– Значит, так, - сказал Минц, опираясь на Грубина и медленно, осторожно поднимая правую ногу. - Придется нам совершить не совсем элегантное, но вынужденное путешествие. У тебя какой размер обуви?
– Сорок третий, а что?
– Ничего, будет немного жать, - сказал Минц. - На одной ножке прыгать умеешь?
– Н-н-не знаю...
Профессор, стоя на одной ноге, стащил с другой сапог и протянул Грубину.
– Будем прыгать, - сказал он. - Держась за руки.
И они запрыгали по воде к далекому берегу. Свободной рукой Минц держал зайца. Когда до берега оставалось метра три и стало ясно, что спасение близко, Минц вдруг сказал:
– Какое счастье, что никого не было на берегу. Мы бы стали посмешищем для всего города.
Каждому есть что вспомнить
Почти все человеческие трагедии начинаются исподволь, с незаметного пустяка. Именно незаметность первого толчка и делает трагедии столь неожиданными и сокрушительными.
Выступая на квартальном совещании в горисполкоме, Корнелий Удалов почему-то сослался на опыт своей молодости, на творческое горение строителей, возводивших в конце сороковых годов здание универмага. И был доволен тем вниманием, с которым выслушали этот исторический пример слушатели.
После совещания к Удалову подошел товарищ Белосельский и сказал:
– Пора делиться опытом с молодежью.
После чего он подозвал редактора гуслярской районной газеты Малюжкина и добавил:
– Товарищ Малюжкин, не проходите мимо.
– Не пройдем, - ответил Малюжкин.
Уже на следующий день, после работы, к Удалову домой явился Миша Стендаль, корреспондент и старый знакомый Корнелия Ивановича. Он присел на край скамейки под сиреневым кустом и некоторое время наблюдал, как Удалов с Грубиным проигрывали в домино соседям по дому - Ложкину и профессору Льву Христофоровичу Минцу.
Корнелий Иванович догадывался о цели визита Стендаля, но, будучи человеком скромным, делал вид, что тот зашел к нему случайно, скажем занять опарышей для рыбалки.
Когда партия кончилась, Миша с прямотой, свойственной молодости, разрушил эту иллюзию, сказав:
– А я за статьей пришел.
Все насторожились, потому что раньше Удалов никогда статей не писал.
– Может, сам напишешь, - сказал Удалов неуверенно. - Я скажу, что надо, ты в библиотеке старые газеты посмотришь, а?
– Нет, Малюжкин велел, чтобы вы сами, Корнелий Иванович, - возразил Стендаль. - Он получил указание.
Наступила пауза. Удалов глядел в темнеющее летнее небо, по которому плыло зеленое закатное небо, и стеснялся соседей.
– С каких пор, - услышал он ехидный голос старика Ложкина, - наш Корнелий пишет в прессу?
Понятно было, почему начал именно Ложкин. Сам он по меньшей мере раз в месяц относил в редакцию гневные письма, посвященные непорядкам в городе, но так как большинство писем на поверку оказывалось неточным в своей фактической основе, то отношения с газетой у Ложкина не сложились, и, естественно, он не хотел, чтобы они складывались у других.
– Да это так... заметка, - ответил Удалов краснея.
– Неправда! - сказал Миша Стендаль, надевая очки и вытаскивая из кармана большой блокнот, распухший от адресов и интервью. - Корнелий Иванович выступает на наших страницах с большим материалом, посвященным истории строительных организаций Великого Гусляра и героическому труду его молодости.
– Это кто же героически трудился? - спросил Ложкин, который был убежден, что во всем мире лишь ему удалось героически потрудиться.
До этого момента Удалов был убежден, что откажется от создания статьи. Он ведь даже в школе отставал по части сочинений. Но последние слова Ложкина вызвали у него возмущение. И следующий шаг на пути к трагедии выразился во фразе, которая непроизвольно вырвалась у Корнелия Ивановича:
– Каждому есть что вспомнить!
– Корнелий Иванович прав, - сказал профессор Минц, аккуратно складывая в коробочку костяшки домино. В последние месяцы он пристрастился к этой игре, стараясь выключить на время непритязательного развлечения свою гениальную голову, иначе бы он мог вычислить наверняка исход любой партии в домино в самом ее начале. - Любой из нас - это сокровищница воспоминаний, уникальных, бесценных, которые, к сожалению, проваливаются в бездну времени, выпадают из памяти и исчезают для потомства. Из-за этого каждое новое поколение частично повторяет наши ошибки. А мы обязаны помогать подрастающему поколению.
– Ему некогда информироваться, - заметил Саша Грубин. - Оно млеет.
И с этими словами Грубин показал на открытое окно в квартире Гавриловых. На подоконнике сидел, укутав голову громадными наушниками, подросток Гаврилов, что не мешало, однако, стоявшему рядом динамику реветь на весь двор.
– А что? - сказал Удалов. - И напишу. Обо всем напишу. И как голодно было, и как мы мерзли, но выходили на рабочие места, и какие были сознательные.
Тут он решительно встал. Стендаль поднялся следом, но Корнелий сказал:
– Иди, Миша, отдыхай, я сам справлюсь. Завтра к обеду статья будет на твоем столе.
Удалов отправился к себе, а Ложкин сказал вслед, негромко:
– Сомневаюсь. Для этого способности требуются.
Удалов поднялся по лестнице, не зная, что шагает навстречу своей трагедии. Дома была только жена Ксения. Она удивилась, потому что по выверенному жизнью расписанию Корнелий должен был еще часа полтора играть в домино, а затем прийти домой с видом измученного труженика и потребовать ужин.
Ничего такого не случилось.
Удалов проследовал к столу сына Максима, уселся, отыскал чистую тетрадку, затем долго шарил по ящикам и коробочкам в поисках ручки, которая бы писала. Не нашел, взял карандаш, открыл тетрадку и замер над ней, подобно тому, как замирают почти все великие писатели, прежде чем написать первое слово.
Ксения была так поражена, что вышла из кухни, встала в дверях и спросила:
– Чего натворил?
– Натворил?
– Объяснительную пишешь?
– Нет, - сказал Удалов, - статью надо писать. Заказали мне статью.
Ксения, конечно, не поверила, потому что ее муж никогда статей не писал. Она подошла поближе и увидела, что тетрадка пустая.
– Где статья? - спросила она. - Не вижу.
– Так я же думаю. Я думаю, а ты над душой стоишь. Разве так статью напишешь?
– Интересно, что это теперь статьей называется.
Ксения, будучи женщиной доброй, но вздорной, всегда подозревала мужа в супружеских изменах, хотя он к этому не давал оснований. Отсутствие оснований никак не успокаивало Ксению. Она лишь убеждалась, что муж ее не только неверен, но и дьявольски хитер, если за тридцать лет совместной жизни ни разу не попался. И поэтому она терпеливо ждала, когда же он наконец попадется с поличным.
Ксении казалось, что если она сейчас уйдет, то Удалов примется за нежное послание или, еще хуже, начнет сочинять разлучнице любовные сонеты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449