Этот горный пейзаж не оставлял человека равнодушным, но, необозримый по людским меркам, все же не вгонял в оцепенение.
– Вам нравится? – спросила Сери.
– Да, конечно.
– Мы уже у цели.
Я глянул вперед, но увидел лишь дорогу, которая взбиралась на гору сквозь зеленую полутьму леса.
Сери перебросила сумку через плечо и, хватаясь за поручни, пошла по проходу. Она сказала водителю пару слов, и несколько мгновений спустя мы подъехали к расширению дороги, где виднелись две деревянные скамьи и покрытый камышом навес. Автобус остановился, и мы вышли.
Глава восьмая
Протоптанная тропинка вела от дороги через лес вниз, в густой подлесок. Кое-где были сделаны примитивные ступеньки из деревянных колышков и горизонтально положенных ветвей и даже шаткие перила. Мы быстро прошли вперед – земля здесь была сухой и твердой – и, не успел шум мотора автобуса затихнуть вдали, увидели под собой крыши деревни.
Тропа вела вниз, на ровную насыпь, где стояло много автомобилей, а оттуда было рукой подать до центра деревни. По обеим сторонам пыльной деревенской улицы стояли ряды крепких старых домов. К двум или трем из них были пристроены небольшие магазинчики; мы увидели продуктовую лавочку, магазин сувениров, гостиницу, кузницу и ремонтную мастерскую. Так как мы проголодались, мы направились к гостинице и сели за столик в тенистом палисаднике.
Было приятно сидеть в тишине на свежем воздухе, здесь не было толкотни, утомительного шума и облаков пыли, которые угнетали нас в автобусе. Мы сидели в тени, в глубине сада журчала речка, а в кронах деревьев над нами пели птицы. Нам подали местное блюдо из риса, бобов, томатов и рыбы, залитое острым желто-оранжевым соусом. Мы с Сери говорили мало, но стали значительно ближе друг другу.
Потом мы пошли по деревне и наконец вышли к реке. Здесь, на окруженном деревьями деревенском выгоне, несколько местных пасли гусей или бездельничали в тени ветвей. Это была картина буколического мира, что подчеркивали пение птиц и журчание речки. Просто, но крепко сделанный деревянный мостик вел на другой берег, где тропа устремлялась вверх через поредевший лес. Не было ни ветерка, и, пока мы медленно поднимались в гору, аромат цветов и цветущего кустарника накатывал на нас все новыми и новыми волнами. Шум воды на камнях постепенно стихал позади.
Мы прошли в решетчатые ворота и стали подниматься дальше. Тропа крутыми поворотами вела вверх по склону к узкой седловине между усеянными скалами каменными осыпями. Обливаясь потом, мы добрались до седловины и увидели, что края и углы камней на этой тропе отшлифованы множеством ног. Отсюда тропа пошла чуть под уклон, в узкую, маленькую горную долину. По краям дорожки укоренились на осыпях несколько деревьев, над ними выступал голый камень.
Нам навстречу попадались пешеходы; они молча проходили мимо. В узкой долине царила гнетущая тишина, и несколько замечаний, которыми мы обменялись с Сери, были произнесены странно сдавленными голосами. Мы испытывали что-то вроде почтительной робости, как во время посещения кафедрального собора; здесь, в долине, царила такая же торжественная монументальность.
Скоро мы услышали журчание воды, и, когда тропинка приблизилась к каменной стене, я увидел пруд.
Источник последовательностью маленьких водопадов изливался со скал в бассейн, пещероподобная западная скальная часть которого отражала и усиливала звук падающей воды. Сам пруд был черным, с отблеском зелени из-за отражающихся в нем кустов. Падающая вода волновала поверхность и мешала видеть глубину.
В этой уединенной узкой долине было очень тепло, однако, когда мы дошли до каменной котловины с бассейном, нас окутала прохлада. Я почувствовал, как по телу пробежал озноб. Пруд был красив, но почему-то, несмотря на тепло, действовал на меня угнетающе и казался мрачным. Кроме того, там, где вода падала на выступающий карниз, обнаружилась странная выставка.
С края заливаемого водой выступа свисало причудливое собрание предметов домашнего обихода и одежды, накрываемых падающей водой. Там болталась старая обувь, рядом с ней в потоке воды шевелился детский костюмчик. Дальше виднелись пара сандалий, коробка из фанеры, лопата для мусора, веревка, галстук и полотенце. Все эти предметы, поливаемые водой, слабо мерцали серым блеском.
Это неуместное зрелище было таинственным и необъяснимым, как ритуальные магические знаки на воротах загона для овец.
Сери сказала:
– Эти вещи висят там для того, чтобы они окаменели.
