А Гаврилов думал.
Грубин с Ложкиным были довольны экспериментом. Они устали следить за Гавриловым и, когда тот вернулся домой, хотели прибор снять. Но к их удивлению, подросток наотрез от этого отказался.
– Уговор был, - сказал он, - до завтрашнего утра.
– Как действует! - Ложкин был поражен.
– Перевоспитываюсь, - коротко ответил Гаврилов.
Вечером он был вежлив с матерью, убрал и вымыл за собой посуду, подмел комнату, вымыл окна. Мать была убеждена, что он заболел, и еле сдерживала слезы.
А Гаврилов думал.
В тот день он впервые воочию столкнулся с принципом изобретательства. Он заключается в том, что изобретение обязательно палка о двух концах: оно рассчитано на благо, но от этого блага кто-то страдает. От новой сети страдает рыба, от новой плотины страдает рыба, от замечательной фабрики, построенной на берегу реки, страдает рыба, от волшебных удобрений, что выливаются на поля, а потом с дождевой водой попадают в озеро, страдает раба. Всегда найдется какая-нибудь рыба, которая пострадает от могучего прогресса.
Гаврилов не хотел быть рыбой. Даже за кассеты.
Ночью он разобрал прибор и тщательно исследовал его.
Ранее его не тянуло к изобретательству, потому что лично его это не касалось. Испытание, которому его подвергли соседи, дало толчок его творческой энергии.
Разумеется, сообразительному подростку ничего не стоило поменять в приборе полюса и получать поощрения за грубость или отлынивание от работы. Но Гаврилов сделал шаг вперед, потому что был талантлив.
За ночь он разобрал на детали ценный магнитофон «Сони» и телевизор «Рубин».
К утру новый вариант прибора был готов и отлично уместился в дедушкином серебряном портсигаре. И Гаврилов лег спать.
Разбудил его голос Грубина.
– Коля! - Кричал Грубин со двора. - Сутки прошли. Держи деньги на кассеты. Отдавай машину.
– Сейчас приду, - отозвался Гаврилов.
Грубин и Ложкин стояли посреди двора.
Гаврилов вынес им прибор. Свой лежал у него в кармане.
– Давайте кассеты, - сказал он.
– Вот деньги. - Грубин полез в карман. Грубин держал слово.
– Не нужны ему деньги, - отчеканил Ложкин. - Деньги развращают молодежь. Пускай скажет спасибо, что мы его добру учили.
– Вы обещали, - кротко сказал Гаврилов.
– Вот сейчас твоей матери скажу, как ты взрослых шантажируешь! - возмутился Ложкин. - Да я... Да как ты...
И Ложкин замер с открытым ртом.
– Что такое? - удивился Грубин. - Что случилось?
Ложкин хлопал глазами и молчал.
– Уловив специфическое сокращение гортани, - спокойно ответил подросток, - включилась парализующая система.
– Да как же? - Грубин был потрясен. - Ведь Ложкин к прибору не подключен!
Гаврилов ничего не ответил.
В отличие от первобытной, примитивной модели Грубина, прибор Гаврилова действовал на расстоянии.
Градусник чувств
Ни биография, ни анкетные данные Эммы Проскуряковой нас не интересуют. Важно лишь одно: эта стройная зеленоглазая девушка отличается крайней замкнутостью. Посудите сами: четыре раза Эмма ходила в кино с Михаилом Стендалем, сотрудником городской газеты, два раза была с ним в кафе, провела вечер на скамейке в парке, но ни взглядом, ни словом не раскрыла своего к Стендалю отношения.
А Стендаль кипел. От овладевшего им чувства и от незнания, разделяется ли это чувство прекрасной Эммой.
Наконец, провожая Эмму из кино, он осмелился спросить:
– Эмма, вот мы гуляем, а скрывается что-то за этим?
– А что? - спросила Эмма.
– Может, я неточно выразился, но, с другой стороны, я вчера ночью написал стихотворение.
– Вы мне его уже прочли, - сказала загадочная Эмма. - Я с интересом выслушаю любое ваше новое произведение.
– Эх! - сказал тогда Миша Стендаль.
И до калитки, за которой обычно скрывалась Эмма, они прошли в полном молчании.
На следующий день Миша Стендаль был у профессора Минца, великого ученого, временно живущего в Великом Гусляре. Профессор Минц принял его в своей небольшой комнате и на вопрос Миши, как дела на птицеферме, ответил:
– Дорогой юноша, вы задели оборванную струну моей души.
Профессор Минц порой любил выражаться изысканно. Он погладил себя по сверкающей лысине и указал на клетку, в которой скучало странное существо с клювом.
Стендаль пригляделся к существу. Оно было похоже на барана и на курицу. Скорее на барана размером с курицу или на курицу, покрытую бараньей шерстью.
– Я рассчитываю на статью, - сказал Стендаль.
– О чем писать? - вздохнул ученый.
