Когда окончательно смерклось, физическое напряжение, угнетавшее нас обоих, внезапно исчезло. Прежде чем мы осознали, как это случилось, мы страстно поцеловались. Через некоторое время Сери оторвалась от меня и сказала:
– Автобуса не будет. Уже поздно. С наступлением темноты по дороге дальше аэропорта теперь не ездят.
– Ты знала это еще до того, как мы пришли сюда, – сказал я.
– Если хочешь знать… да, – она поцеловала меня.
– Мы можем переночевать где-нибудь в деревне?
– Пожалуй, да.
Мы медленно и осторожно спустились по тропе в деревню, к фонарям, мерцавшим сквозь листву деревьев. Сери привела меня к одному из домов и поговорила на местном диалекте с женщиной, которая вышла на наш стук. Деньги перешли из рук в руки, и нас привели в крошечную мансарду. Черные, изъеденные стропила крыши выступали над койкой, шатром сходясь к коньку. По дороге мы не разговаривали, отодвигая все на потом, но, как только мы остались одни, Сери разделась и юркнула в постель. Я быстро присоединился к ней.
Часом или двумя позже мы оделись и спустились в вестибюль гостиницы, зная друг друга ничуть не лучше, чем раньше. Посетители уже разошлись, двери гостиницы были заперты. Сери снова поговорила на местном диалекте с хозяйкой и дала ей немного денег. Через некоторое время та принесла нам простой ужин из сала, бобов и риса.
За едой я сказал:
– Я должен дать тебе денег.
– Зачем? Все это мне оплатит бюро Лотереи.
Под столом наши колени соприкоснулись, и мы легонько прижались друг к другу. Я сказал:
– Мне действительно придется оставить тебя здесь, в бюро Лотереи?
Она покачала головой.
– Я решила отказаться от работы. Самое время сменить остров.
– Почему?
– Я достаточно долго прожила на Марисее. Хочу чего-нибудь более спокойного.
– И это единственное основание?
– Нет, не единственное. Я в не слишком хороших отношениях с начальством. И эта работа не совсем то, чего я ожидала.
– То есть?
– Неважно. Расскажу в другой раз.
Нам не хотелось сразу возвращаться в душную комнату, поэтому мы стали ходить по деревенской улице, взявшись за руки. Становилось прохладно.
Мы заглянули в маленькое окошечко универсального магазина, продающего сувениры, и увидели множество «окаменевших» предметов, причудливых и мерзких одновременно.
Когда мы пошли дальше, я спросил:
– Скажи, почему ты хочешь отказаться от места?
– Мне казалось, я объяснила.
– Ты не сказала мне, чего ожидаешь.
Сери помолчала. Мы пересекли выгон у речки и смотрели с моста на темные воды, струящиеся под нами. Бриз шелестел в ветвях деревьев. Наконец Сери сказала:
– Мне самой еще не ясно, как я попала в Лотерею. Мое представление об этом противоречиво. Моя работа – помогать людям, подбадривать их и уговаривать пройти лечение в клинике.
– И многие нуждаются в подбадривании и уговорах? – спросил я, в душе сомневаясь в этом.
– Нет. Один или двое кандидатов тревожились, не опасно ли это. Им требовалось лишь растолковать, что это не так. Но моя работа – только убеждать, что Лотерея дело хорошее; понимаешь? А сама я в этом не совсем уверена.
– Почему же?
– Во-первых, ты самый молодой из всех выигравших, кого я видела. Всем другим было не меньше сорока или пятидесяти лет, а некоторые были еще старше. Из этого можно сделать вывод, что большинство выигравших находятся в преклонном возрасте. Если задуматься, получается, что в Лотерею играют только из страха перед смертью.
– Это понятно, – сказал я. – И, конечно, проект «Бессмертие» вырос именно из этого страха смерти.
– Да… но система Лотереи кажется совершенно беспристрастной. Когда я поступила на это место, то думала, что лечение проходят только те, кто болен. А потом я просмотрела приходящую нам почту. Каждый день мы получаем сотни писем от людей, которые лежат в больницах и молят о лечении. Но наша клиника не может принять и малую часть этих людей.
– А что вы делаете с этими письмами?
– Ответ тебе не понравится.
– Скажи!
– Отсылаем им формальный ответ и бесплатный билет ближайшего тиража. Но билет мы отсылаем только тем, кто тяжело болен и лежит в больнице.
– Это должно быть для них утешением, – сказал я.
– Но они надеются на другое! Такой вид отказа неприятен для всего бюро, но со временем привыкаешь, потому что это необходимо. Предположим, мы начнем лечить от рака всех… но дать бессмертие невесть кому только потому, что он болен? Ворам, взяточникам, моральным разложенцам – ведь они, как и любой другой, болеют раком.
– Зато это было бы гуманно, – сказал я, думая, что воры и моральные разложенцы тоже могут выиграть в Лотерею.
– Это невыполнимо, Питер. У нас в бюро есть брошюра, которую я тебе дам прочитать, если ты захочешь. В ней приводятся аргументы Общества Лотереи против всеобщего лечения. Существуют тысячи, может быть, миллионы больных. Клиника не может вылечить их всех. Лечение дорогое и длительное. Поэтому необходимо всякий раз проверять каждого в отдельности и отбирать достойных. Таким образом, число кандидатов в пациенты может превысить несколько сотен в год. Но кто должен производить этот отбор? Кто может решить, заслуживает ли один человек жизни, в то время как другой должен умереть? Некоторое время это может работать… но очень скоро кто-нибудь откажется от лечения, под влиянием пропаганды или из политических соображений. Те, кто получит это лечение, начнут продавать места – и вот уже вся система коррумпирована.
Я чувствовал кожу ее предплечья, пока мы рука в руке шли по деревенскому выгону. Кожа была холодной, я тоже озяб, и мы по молчаливому согласию пошли обратно, к нашей мансарде. Вокруг возвышались черные горы; все было тихо.
– Ты отговорила меня от лечения, – сказал я. – Не хочу иметь с этим ничего общего.
– Я считаю, что ты должен принять лечение.
– Но почему?
– Я же сказала, сама полна сомнений, – она замерзла. – Давай вернемся в дом, и я объясню.
После неожиданно сильно охладившегося высокогорного воздуха мансарда показалась нам очень теплой. Я коснулся стропил, потрогал тонкую дощатую крышу и почувствовал, что та еще излучает тепло, накопленное за день.
Мы сели на край кровати, очень стыдливо. Сери взяла мою руку и стала ласкать ладонью мои пальцы.
– Ты должен принять лечение, потому что Лотерея организована справедливо… Лотерея – единственное, что позволяет избежать коррупции. Прежде чем получить здесь место, я тоже слышала истории, которые ходят повсюду, – ты и сам знаешь – о тех, кто тщетно старается купить лечение за деньги, и так далее. Первое, что нам говорят, когда берут на работу в Лотерею, это что все эти слухи ложны. И даже представляют так называемые доказательства – общее количество сыворотки, которое можно синтезировать при максимальной производительности установок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68