– Не буквально же…
– Нет… но в этой воде очень много извести, насколько я слышала. На том, что там висит достаточно долго, откладывается толстый слой извести.
– Но кому нужна окаменелая обувь?
– Владельцам сувенирных лавочек. Это они повесили здесь большую часть вещей, хотя каждый может повесить что-нибудь в воду, если хочет. Люди в магазине говорили, что эти вещи приносят счастье. Они всегда модны и новы.
– Вы из-за них привели меня сюда? Чтобы я увидел это? – спросил я.
– Да.
– Зачем?
– Зачем? Не знаю. Я подумала, вам здесь понравится.
Мы сели на траву и стали смотреть на этот естественный бассейн и выставку домашних фетишей. Пока мы вот так сидели и смотрели, в маленькую долину пришли другие люди и тоже стали искать себе место. Это была группа человек из десяти, среди них много детей, которые бегали и шумели. Они набрали болтающихся в воде вещей, и один сфотографировал остальных, а потом погрузил руки в падающую воду. Когда к нему подошли другие, он притворился, будто его руки превратились в камень, и напугал детей, покачав ими, словно застывшими клешнями, перед их лицами.
Я задумался, что произойдет, если поместить в эту воду живое тело. На нем тоже отложится слой извести, или его смоет с кожи? Но вопрос этот был праздным – ведь ни один человек, ни одно животное не могут достаточно долго стоять неподвижно. Зато труп наверняка может превратиться в камень: каменная посмертная маска для всего тела.
Занятый этими мрачными мыслями, я молча сидел возле Сери и слушал шорох воды и крики случайных птиц. Было еще тепло, но солнце припекало гораздо слабее. Тени удлинились. Я не привык к южным вечерам, и почти мгновенно наступающая темнота все еще удивляла меня.
– Когда стемнеет? – спросил я.
Сери взглянула на часы.
– Скоро надо возвращаться. Примерно через полчаса придет автобус.
– Если не сломался где-нибудь.
– Верно, – сказала она, улыбаясь.
Мы пошли по маленькой долине, потом по тропе через мост. В деревне кое-где горели фонари, и, когда мы поднялись по дороге, уже почти стемнело. Мы сели на скамью и стали вслушиваться в вечер. Пение птиц с наступлением темноты смолкло, но в деревьях и кустах стрекотали цикады, а доносящееся приглушенное журчание воды в долине сменилось слабыми звуками музыки из деревни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Вам нравится? – спросила Сери.
– Да, конечно.
– Мы уже у цели.
Я глянул вперед, но увидел лишь дорогу, которая взбиралась на гору сквозь зеленую полутьму леса.
Сери перебросила сумку через плечо и, хватаясь за поручни, пошла по проходу. Она сказала водителю пару слов, и несколько мгновений спустя мы подъехали к расширению дороги, где виднелись две деревянные скамьи и покрытый камышом навес. Автобус остановился, и мы вышли.
Глава восьмая
Протоптанная тропинка вела от дороги через лес вниз, в густой подлесок. Кое-где были сделаны примитивные ступеньки из деревянных колышков и горизонтально положенных ветвей и даже шаткие перила. Мы быстро прошли вперед – земля здесь была сухой и твердой – и, не успел шум мотора автобуса затихнуть вдали, увидели под собой крыши деревни.
Тропа вела вниз, на ровную насыпь, где стояло много автомобилей, а оттуда было рукой подать до центра деревни. По обеим сторонам пыльной деревенской улицы стояли ряды крепких старых домов. К двум или трем из них были пристроены небольшие магазинчики; мы увидели продуктовую лавочку, магазин сувениров, гостиницу, кузницу и ремонтную мастерскую. Так как мы проголодались, мы направились к гостинице и сели за столик в тенистом палисаднике.
Было приятно сидеть в тишине на свежем воздухе, здесь не было толкотни, утомительного шума и облаков пыли, которые угнетали нас в автобусе. Мы сидели в тени, в глубине сада журчала речка, а в кронах деревьев над нами пели птицы. Нам подали местное блюдо из риса, бобов, томатов и рыбы, залитое острым желто-оранжевым соусом. Мы с Сери говорили мало, но стали значительно ближе друг другу.
Потом мы пошли по деревне и наконец вышли к реке. Здесь, на окруженном деревьями деревенском выгоне, несколько местных пасли гусей или бездельничали в тени ветвей. Это была картина буколического мира, что подчеркивали пение птиц и журчание речки. Просто, но крепко сделанный деревянный мостик вел на другой берег, где тропа устремлялась вверх через поредевший лес. Не было ни ветерка, и, пока мы медленно поднимались в гору, аромат цветов и цветущего кустарника накатывал на нас все новыми и новыми волнами. Шум воды на камнях постепенно стихал позади.