– Начать с того, как вы задумались...
– Я задумался над тем, что картофель мы научились чистить машинами, а вот птиц приходится ощипывать руками. Это непроизводительно.
– И вы решили...
– И я решил вывести обнаженную курицу. Что нетрудно при моем опыте. И я ее вывел. Но голые цыплята простужались. Мы изобрели для них попонки, но цыплята росли, а менять попонки по росту непроизводительно. Проще ощипывать птицу.
– И тогда вы...
– Тогда мы переслали яйца обнаженных кур и всю документацию нашим индийским и кубинским коллегам, для которых проблемы климата уже решены самой природой, и стали думать дальше.
– И вы...
– И я вывел породу кур, покрытых бараньей шерстью, кур, которых не нужно резать - побрил и снова выпускай пастись. Притом новая порода, назовем их «куровцы», в отличие от овец несет яйца.
– Но теперь вы...
– Да, теперь я неудовлетворен. Оказалось, что куровец трудно стричь по причине их небольшого роста и подвижности. Ощипывать кур было легче.
– Но неужели сам факт замечательного эксперимента...
– Сам факт бессмыслен, если он не приносит пользы человечеству, - отрезал профессор. - Кроме того, я обнаружил, что у кур, покрытых шерстью, вырабатывается комплекс неполноценности. Они чураются своих перьевых товарок. И я нашел этому причину.
Профессор Минц сделал шаг к письменному столу, заваленному научными журналами, рукописями и приборами, разгреб завал, вытащил из него градусник, подобный тем, которыми мерят температуру воды в детских ванночках, и потряс им перед носом Стендаля.
– Принесите мне из коридора вторую клетку. В ней петух, - приказал он журналисту.
Стендаль подчинился. Клетка с петухом была накрыта старой скатертью, и когда Минц стянул скатерть с клетки, петух взмахнул гребнем, попытался расправить крылья и заклекотал, подобно орлу.
– Чудесный экземпляр, - сказал Минц. - Люблю петухов. Глупы, но сколько чувства собственного достоинства!
Он поднес градусник к клетке с курчавой куровцой, которая глядела на петуха, нервно переступая желтыми ногами.
– Что вы видите на шкале?
Столбик ртути полз вверх и остановился примерно на двадцати градусах по Цельсию. О чем Стендаль и сообщил профессору.
– Правильно. А теперь поднесем градусник к петуху.
Столбик обрушился вниз, проскочил нулевую отметку и показал пятнадцать градусов мороза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449
Грубин с Ложкиным были довольны экспериментом. Они устали следить за Гавриловым и, когда тот вернулся домой, хотели прибор снять. Но к их удивлению, подросток наотрез от этого отказался.
– Уговор был, - сказал он, - до завтрашнего утра.
– Как действует! - Ложкин был поражен.
– Перевоспитываюсь, - коротко ответил Гаврилов.
Вечером он был вежлив с матерью, убрал и вымыл за собой посуду, подмел комнату, вымыл окна. Мать была убеждена, что он заболел, и еле сдерживала слезы.
А Гаврилов думал.
В тот день он впервые воочию столкнулся с принципом изобретательства. Он заключается в том, что изобретение обязательно палка о двух концах: оно рассчитано на благо, но от этого блага кто-то страдает. От новой сети страдает рыба, от новой плотины страдает рыба, от замечательной фабрики, построенной на берегу реки, страдает рыба, от волшебных удобрений, что выливаются на поля, а потом с дождевой водой попадают в озеро, страдает раба. Всегда найдется какая-нибудь рыба, которая пострадает от могучего прогресса.
Гаврилов не хотел быть рыбой. Даже за кассеты.
Ночью он разобрал прибор и тщательно исследовал его.
Ранее его не тянуло к изобретательству, потому что лично его это не касалось. Испытание, которому его подвергли соседи, дало толчок его творческой энергии.
Разумеется, сообразительному подростку ничего не стоило поменять в приборе полюса и получать поощрения за грубость или отлынивание от работы. Но Гаврилов сделал шаг вперед, потому что был талантлив.
За ночь он разобрал на детали ценный магнитофон «Сони» и телевизор «Рубин».
К утру новый вариант прибора был готов и отлично уместился в дедушкином серебряном портсигаре. И Гаврилов лег спать.
Разбудил его голос Грубина.
– Коля! - Кричал Грубин со двора. - Сутки прошли. Держи деньги на кассеты. Отдавай машину.
– Сейчас приду, - отозвался Гаврилов.
Грубин и Ложкин стояли посреди двора.
Гаврилов вынес им прибор. Свой лежал у него в кармане.
– Давайте кассеты, - сказал он.
– Вот деньги. - Грубин полез в карман. Грубин держал слово.
– Не нужны ему деньги, - отчеканил Ложкин. - Деньги развращают молодежь. Пускай скажет спасибо, что мы его добру учили.
– Вы обещали, - кротко сказал Гаврилов.
