Я попытался нащупать пульс, но ничего не почувствовал. В ужасе я беспомощно осмотрелся. Я был убежден, что она умерла. Пораженный, я постарался устроить ее поудобнее и подсунул ей под голову подушку.
Потом мой разум справился с оцепенением. Я взял кровоточащую руку Грейс и как можно туже перетянул ее носовым платком. Снова попытался нащупать пульс и на сей раз нашел его.
Кинувшись обратно в коридор, я вызвал по телефону «скорую помощь». Как можно быстрее. Через три минуты.
Я вернулся в спальню. Грейс сползла с того места, на которое я ее уложил, и была опасность, что она соскользнет на пол. Я осторожно уложил ее обратно, так, чтобы верхняя часть ее тела полулежала на постели. Расхаживая по комнате, я заклинал машину «скорой помощи» поспешить. Я поставил на ножки комод, который Грейс придвинула к двери, убрал его с дороги и вставил на место ящики. Затем открыл входную дверь и вышел на улицу.
Три минуты. Наконец вдали послышались знакомые городские звуки: вой сирены, который быстро приближался. Голубая мигалка, соседи у окон, кто-то остановил движение.
Машину «скорой помощи» вела женщина. Два санитара с носилками и двумя красными покрывалами поспешили ко входу; алюминиевая раздвижная дверца машины осталась открытой.
Короткие вопросы: ее имя, живет ли она здесь, когда я ее нашел? Мои собственные вопросы: останется ли она в живых, куда ее отвезут, пожалуйста, позаботьтесь о ней побыстрее. Потом отъезд: мучительно медленный разворот на мостовой, разгон, голубой мигающий свет, удаляющийся вой сирены.
Вернувшись в квартиру, я вызвал такси. Пока я ждал, я попытался хоть как-то прибрать.
Я сложил выпавшие вещи в ящики комода, застелил кровать покрывалом и, словно оглушенный, остановился посреди комнаты. На ковре была кровь; брызги ее попали на стену. Я взял с кухни миску с водой и пару тряпок и отмыл самые скверные пятна. Мне было паршиво. Такси запаздывало. Снова войдя в спальню, я наконец занялся тем, чего до сих пор сознательно избегал. По кровати, где лежала Грейс, были разбросаны листы моей рукописи, текстом вниз.
Многие страницы были забрызганы кровью. Я знал, что на них написано, даже не читая. Это были страницы, связанные с Сери. Ее имя выпирало из текста словно подчеркнутое красным.
Грейс, должно быть, прочитала и поняла рукопись. Прихватив сумочку Грейс, я вышел на улицу. Появилось такси. По улицам, заполненным безумными вечерними потоками пешеходов, мы ехали к больнице «Ройял Фри» в Хэмпстеде, где размещалась служба «скорой помощи».
Спустя долгое время ко мне в комнату ожидания вышел, ответственный за связи с родственниками. Грейс была без сознания, но вне опасности. Если угодно, я могу навестить ее утром, но сначала он хочет задать мне несколько вопросов.
– Она уже однажды делала это?
– Нет, я же сказал санитарам. Это, должно быть, несчастный случай, – я смотрел мимо него, чтобы скрыть ложь. Конечно, основания для этого были. Но, может быть, они свяжутся с ее домашним врачом?
– И вы говорите, что жили с ней?
– Да. Я знаю ее три или четыре года.
– Проявляла ли она когда-нибудь склонность к самоубийству?
– Нет, конечно, нет.
Этого человека заботило еще кое-что; он сказал: врач велел мне подготовить на нее бумаги, но если вы ручаетесь за нее…
– Конечно, это больше не повторится, – заверил я. – Я убежден, что все это непреднамеренно.
Фелисити рассказала мне, что после прошлой попытки самоубийства Грейс почти на месяц против ее воли поместили в психиатрическую лечебницу, однако по истечении срока ее выпустили. Ее тогда поместили в другую больницу, в другой части Лондона. Со временем здесь узнают об этом, но станция «скорой помощи» и социальные службы были постоянно перегружены. Я дал этому человеку адрес и попросил его отдать сумочку Грейс, когда та проснется. Я сказал, что утром приду. Мне хотелось уйти; я находил это новейшее здание больницы ужасающе безликим и неинтересным. У меня было извращенное желание отделаться от этого типа, который наседал на меня, словно я был виноват. Но ему, рассеянному от усталости, хотелось, чтобы случай с Грейс был ясным и несложным.
Я вышел наружу под моросящий дождь.
Мне нужна была Сери, нужна как никогда, но я перестал понимать, что же такого нашел в ней. Поступок Грейс потряс меня; Сери, Джетра, острова – все это было предметами роскоши, духовной леностью.
