Мы останемся в Марисее. У меня там есть квартира, ты переберешься ко мне. Я знала, что произойдет, когда ты пройдешь курс лечения, и уговорила тебя рассказать мне о твоем прошлом. И ты рассказал, что произошло с Грейс. Она совершила самоубийство, а ты переехал в дом, который предоставил в твое распоряжение друг, и там принял твердое решение излить в этой рукописи всю свою душу.
– Я не помню этого, – сказал я. Тем временем катер лоцмана подошел к нашему кораблю, и два человека в форме поднялись на борт. – Грейс – это настоящее имя?
– Это единственное имя, какое ты упоминал… то же, что и в рукописи.
– Я сказал тебе, куда отправился, чтобы писать?
– В горы Маркиан. За пределы Джетры.
– Друг, который предоставил в мое распоряжение дом… его звали Колен?
– Да, именно так.
Одно из примечаний Сери: карандаш над машинописными строчками. Под именем «Колен» слегка подчеркнуто: «Эдвин Миллер, друг семьи». Между двумя именами было пустое место, замазанное белым. Представление о ландшафте, который распростерся за этими белыми стенами: море, полное островов.
– Я знаю, что Грейс жива, – сказал я. – Знаю потому, что каждая страница моего повествования полна ею. Я написал эту рукопись для нее, потому что вновь хочу обрести ее.
– Ты писал это потому, что чувствовал себя виновником ее смерти.
– Ты ведешь меня к островам, Сери, но они – выдумка, и я должен отказаться от тебя. Ты говоришь, что я должен вернуться на острова, чтобы найти себя. Я сделал это – и освободился от них. Я сделал так, как ты хотела.
Сери, казалось, не смущалась меня. Ее неподвижный взгляд был устремлен мимо меня на медленно поднимающиеся и опускающиеся волны, на предгорья и холодную холмистую сушу, которая чернела за городом.
– Питер, ты лжешь себе. Ты же знаешь, что это неправда.
– Я знаю правду, я однажды уже нашел ее.
– Здесь нет ни капли правды. Ты живешь по своей рукописи, а в ней все ложь.
Мы вместе смотрели на Джетру, разделенные этим определением.
Произошла задержка, затем был поднят новый флаг, и корабль на средней скорости пошел по обозначенному буями извилистому фарватеру, проложенному между скрытыми рифами. Я не мог дождаться, когда же наконец сойду на сушу и вернусь в город.
Сери села поодаль на выкрашенную в белый цвет деревянную скамейку у стенки надстройки. Я остался стоять на прежнем месте и наблюдал за нашим продвижением вперед.
Мы миновали мол из гранитных глыб и бетона возле устья реки, впадающей в море, и вышли на тихую воду. Я услышал звонок машинного телеграфа, и скорость еще упала. Почти в полной тишине мы скользили вперед между далекими берегами. Я внимательно смотрел на склады и здания по обеим сторонам, отыскивая среди них знакомые. С воды весь город выглядел иначе, чем обычно.
Я услышал, как Сери сказала:
– Джетра всегда такая?
Мы миновали гигантские строения верфей, и стало видно, что огромная гавань не похожа на небольшие рыбачьи пристани других островов. На берегу темными силуэтами высились краны и ангары, к пирсу были пришвартованы огромные суда, казавшиеся покинутыми. Один раз в просвет между кораблями я увидел уличное движение: обманчиво бесшумное скольжение, свет, скорость и необъяснимую целеустремленность. Поднявшись далеко вверх по реке, мы миновали комплекс отелей и жилых зданий, сгруппировавшихся вокруг огромных гаваней для яхт с сотнями парусников и скоростных морских катеров, где слепящий свет прожекторов всех цветов был направлен прямо на нас. Люди стояли на бетонированных плитах пирса и смотрели, как корабль с машинами, работающими на малых оборотах, медленно скользит мимо. Берега расступились, и по одному из них потянулся темный парк. Мы вдруг увидели на деревьях цветные фонарики и гирлянды, сквозь ветви в отражении оранжевого пламени поднимался дым, вокруг огня теснились люди. Показалась танцплощадка, окруженная липами. Все было тихо, кроме чуть слышных звуков ночи и тихого плеска воды о борт корабля.
Проплыв по гавани, корабль изменил курс и направился к берегу. Теперь впереди горела вывеска «ОБЩЕСТВО КОРАБЕЛЬНЫХ ПЕРЕВОЗОК». Яркие фонари заливали холодным светом пустынную площадь. На другой ее стороне стояли две машины, но свет в салонах не горел, и казалось, что во всем городе не было никого, кто бы нас ждал.