Мы прошли в решетчатые ворота и стали подниматься дальше. Тропа крутыми поворотами вела вверх по склону к узкой седловине между усеянными скалами каменными осыпями. Обливаясь потом, мы добрались до седловины и увидели, что края и углы камней на этой тропе отшлифованы множеством ног. Отсюда тропа пошла чуть под уклон, в узкую, маленькую горную долину. По краям дорожки укоренились на осыпях несколько деревьев, над ними выступал голый камень.
Нам навстречу попадались пешеходы; они молча проходили мимо. В узкой долине царила гнетущая тишина, и несколько замечаний, которыми мы обменялись с Сери, были произнесены странно сдавленными голосами. Мы испытывали что-то вроде почтительной робости, как во время посещения кафедрального собора; здесь, в долине, царила такая же торжественная монументальность.
Скоро мы услышали журчание воды, и, когда тропинка приблизилась к каменной стене, я увидел пруд.
Источник последовательностью маленьких водопадов изливался со скал в бассейн, пещероподобная западная скальная часть которого отражала и усиливала звук падающей воды. Сам пруд был черным, с отблеском зелени из-за отражающихся в нем кустов. Падающая вода волновала поверхность и мешала видеть глубину.
В этой уединенной узкой долине было очень тепло, однако, когда мы дошли до каменной котловины с бассейном, нас окутала прохлада. Я почувствовал, как по телу пробежал озноб. Пруд был красив, но почему-то, несмотря на тепло, действовал на меня угнетающе и казался мрачным. Кроме того, там, где вода падала на выступающий карниз, обнаружилась странная выставка.
С края заливаемого водой выступа свисало причудливое собрание предметов домашнего обихода и одежды, накрываемых падающей водой. Там болталась старая обувь, рядом с ней в потоке воды шевелился детский костюмчик. Дальше виднелись пара сандалий, коробка из фанеры, лопата для мусора, веревка, галстук и полотенце. Все эти предметы, поливаемые водой, слабо мерцали серым блеском.
Это неуместное зрелище было таинственным и необъяснимым, как ритуальные магические знаки на воротах загона для овец.
Сери сказала:
– Эти вещи висят там для того, чтобы они окаменели.
– Не буквально же…
– Нет… но в этой воде очень много извести, насколько я слышала. На том, что там висит достаточно долго, откладывается толстый слой извести.
– Но кому нужна окаменелая обувь?
– Владельцам сувенирных лавочек. Это они повесили здесь большую часть вещей, хотя каждый может повесить что-нибудь в воду, если хочет. Люди в магазине говорили, что эти вещи приносят счастье. Они всегда модны и новы.
– Вы из-за них привели меня сюда? Чтобы я увидел это? – спросил я.
– Да.
– Зачем?
– Зачем? Не знаю. Я подумала, вам здесь понравится.
Мы сели на траву и стали смотреть на этот естественный бассейн и выставку домашних фетишей. Пока мы вот так сидели и смотрели, в маленькую долину пришли другие люди и тоже стали искать себе место. Это была группа человек из десяти, среди них много детей, которые бегали и шумели. Они набрали болтающихся в воде вещей, и один сфотографировал остальных, а потом погрузил руки в падающую воду. Когда к нему подошли другие, он притворился, будто его руки превратились в камень, и напугал детей, покачав ими, словно застывшими клешнями, перед их лицами.
Я задумался, что произойдет, если поместить в эту воду живое тело. На нем тоже отложится слой извести, или его смоет с кожи? Но вопрос этот был праздным – ведь ни один человек, ни одно животное не могут достаточно долго стоять неподвижно. Зато труп наверняка может превратиться в камень: каменная посмертная маска для всего тела.
Занятый этими мрачными мыслями, я молча сидел возле Сери и слушал шорох воды и крики случайных птиц. Было еще тепло, но солнце припекало гораздо слабее. Тени удлинились. Я не привык к южным вечерам, и почти мгновенно наступающая темнота все еще удивляла меня.
– Когда стемнеет? – спросил я.
Сери взглянула на часы.
– Скоро надо возвращаться. Примерно через полчаса придет автобус.
– Если не сломался где-нибудь.
– Верно, – сказала она, улыбаясь.
Мы пошли по маленькой долине, потом по тропе через мост. В деревне кое-где горели фонари, и, когда мы поднялись по дороге, уже почти стемнело. Мы сели на скамью и стали вслушиваться в вечер. Пение птиц с наступлением темноты смолкло, но в деревьях и кустах стрекотали цикады, а доносящееся приглушенное журчание воды в долине сменилось слабыми звуками музыки из деревни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68