Он молча допил последние капли, отметив при этом, что и они не сказали ему ничего более вразумительного, чем первая порция.
— Обычная морская вода, — буркнул он наконец.
— Черта с два обычная, — огрызнулся капитан. — Ну как, неужели вы ничего не почувствовали?
— Нет морского чутья, — хладнокровно пояснила Рася.
— Чудак-человек, она же пресная! — воскликнул капитан. — Или, по меньшей мере, почти пресная. Это доказывает, что где-то неподалеку имеется река, причем весьма полноводная. Вода вроде этой не смешивается с морской сразу же, если только ее не выносит на простор мощное течение. Реку Вивию можно почувствовать в море на расстоянии в сто миль от ее устья; так ее, кстати говоря, и открыли. — Уперев руки в бока, он ехидно поглядывал на Дэмьена. — Когда попадаешь в незнакомые воды, надо рассчитывать и на то, что придется обойтись без лоцмана, а это означает, что ты должен научиться читать море, как если бы оно было открытой книгой. Богам ведомо, что повсюду расставлены вехи, — и остается только заметить их или распробовать на вкус. — Он вновь ухмыльнулся. — Мы с Расей считаем, что потренироваться никогда не вредно, верно, а? — Но когда Дэмьен вновь ничего не ответил, моряк всмотрелся ему в лицо еще пристальней. — В чем дело, преподобный? Чем-то вы недовольны, я это вижу. Давайте-ка выкладывайте.
— Да нет, я всего лишь подумал, — медленно начал Дэмьен, — что не зря мои знакомые в Фарадее утверждали, будто только вы двое способны совершить это плавание.
— Других таких сумасшедших нет, — согласилась Рася, а капитан опять ухмыльнулся.
— Чертовски справедливо! — Он ухмылялся уже во весь щербатый рот. — Чертовски справедливо!
«А еще я подумал о том, что вода — столь же чужеродная для меня стихия, как космос, и что мне совершенно не нравится пробовать на вкус собственную беспомощность. И куда бы ни повела нас дорога по приходе в Мерсию, этот путь проляжет по суше. Конечно, если обстоятельства не принудят вновь отправиться в морское плавание».
Тарранту такое понравилось бы, сердито завершил Дэмьен свои размышления. И поднес к глазам подзорную трубу, подаренную ему Охотником, чтобы самому поискать столь желанный берег.
Большая восточная река вливалась в море с немалой стремительностью, неся с собой целые пласты грязи и земли, смытой с заливных лугов. В результате возникла обширная и разветвленная дельта, в которой нашлось место многим тысячам едва поднимающихся над поверхностью воды островков, часть из которых поросла камышами и диким кустарником, тогда как все прочие оставались голыми. «Именно в таких местах и захлебываются цунами, — отметил про себя Дэмьен, — огромная волна обессиливает, катя милю за милей по мелководью, а там, где она наконец разбивается о берег, у нее уже нет энергии, достаточной, чтобы разрушить дома, возведенные человеком. Черт побери, — с известным цинизмом подумал он. — К этому времени ее высота составляет не больше тридцати или сорока футов. Не волна, а сущая малышка». Сам он, конечно, в подобной ситуации предпочел бы забраться на утес, куда-нибудь к двухсотфутовой отметке. Или очутиться на расстоянии в сотню миль от береговой линии. Чем дальше, тем лучше.
«Признайся себе, священник. Ты просто-напросто ненавидишь море».
В отдалении виднелись маленькие тени; между бесчисленными островами и островками скользили по воде какие-то темные пятнышки. Возможно, лодки, предположил капитан. Завозят что-нибудь на острова или, напротив, увозят. Когда-то на Дальнем Западе он наблюдал нечто сходное. А Дэмьен залюбовался стаями морских птиц, ныряющих в воду и выныривающих с рыбой в клюве, пока капитан в красочных деталях повествовал о наркотической «травке», которую можно приобрести в Династия-Сити.
Ветер по-прежнему не менял направления. Корабли сопровождения вели «Золотую славу» на северо-восток, преодолевая подводные течения. Милю за милей тянулся перед ними буро-зеленый ландшафт, море и берег сливались здесь воедино, разграничительную линию провести было невозможно. Запах водорослей настолько пропитал ветер, что даже блюда в ходе торопливого обеда — а перекусили они солониной и сухарями — пахли болотной травой и гуано. Дэмьен быстро проглотил свою порцию и вновь вышел на нос корабля. На ходу он отщипнул листок домашнего цветка из горшка в капитанской рубке и зажевал им съеденное. Бог да возблагодарит их уже в самом скором времени свежими фруктами и зеленью, не вымоченными в морской пене; консервированная еда, конечно, спасла их от морской болезни, но Дэмьен заранее благословлял день, когда ему не придется больше к ней притрагиваться.