Но, с другой стороны, я был совершенно не способен воспринимать сложные проявления реальности. Жуткая попытка самоубийства Грейс, мое соучастие в этом, уничтожение, от которого меня предостерегала Сери, привели к тому, что я в ужасе отступил перед ними – в ужасе от мыслей о том, что могу обнаружить в собственной душе.
Я несколько минут шел вниз по улице, пока у Росслин-Хилл ко мне не подъехал автобус. Я сел в него и поехал к станции Бейкер-стрит. Некоторое время я стоял у входа в метро, уставившись в глубину Мерилебоун-роуд, на тот угол, где Грейс однажды уже приняла решение покончить с собой. Движимый внезапным порывом, я пошел по пешеходному переходу и остановился на том самом месте. На углу находился филиал биржи труда, здесь подыскивали места для служащих регистратур, секретарей в государственные учреждения и бухгалтеров; необычно высокие оклады удивили меня. В прошлый раз это было в такой же вечер: Грейс и я в одном из переулков. Сери ждала где-то поблизости, оттуда я мог попасть на острова, теперь, казалось, очень далекие, вне пределов моей досягаемости.
Я стоял под моросящим дождем и смотрел на поток пешеходов под висячими балюстрадами и на реку автомобилей, текущую в сторону Вест-роуд, на Оксфорд-вэй, за пределы города, к далекой сельской местности. Там я впервые нашел Сери… и я подумал: не поехать ли туда во второй раз, чтобы все повторить сначала?
Замерзнув, я стал ходить туда-сюда, ожидая Сери, ожидая острова.
Глава восемнадцатая
Насколько я могу утверждать, меня зовут Питер Синклер, мне тридцать один год и я в безопасности. Сверх этого мне ничего не было известно.
Были люди, которым я нравился и которым ничего не стоило вдохнуть в меня мужество и помочь обрести себя. Я полностью зависел от них и только к ним питал привязанность. В том числе к привлекательной светловолосой женщине по имени Сери Фальтен. Мы были необычайно нежны друг с другом; если никого не было поблизости, она целовала меня. Другую женщину, пожилую, звали Ларин Доби, и хотя она старалась быть со мной нежной, я побаивался ее. Был также мужчина-врач по фамилии Корроб. Он посещал меня дважды в день, но я так и не познакомился с ним по-настоящему. Я чувствовал, что между нами есть дистанция.
Прежде я был серьезно болен, однако теперь находился на пути к выздоровлению. Мне сказали, что, как только мне станет лучше, я буду в состоянии вести нормальную жизнь и что рецидив исключен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Потом мой разум справился с оцепенением. Я взял кровоточащую руку Грейс и как можно туже перетянул ее носовым платком. Снова попытался нащупать пульс и на сей раз нашел его.
Кинувшись обратно в коридор, я вызвал по телефону «скорую помощь». Как можно быстрее. Через три минуты.
Я вернулся в спальню. Грейс сползла с того места, на которое я ее уложил, и была опасность, что она соскользнет на пол. Я осторожно уложил ее обратно, так, чтобы верхняя часть ее тела полулежала на постели. Расхаживая по комнате, я заклинал машину «скорой помощи» поспешить. Я поставил на ножки комод, который Грейс придвинула к двери, убрал его с дороги и вставил на место ящики. Затем открыл входную дверь и вышел на улицу.
Три минуты. Наконец вдали послышались знакомые городские звуки: вой сирены, который быстро приближался. Голубая мигалка, соседи у окон, кто-то остановил движение.
Машину «скорой помощи» вела женщина. Два санитара с носилками и двумя красными покрывалами поспешили ко входу; алюминиевая раздвижная дверца машины осталась открытой.
Короткие вопросы: ее имя, живет ли она здесь, когда я ее нашел? Мои собственные вопросы: останется ли она в живых, куда ее отвезут, пожалуйста, позаботьтесь о ней побыстрее. Потом отъезд: мучительно медленный разворот на мостовой, разгон, голубой мигающий свет, удаляющийся вой сирены.
Вернувшись в квартиру, я вызвал такси. Пока я ждал, я попытался хоть как-то прибрать.
Я сложил выпавшие вещи в ящики комода, застелил кровать покрывалом и, словно оглушенный, остановился посреди комнаты. На ковре была кровь; брызги ее попали на стену. Я взял с кухни миску с водой и пару тряпок и отмыл самые скверные пятна. Мне было паршиво. Такси запаздывало. Снова войдя в спальню, я наконец занялся тем, чего до сих пор сознательно избегал. По кровати, где лежала Грейс, были разбросаны листы моей рукописи, текстом вниз.
Многие страницы были забрызганы кровью. Я знал, что на них написано, даже не читая. Это были страницы, связанные с Сери. Ее имя выпирало из текста словно подчеркнутое красным.
