцев к горлу Дэмьена было холодно и… тоже странно. Произошло нечто, определить которое Дэмьен бы не сумел, но контакт, физический контакт его плоти с плотью этого мальчика заставил его содрогнуться. На мгновение ему показалось, будто лицо мальчика растаяло, превратившись в нечто иное… но только на мгновение, а затем все снова встало на свои места.
Точнее, как бы на свои места, подумал Дэмьен.
На лужайке вокруг статуи Калесты уже собрались все обитатели острова, и хотя Дэмьену не удалось сосчитать их, он на глазок прикинул, что Терата здесь три или четыре дюжины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125