Я последовал за ней, и то, что оставалось от моего намерения видеть в ней только служащую бюро Лотереи, испарилось от этого нового взгляда на ее личную жизнь. Скольких же победителей Лотереи она приглашала в свою комнату? Сегодня на ней была блузка с небольшим вырезом и юбка на пуговицах. Она выглядела так же, как накануне вечером: молодой, привлекательной и совершенно свободной от того, к чему обязывала ее работа. Мне вспомнилось тягостное разочарование, которое я испытал, когда она ушла, чтобы встретиться с кем-то другим, но, когда Сери закрыла дверь, я увидел то, на что надеялся: в ее жилище не было никаких признаков присутствия в ее жизни какого-то другого мужчины. Все было очень тесным и маленьким: крохотная ванная – через приоткрытую дверь я бросил взгляд на старомодную арматуру и на вывешенную для просушки одежду – и спальня, где едва можно было повернуться, так она была забита книгами, пластинками и мебелью. Узкая кровать была очень чистой. Окна квартиры выходили на соседнюю улицу, и, поскольку они были открыты, комнату заполнял уличный шум.
– Хотите выпить? – спросила Сери.
– Да, пожалуйста, – накануне вечером я выпил целую бутылку вина и чувствовал себя соответствующим образом. Может быть, тоник поможет мне рассеять туман в голове – но Сери открыла бутылку минеральной воды и наполнила стаканы.
– Я не смогла достать вам билет, – сказала она, садясь на край постели. – Я связалась с судоходной компанией, но она больше не принимает заказов на бронь. Билет можно купить только в том случае, если кто-то откажется от своего. Иначе уехать удастся самое ранее на той неделе.
– Ну хоть так, – сказал я.
На этом деловая часть нашего разговора закончилась. Сери могла сообщить об этом в свое бюро или передать меня до прибытия судна коллегам, но, по-видимому, это было еще не все.
Я опустошил свой стакан; минеральная вода была великолепной.
– Почему вы сегодня не в бюро?
– Взяла пару дней отгула, мне необходима небольшая передышка. Я хотела бы съездить в холмы. Хотите поехать со мной?
– Это далеко?
– Час-другой, все зависит от того, сломается автобус или нет. Просто небольшая прогулка. Мне хотелось бы уехать из города на пару часов.
– Согласен, – сказал я. – Это мне нравится.
– Я понимаю, что это для вас немного неожиданно, но через пару минут в ту сторону отправляется автобус. Я надеялась, что вы придете пораньше и я успею с вами об этом поговорить. У вас осталось в отеле что-нибудь, что вы хотели бы взять с собой?
– По-моему, нет. Вы сказали, что мы вернемся сегодня вечером?
– Да.
Она выпила минеральную воду, взяла сумку на длинном ремне и мы спустились вниз. Автобусная станция была недалеко – темное пещерообразное строение, перед которым стояли два древних автобуса. Сери подвела меня к одному из них. Он уже был наполовину полон, и проход между двумя рядами двойных сидений перегораживали другие пассажиры, которые разговаривали с друзьями или кричали из окон. Мы протиснулись мимо них и нашли два свободных места в задней части автобуса.
– Куда мы поедем? – спросил я.
– В деревню, которую я обнаружила в прошлом году. Там бывают туристы, но обычно там очень тихо. Есть где перекусить, а еще там река, можно поплавать.
Минут через пять в автобус вошел водитель и стал проталкиваться по проходу, чтобы собрать деньги за проезд. Когда он подошел к нам, я хотел заплатить, но у Сери в руках уже была мелочь.
– Это за счет Лотереи, – сказала она.
Автобус тронулся с места, и вскоре центр города остался позади. Теперь мы ехали по широкой улице, с обеих сторон застроенной старыми жилыми домами с осыпающимися фасадами. Жалкую бедность кварталов еще сильнее подчеркивал яркий свет полуденного солнца, и единственное разнообразие вносил горизонтальный лес пестрого белья на веревках, протянутых между зданиями. Многие окна были разбиты или заклеены полосками бумаги, а улица кишела ребятишками. Когда автобус, гудя и громыхая, помчался по улице, они стайками собирались по сторонам и в тот миг, когда нам приходилось тормозить, храбро вскакивали на подножки, хватались за поручни. Водитель орал на них из окна и грозил кулаком.
Последние ребятишки спрыгнули и кувыркнулись в густую пыль на обочине, когда мы достигли длинного подъема у железного моста, перекинутого через каньоноподобную долину реки на достойной уважения высоте. Когда мы пересекли долину, я увидел вдали море и другое лицо Марисея: белые яхты, прибрежные кафе и бары, отели, роскошные дома и игорные заведения.
На другой стороне каньона дорога резко повернула вглубь острова и пошла вдоль берега реки. Несколько минут я наслаждался видом, пока Сери не коснулась моей руки, желая обратить мое внимание на то, что открывалось с другой стороны. Там тянулись гигантские кварталы трущоб. Тысячи временных укрытий из всевозможных отходов и материалов: листов жести, ящиков, автомобильных покрышек, бочек. Многим из этих нищих лачуг крышу заменяли брезентовые навесы или склеенные обрывки пластика. Окон ни в одной из лачуг не было – только отверстия, служившие заодно и входами. Двери и замки были редкостью. На обочине дороги сидели взрослые и дети и пустыми взглядами провожали проезжающие мимо автомобили. На каждом свободном клочке лежали ржавые обломки и вздувшиеся бочки из-под бензина. Везде бегали наполовину одичавшие собаки.
Я смотрел на эти нищие жилища со смутным, но болезненным чувством вины, и только теперь осознал, что мы с Сери – единственные в автобусе одетые в новое и чистое, а другие пассажиры, очевидно, настоящие жители Марисея и мой гостиничный номер или квартирка Сери показались бы им такими чужими и недостижимыми, словно находились на другой планете. Мы тоже были для них пришельцами из другого мира. Я подумал о роскошных жилых домах, отелях и виллах, которые видел на побережье с корабля, и мне показалось, что это был веселый блестящий плакат, подготовленный рекламным агентством.
Я посмотрел в другую сторону, но дорога уже отошла от берега реки, и там тоже потянулся «бидонвилль». Проезжая, мы видели развалины хижин из ржавой жести и картона и пытались представить себе, что значило жить там. Принял бы я лечение по Лотерее, если бы жил в такой дыре?
Наконец мы оставили позади этот безрадостный поселок нищих и поехали по открытой местности. Далеко впереди возвышались горы. Несколько участков голой, иссушенной почвы были застроены, но большинство давно превратились в пустыри, заросшие ковылем и местами изъеденные эрозией. Только через много километров появились первые кусты и деревья, грозный арьергард оттесненной природы. До этой границы всю растительность в округе, кроме чахлой желтой травы, жители «бидонвилля» пустили на топливо для своих кухонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68