«Еще один более чем своеобразный дар моря», — сухо подумал он. Облокотясь о поручни и прищурившись на солнце, Дэмьен принялся искать взглядом настоящую сушу. Кора только начала восходить в небе, что, разумеется, делу не помогало: в пространстве между ней и солнцем вообще ничего не было видно.
И тут что-то промелькнуло на поверхности воды — и это нельзя было назвать ни водорослями, ни сушей. Поморгав, Дэмьен попытался сфокусировать зрение. Зигзагообразный силуэт, темнеющий на фоне солнечных лучей; нет, два силуэта — продолговатые и над самой водой, сверкающие в лучах солнца белизной и золотыми носами.
«Будь я проклят, — подумал Дэмьен. — Это же корабли!»
И за двумя новыми кораблями появилось множество других: фрегаты, клиперы и с полдюжины судов других наименований, которые были неизвестны Дэмьену. Они легко скользили по воде, без усилий опережая «Золотую славу», и лишь кратко салютовали ей красными флагами. На мачте у каждого из кораблей был поднят один и тот же флаг: два кольца и тень Северо-Американского континента, но у части этих кораблей имелись и какие-то другие опознавательные знаки. Пропуская эти корабли по борту, Дэмьен пересчитывал их — и одно только их число вызывало у него трепет. Разумеется, сейчас, на приливной волне, плыть было особенно удобно, и многие, несомненно, решили воспользоваться этим (хотя Дэмьен и не понимал толком, каким образом морское расписание может быть связано с подводными течениями), — но чтобы столько кораблей устремились одновременно в (как он предположил) одну и ту же гавань… Это свидетельствовало о куда более интенсивной эксплуатации морских путей, чем все, с чем ему приходилось сталкиваться в своих странствиях, а уж поездил он по свету немало. Неужели этим людям удалось найти надежную гавань, — по-настоящему надежную гавань — и если она не осталась в единственном числе, то и наладить подлинную морскую торговлю? Одна мысль об этом поразила его. Он привык к тому, что море воспринимается в качестве всеобщего врага, непредсказуемого, как сам дьявол, так что даже самая невинная поездка по воде чревата самыми серьезными опасностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
— Обычная морская вода, — буркнул он наконец.
— Черта с два обычная, — огрызнулся капитан. — Ну как, неужели вы ничего не почувствовали?
— Нет морского чутья, — хладнокровно пояснила Рася.
— Чудак-человек, она же пресная! — воскликнул капитан. — Или, по меньшей мере, почти пресная. Это доказывает, что где-то неподалеку имеется река, причем весьма полноводная. Вода вроде этой не смешивается с морской сразу же, если только ее не выносит на простор мощное течение. Реку Вивию можно почувствовать в море на расстоянии в сто миль от ее устья; так ее, кстати говоря, и открыли. — Уперев руки в бока, он ехидно поглядывал на Дэмьена. — Когда попадаешь в незнакомые воды, надо рассчитывать и на то, что придется обойтись без лоцмана, а это означает, что ты должен научиться читать море, как если бы оно было открытой книгой. Богам ведомо, что повсюду расставлены вехи, — и остается только заметить их или распробовать на вкус. — Он вновь ухмыльнулся. — Мы с Расей считаем, что потренироваться никогда не вредно, верно, а? — Но когда Дэмьен вновь ничего не ответил, моряк всмотрелся ему в лицо еще пристальней. — В чем дело, преподобный? Чем-то вы недовольны, я это вижу. Давайте-ка выкладывайте.
— Да нет, я всего лишь подумал, — медленно начал Дэмьен, — что не зря мои знакомые в Фарадее утверждали, будто только вы двое способны совершить это плавание.
— Других таких сумасшедших нет, — согласилась Рася, а капитан опять ухмыльнулся.
— Чертовски справедливо! — Он ухмылялся уже во весь щербатый рот. — Чертовски справедливо!
«А еще я подумал о том, что вода — столь же чужеродная для меня стихия, как космос, и что мне совершенно не нравится пробовать на вкус собственную беспомощность. И куда бы ни повела нас дорога по приходе в Мерсию, этот путь проляжет по суше. Конечно, если обстоятельства не принудят вновь отправиться в морское плавание».
Тарранту такое понравилось бы, сердито завершил Дэмьен свои размышления. И поднес к глазам подзорную трубу, подаренную ему Охотником, чтобы самому поискать столь желанный берег.