Я услышал доносящиеся с мостика звонки машинного телеграфа, и мгновением позже последняя дрожь работающих машин прекратилась. Глазомер и чувство направления лоцмана были выше всяких похвал: без включения машин и поворота руля корабль медленно скользил к стене пирса на свое место. Когда его мощный стальной причальный брус коснулся причального бруса пирса и развешанных на нем автопокрышек, корабль уже практически остановился.
Корабль замер; тишина города объяла и нас. По ту сторону порта горели фонари города, слишком яркие, чтобы различить отдельные источники света – холодное, слепящее сияние.
– Питер, останься здесь, со мной! Утром корабль снова отправится в путь.
– Ты знаешь, что я должен сойти на сушу, – сказал я и отвернулся. Она сидела, ссутулившись, съежившись под холодным ночным ветром.
– Если ты найдешь Грейс, ты бросишь ее, как сейчас бросаешь меня.
– Итак, ты допускаешь, что она жива?
– Судя по тому, что ты рассказал мне сначала, ее уже нет в живых. Но теперь ты думаешь иначе.
– Я должен ее найти.
– Тогда я потеряю тебя. Это для тебя ничего не значит?
В ярком свете города я видел ее печаль.
– Что бы ни произошло, ты всегда будешь со мной.
– Ты говоришь это просто так. А как же наши планы?
Я уставился на нее, неспособный ответить. На Коллажо Сери создала меня, но еще раньше, в своей белой комнате, я создал ее. У нее не должно быть независимой жизни. Однако ее горестная сиротливость была достаточно реальной, причиняющая боль правда – настоящей.
– Ты думаешь, что на самом деле меня здесь нет, – сказала она. – Ты думаешь, я живу только для тебя. Дополнения, добавления… я прочитала это в твоей рукописи. Ты дал мне жизнь, а теперь пытаешься отвергнуть меня. Ты считаешь, будто знаешь, что я такое, и все равно не можешь знать, почему я тебя создала. Я любила тебя, когда ты был беспомощным и зависел от меня как ребенок. Я рассказывала тебе о нас, о нашей любви, но ты захотел прочитать свою рукопись и поверил во что-то другое. Каждый день я видела тебя, и помнила, чем ты был, и думала о том, что потеряю тебя. Питер, поверь мне и на этот раз… нельзя жить в вымышленном мире! Ты отвергаешь все, о чем мы с тобой говорили…
Сери разрыдалась. Я ждал, пристально глядя на ее склоненную голову, положив руки на ее хрупкие плечи. В ночи ее волосы казались темными, ветер растрепал их, соленые брызги и пена заставили их виться. Когда она подняла голову, глаза ее были огромными и глубокими, полными так хорошо знакомой мне боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Я не помню этого, – сказал я. Тем временем катер лоцмана подошел к нашему кораблю, и два человека в форме поднялись на борт. – Грейс – это настоящее имя?
– Это единственное имя, какое ты упоминал… то же, что и в рукописи.
– Я сказал тебе, куда отправился, чтобы писать?
– В горы Маркиан. За пределы Джетры.
– Друг, который предоставил в мое распоряжение дом… его звали Колен?
– Да, именно так.
Одно из примечаний Сери: карандаш над машинописными строчками. Под именем «Колен» слегка подчеркнуто: «Эдвин Миллер, друг семьи». Между двумя именами было пустое место, замазанное белым. Представление о ландшафте, который распростерся за этими белыми стенами: море, полное островов.
– Я знаю, что Грейс жива, – сказал я. – Знаю потому, что каждая страница моего повествования полна ею. Я написал эту рукопись для нее, потому что вновь хочу обрести ее.
– Ты писал это потому, что чувствовал себя виновником ее смерти.
– Ты ведешь меня к островам, Сери, но они – выдумка, и я должен отказаться от тебя. Ты говоришь, что я должен вернуться на острова, чтобы найти себя. Я сделал это – и освободился от них. Я сделал так, как ты хотела.
Сери, казалось, не смущалась меня. Ее неподвижный взгляд был устремлен мимо меня на медленно поднимающиеся и опускающиеся волны, на предгорья и холодную холмистую сушу, которая чернела за городом.
– Питер, ты лжешь себе. Ты же знаешь, что это неправда.
– Я знаю правду, я однажды уже нашел ее.
– Здесь нет ни капли правды. Ты живешь по своей рукописи, а в ней все ложь.
Мы вместе смотрели на Джетру, разделенные этим определением.
Произошла задержка, затем был поднят новый флаг, и корабль на средней скорости пошел по обозначенному буями извилистому фарватеру, проложенному между скрытыми рифами. Я не мог дождаться, когда же наконец сойду на сушу и вернусь в город.
Сери села поодаль на выкрашенную в белый цвет деревянную скамейку у стенки надстройки. Я остался стоять на прежнем месте и наблюдал за нашим продвижением вперед.