Грейс, должно быть, прочитала и поняла рукопись. Прихватив сумочку Грейс, я вышел на улицу. Появилось такси. По улицам, заполненным безумными вечерними потоками пешеходов, мы ехали к больнице «Ройял Фри» в Хэмпстеде, где размещалась служба «скорой помощи».
Спустя долгое время ко мне в комнату ожидания вышел, ответственный за связи с родственниками. Грейс была без сознания, но вне опасности. Если угодно, я могу навестить ее утром, но сначала он хочет задать мне несколько вопросов.
– Она уже однажды делала это?
– Нет, я же сказал санитарам. Это, должно быть, несчастный случай, – я смотрел мимо него, чтобы скрыть ложь. Конечно, основания для этого были. Но, может быть, они свяжутся с ее домашним врачом?
– И вы говорите, что жили с ней?
– Да. Я знаю ее три или четыре года.
– Проявляла ли она когда-нибудь склонность к самоубийству?
– Нет, конечно, нет.
Этого человека заботило еще кое-что; он сказал: врач велел мне подготовить на нее бумаги, но если вы ручаетесь за нее…
– Конечно, это больше не повторится, – заверил я. – Я убежден, что все это непреднамеренно.
Фелисити рассказала мне, что после прошлой попытки самоубийства Грейс почти на месяц против ее воли поместили в психиатрическую лечебницу, однако по истечении срока ее выпустили. Ее тогда поместили в другую больницу, в другой части Лондона. Со временем здесь узнают об этом, но станция «скорой помощи» и социальные службы были постоянно перегружены. Я дал этому человеку адрес и попросил его отдать сумочку Грейс, когда та проснется. Я сказал, что утром приду. Мне хотелось уйти; я находил это новейшее здание больницы ужасающе безликим и неинтересным. У меня было извращенное желание отделаться от этого типа, который наседал на меня, словно я был виноват. Но ему, рассеянному от усталости, хотелось, чтобы случай с Грейс был ясным и несложным.
Я вышел наружу под моросящий дождь.
Мне нужна была Сери, нужна как никогда, но я перестал понимать, что же такого нашел в ней. Поступок Грейс потряс меня; Сери, Джетра, острова – все это было предметами роскоши, духовной леностью.
Но, с другой стороны, я был совершенно не способен воспринимать сложные проявления реальности. Жуткая попытка самоубийства Грейс, мое соучастие в этом, уничтожение, от которого меня предостерегала Сери, привели к тому, что я в ужасе отступил перед ними – в ужасе от мыслей о том, что могу обнаружить в собственной душе.
Я несколько минут шел вниз по улице, пока у Росслин-Хилл ко мне не подъехал автобус. Я сел в него и поехал к станции Бейкер-стрит. Некоторое время я стоял у входа в метро, уставившись в глубину Мерилебоун-роуд, на тот угол, где Грейс однажды уже приняла решение покончить с собой. Движимый внезапным порывом, я пошел по пешеходному переходу и остановился на том самом месте. На углу находился филиал биржи труда, здесь подыскивали места для служащих регистратур, секретарей в государственные учреждения и бухгалтеров; необычно высокие оклады удивили меня. В прошлый раз это было в такой же вечер: Грейс и я в одном из переулков. Сери ждала где-то поблизости, оттуда я мог попасть на острова, теперь, казалось, очень далекие, вне пределов моей досягаемости.
Я стоял под моросящим дождем и смотрел на поток пешеходов под висячими балюстрадами и на реку автомобилей, текущую в сторону Вест-роуд, на Оксфорд-вэй, за пределы города, к далекой сельской местности. Там я впервые нашел Сери… и я подумал: не поехать ли туда во второй раз, чтобы все повторить сначала?
Замерзнув, я стал ходить туда-сюда, ожидая Сери, ожидая острова.
Глава восемнадцатая
Насколько я могу утверждать, меня зовут Питер Синклер, мне тридцать один год и я в безопасности. Сверх этого мне ничего не было известно.
Были люди, которым я нравился и которым ничего не стоило вдохнуть в меня мужество и помочь обрести себя. Я полностью зависел от них и только к ним питал привязанность. В том числе к привлекательной светловолосой женщине по имени Сери Фальтен. Мы были необычайно нежны друг с другом; если никого не было поблизости, она целовала меня. Другую женщину, пожилую, звали Ларин Доби, и хотя она старалась быть со мной нежной, я побаивался ее. Был также мужчина-врач по фамилии Корроб. Он посещал меня дважды в день, но я так и не познакомился с ним по-настоящему. Я чувствовал, что между нами есть дистанция.
Прежде я был серьезно болен, однако теперь находился на пути к выздоровлению. Мне сказали, что, как только мне станет лучше, я буду в состоянии вести нормальную жизнь и что рецидив исключен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68