Большая восточная река вливалась в море с немалой стремительностью, неся с собой целые пласты грязи и земли, смытой с заливных лугов. В результате возникла обширная и разветвленная дельта, в которой нашлось место многим тысячам едва поднимающихся над поверхностью воды островков, часть из которых поросла камышами и диким кустарником, тогда как все прочие оставались голыми. «Именно в таких местах и захлебываются цунами, — отметил про себя Дэмьен, — огромная волна обессиливает, катя милю за милей по мелководью, а там, где она наконец разбивается о берег, у нее уже нет энергии, достаточной, чтобы разрушить дома, возведенные человеком. Черт побери, — с известным цинизмом подумал он. — К этому времени ее высота составляет не больше тридцати или сорока футов. Не волна, а сущая малышка». Сам он, конечно, в подобной ситуации предпочел бы забраться на утес, куда-нибудь к двухсотфутовой отметке. Или очутиться на расстоянии в сотню миль от береговой линии. Чем дальше, тем лучше.
«Признайся себе, священник. Ты просто-напросто ненавидишь море».
В отдалении виднелись маленькие тени; между бесчисленными островами и островками скользили по воде какие-то темные пятнышки. Возможно, лодки, предположил капитан. Завозят что-нибудь на острова или, напротив, увозят. Когда-то на Дальнем Западе он наблюдал нечто сходное. А Дэмьен залюбовался стаями морских птиц, ныряющих в воду и выныривающих с рыбой в клюве, пока капитан в красочных деталях повествовал о наркотической «травке», которую можно приобрести в Династия-Сити.
Ветер по-прежнему не менял направления. Корабли сопровождения вели «Золотую славу» на северо-восток, преодолевая подводные течения. Милю за милей тянулся перед ними буро-зеленый ландшафт, море и берег сливались здесь воедино, разграничительную линию провести было невозможно. Запах водорослей настолько пропитал ветер, что даже блюда в ходе торопливого обеда — а перекусили они солониной и сухарями — пахли болотной травой и гуано. Дэмьен быстро проглотил свою порцию и вновь вышел на нос корабля. На ходу он отщипнул листок домашнего цветка из горшка в капитанской рубке и зажевал им съеденное. Бог да возблагодарит их уже в самом скором времени свежими фруктами и зеленью, не вымоченными в морской пене; консервированная еда, конечно, спасла их от морской болезни, но Дэмьен заранее благословлял день, когда ему не придется больше к ней притрагиваться.
«Еще один более чем своеобразный дар моря», — сухо подумал он. Облокотясь о поручни и прищурившись на солнце, Дэмьен принялся искать взглядом настоящую сушу. Кора только начала восходить в небе, что, разумеется, делу не помогало: в пространстве между ней и солнцем вообще ничего не было видно.
И тут что-то промелькнуло на поверхности воды — и это нельзя было назвать ни водорослями, ни сушей. Поморгав, Дэмьен попытался сфокусировать зрение. Зигзагообразный силуэт, темнеющий на фоне солнечных лучей; нет, два силуэта — продолговатые и над самой водой, сверкающие в лучах солнца белизной и золотыми носами.
«Будь я проклят, — подумал Дэмьен. — Это же корабли!»
И за двумя новыми кораблями появилось множество других: фрегаты, клиперы и с полдюжины судов других наименований, которые были неизвестны Дэмьену. Они легко скользили по воде, без усилий опережая «Золотую славу», и лишь кратко салютовали ей красными флагами. На мачте у каждого из кораблей был поднят один и тот же флаг: два кольца и тень Северо-Американского континента, но у части этих кораблей имелись и какие-то другие опознавательные знаки. Пропуская эти корабли по борту, Дэмьен пересчитывал их — и одно только их число вызывало у него трепет. Разумеется, сейчас, на приливной волне, плыть было особенно удобно, и многие, несомненно, решили воспользоваться этим (хотя Дэмьен и не понимал толком, каким образом морское расписание может быть связано с подводными течениями), — но чтобы столько кораблей устремились одновременно в (как он предположил) одну и ту же гавань… Это свидетельствовало о куда более интенсивной эксплуатации морских путей, чем все, с чем ему приходилось сталкиваться в своих странствиях, а уж поездил он по свету немало. Неужели этим людям удалось найти надежную гавань, — по-настоящему надежную гавань — и если она не осталась в единственном числе, то и наладить подлинную морскую торговлю? Одна мысль об этом поразила его. Он привык к тому, что море воспринимается в качестве всеобщего врага, непредсказуемого, как сам дьявол, так что даже самая невинная поездка по воде чревата самыми серьезными опасностями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125