– Вот сейчас твоей матери скажу, как ты взрослых шантажируешь! - возмутился Ложкин. - Да я... Да как ты...
И Ложкин замер с открытым ртом.
– Что такое? - удивился Грубин. - Что случилось?
Ложкин хлопал глазами и молчал.
– Уловив специфическое сокращение гортани, - спокойно ответил подросток, - включилась парализующая система.
– Да как же? - Грубин был потрясен. - Ведь Ложкин к прибору не подключен!
Гаврилов ничего не ответил.
В отличие от первобытной, примитивной модели Грубина, прибор Гаврилова действовал на расстоянии.
Градусник чувств
Ни биография, ни анкетные данные Эммы Проскуряковой нас не интересуют. Важно лишь одно: эта стройная зеленоглазая девушка отличается крайней замкнутостью. Посудите сами: четыре раза Эмма ходила в кино с Михаилом Стендалем, сотрудником городской газеты, два раза была с ним в кафе, провела вечер на скамейке в парке, но ни взглядом, ни словом не раскрыла своего к Стендалю отношения.
А Стендаль кипел. От овладевшего им чувства и от незнания, разделяется ли это чувство прекрасной Эммой.
Наконец, провожая Эмму из кино, он осмелился спросить:
– Эмма, вот мы гуляем, а скрывается что-то за этим?
– А что? - спросила Эмма.
– Может, я неточно выразился, но, с другой стороны, я вчера ночью написал стихотворение.
– Вы мне его уже прочли, - сказала загадочная Эмма. - Я с интересом выслушаю любое ваше новое произведение.
– Эх! - сказал тогда Миша Стендаль.
И до калитки, за которой обычно скрывалась Эмма, они прошли в полном молчании.
На следующий день Миша Стендаль был у профессора Минца, великого ученого, временно живущего в Великом Гусляре. Профессор Минц принял его в своей небольшой комнате и на вопрос Миши, как дела на птицеферме, ответил:
– Дорогой юноша, вы задели оборванную струну моей души.
Профессор Минц порой любил выражаться изысканно. Он погладил себя по сверкающей лысине и указал на клетку, в которой скучало странное существо с клювом.
Стендаль пригляделся к существу. Оно было похоже на барана и на курицу. Скорее на барана размером с курицу или на курицу, покрытую бараньей шерстью.
– Я рассчитываю на статью, - сказал Стендаль.
– О чем писать? - вздохнул ученый.
– Начать с того, как вы задумались...
– Я задумался над тем, что картофель мы научились чистить машинами, а вот птиц приходится ощипывать руками. Это непроизводительно.
– И вы решили...
– И я решил вывести обнаженную курицу. Что нетрудно при моем опыте. И я ее вывел. Но голые цыплята простужались. Мы изобрели для них попонки, но цыплята росли, а менять попонки по росту непроизводительно. Проще ощипывать птицу.
– И тогда вы...
– Тогда мы переслали яйца обнаженных кур и всю документацию нашим индийским и кубинским коллегам, для которых проблемы климата уже решены самой природой, и стали думать дальше.
– И вы...
– И я вывел породу кур, покрытых бараньей шерстью, кур, которых не нужно резать - побрил и снова выпускай пастись. Притом новая порода, назовем их «куровцы», в отличие от овец несет яйца.
– Но теперь вы...
– Да, теперь я неудовлетворен. Оказалось, что куровец трудно стричь по причине их небольшого роста и подвижности. Ощипывать кур было легче.
– Но неужели сам факт замечательного эксперимента...
– Сам факт бессмыслен, если он не приносит пользы человечеству, - отрезал профессор. - Кроме того, я обнаружил, что у кур, покрытых шерстью, вырабатывается комплекс неполноценности. Они чураются своих перьевых товарок. И я нашел этому причину.
Профессор Минц сделал шаг к письменному столу, заваленному научными журналами, рукописями и приборами, разгреб завал, вытащил из него градусник, подобный тем, которыми мерят температуру воды в детских ванночках, и потряс им перед носом Стендаля.
– Принесите мне из коридора вторую клетку. В ней петух, - приказал он журналисту.
Стендаль подчинился. Клетка с петухом была накрыта старой скатертью, и когда Минц стянул скатерть с клетки, петух взмахнул гребнем, попытался расправить крылья и заклекотал, подобно орлу.
– Чудесный экземпляр, - сказал Минц. - Люблю петухов. Глупы, но сколько чувства собственного достоинства!
Он поднес градусник к клетке с курчавой куровцой, которая глядела на петуха, нервно переступая желтыми ногами.
– Что вы видите на шкале?
Столбик ртути полз вверх и остановился примерно на двадцати градусах по Цельсию. О чем Стендаль и сообщил профессору.
– Правильно. А теперь поднесем градусник к петуху.
Столбик обрушился вниз, проскочил нулевую отметку и показал пятнадцать градусов мороза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449