Мы миновали мол из гранитных глыб и бетона возле устья реки, впадающей в море, и вышли на тихую воду. Я услышал звонок машинного телеграфа, и скорость еще упала. Почти в полной тишине мы скользили вперед между далекими берегами. Я внимательно смотрел на склады и здания по обеим сторонам, отыскивая среди них знакомые. С воды весь город выглядел иначе, чем обычно.
Я услышал, как Сери сказала:
– Джетра всегда такая?
Мы миновали гигантские строения верфей, и стало видно, что огромная гавань не похожа на небольшие рыбачьи пристани других островов. На берегу темными силуэтами высились краны и ангары, к пирсу были пришвартованы огромные суда, казавшиеся покинутыми. Один раз в просвет между кораблями я увидел уличное движение: обманчиво бесшумное скольжение, свет, скорость и необъяснимую целеустремленность. Поднявшись далеко вверх по реке, мы миновали комплекс отелей и жилых зданий, сгруппировавшихся вокруг огромных гаваней для яхт с сотнями парусников и скоростных морских катеров, где слепящий свет прожекторов всех цветов был направлен прямо на нас. Люди стояли на бетонированных плитах пирса и смотрели, как корабль с машинами, работающими на малых оборотах, медленно скользит мимо. Берега расступились, и по одному из них потянулся темный парк. Мы вдруг увидели на деревьях цветные фонарики и гирлянды, сквозь ветви в отражении оранжевого пламени поднимался дым, вокруг огня теснились люди. Показалась танцплощадка, окруженная липами. Все было тихо, кроме чуть слышных звуков ночи и тихого плеска воды о борт корабля.
Проплыв по гавани, корабль изменил курс и направился к берегу. Теперь впереди горела вывеска «ОБЩЕСТВО КОРАБЕЛЬНЫХ ПЕРЕВОЗОК». Яркие фонари заливали холодным светом пустынную площадь. На другой ее стороне стояли две машины, но свет в салонах не горел, и казалось, что во всем городе не было никого, кто бы нас ждал.
Я услышал доносящиеся с мостика звонки машинного телеграфа, и мгновением позже последняя дрожь работающих машин прекратилась. Глазомер и чувство направления лоцмана были выше всяких похвал: без включения машин и поворота руля корабль медленно скользил к стене пирса на свое место. Когда его мощный стальной причальный брус коснулся причального бруса пирса и развешанных на нем автопокрышек, корабль уже практически остановился.
Корабль замер; тишина города объяла и нас. По ту сторону порта горели фонари города, слишком яркие, чтобы различить отдельные источники света – холодное, слепящее сияние.
– Питер, останься здесь, со мной! Утром корабль снова отправится в путь.
– Ты знаешь, что я должен сойти на сушу, – сказал я и отвернулся. Она сидела, ссутулившись, съежившись под холодным ночным ветром.
– Если ты найдешь Грейс, ты бросишь ее, как сейчас бросаешь меня.
– Итак, ты допускаешь, что она жива?
– Судя по тому, что ты рассказал мне сначала, ее уже нет в живых. Но теперь ты думаешь иначе.
– Я должен ее найти.
– Тогда я потеряю тебя. Это для тебя ничего не значит?
В ярком свете города я видел ее печаль.
– Что бы ни произошло, ты всегда будешь со мной.
– Ты говоришь это просто так. А как же наши планы?
Я уставился на нее, неспособный ответить. На Коллажо Сери создала меня, но еще раньше, в своей белой комнате, я создал ее. У нее не должно быть независимой жизни. Однако ее горестная сиротливость была достаточно реальной, причиняющая боль правда – настоящей.
– Ты думаешь, что на самом деле меня здесь нет, – сказала она. – Ты думаешь, я живу только для тебя. Дополнения, добавления… я прочитала это в твоей рукописи. Ты дал мне жизнь, а теперь пытаешься отвергнуть меня. Ты считаешь, будто знаешь, что я такое, и все равно не можешь знать, почему я тебя создала. Я любила тебя, когда ты был беспомощным и зависел от меня как ребенок. Я рассказывала тебе о нас, о нашей любви, но ты захотел прочитать свою рукопись и поверил во что-то другое. Каждый день я видела тебя, и помнила, чем ты был, и думала о том, что потеряю тебя. Питер, поверь мне и на этот раз… нельзя жить в вымышленном мире! Ты отвергаешь все, о чем мы с тобой говорили…
Сери разрыдалась. Я ждал, пристально глядя на ее склоненную голову, положив руки на ее хрупкие плечи. В ночи ее волосы казались темными, ветер растрепал их, соленые брызги и пена заставили их виться. Когда она подняла голову, глаза ее были огромными и глубокими, полными так хорошо знакомой мне боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68