Я никогда не играла в Лотерею.
– Ты уклоняешься от ответа, – сказал я. – И зачем только я купил этот проклятый билет! Тогда всего этого просто не было бы. Я чувствую это, но не могу объяснить, почему.
– А по-моему ты просто получил шанс, который выпадает только очень немногим, и многие охотно оказались бы на твоем месте. Нельзя поворачиваться ко всему этому спиной, пока все это так явно. Лечение позволит тебе не стареть, Питер, ты никогда не будешь старым и никогда не умрешь. Разве это ничего для тебя не значит?
– Мы все в конце концов умрем, – защищаясь, ответил я. – С лечением или без него. Оно только немного отодвигает смерть.
– Никто из лечившихся пока не умер.
– Ты это точно знаешь?
– Конечно, абсолютной уверенности у меня нет. Но в бюро мы получали ежегодные отчеты о людях, которые прошли лечение. Они всегда начинались одними и теми же именами, и списки становились все длиннее. На Марисее тоже есть бывшие пациенты. Приходя к нам на регулярное контрольное обследование, они всегда рассказывали, как хорошо себя чувствуют.
– Что за контрольное обследование?
В темноте я видел, что Сери смотрит на меня, но не мог разглядеть выражение ее лица.
– Никаких предписаний нет. Но можно следить за состоянием своего здоровья, если хочешь.
– Итак, вы не совсем уверены, что лечение действенно?
– Лотерея уверена, но пациенты иногда сомневаются. Думаю, осмотры – главным образом форма психологической поддержки. Люди должны быть уверены, что Общество Лотереи не покинуло их, когда они ушли отсюда.
– Они излечились от всего, кроме ипохондрии, – сказал я, вспоминая о подруге, которая была врачом. Она как-то сказала, что по крайней мере половина пациентов в приемные часы приходит только для того, чтобы найти общество и кого-нибудь, кто терпеливо выслушает все их жалобы. Врач как замена духовного отца. Болезнь как привычка.
Сери взяла меня за руку.
– Решение должно быть твоим, Питер. Будь я на твоем месте, я, возможно, чувствовала бы себя точно так же. Но, представляя, что отказавшись, я, может быть, буду сожалеть об этом всю жизнь, я сильно пугаюсь.
– Мне все это кажется просто нереальным, – сказал я. – Я никогда не думал о смерти, ведь я никогда не оказывался перед ее лицом. Разве другие чувствуют себя иначе?
– Не знаю. – Сери отвернулась и уставилась на темные деревья.
– Мне ясно, что я когда-нибудь умру. Сери… но я понимаю это только умом, а не сердцем. Сейчас я живу, и мне кажется, что буду жить всегда. Во мне кипят жизненные силы, достаточно мощные, чтобы отвергать смерть.
– Классическое заблуждение.
– Я знаю, что это нелогично, – сказал я. – Но это что-то значит.
– Твои родители еще живы?
– Отец. Мать давно умерла. А что?
– Неважно. Говори дальше!
Я сказал:
– Несколько лет назад я написал свою автобиографию. Тогда я действительно не знал, зачем это сделал. У меня был кризис понимания своего «я». Но когда я начал писать, то начал многое открывать в своей жизни и этому помогала непрерывность воспоминаний. Вот главная причина, почему я начал писать. Я помню себя, пока существую. Когда я утром просыпаюсь, я имею обыкновение представлять себе, что должен сделать, прежде чем вечером отправиться в кровать. Пока есть эта непрерывность, я существую. И я верю, что существуют и другие направления… существует пространство, которое мне доступно. Это как равновесие. Я обнаружил, что воспоминания, своего рода психическая сила, были со мной всегда и давали мне другую силу, жизненную, распространявшуюся во мне. Человеческий дух, сознание, сосредоточение в самой середке. Я знаю, что пока существует одно, должно существовать и другое. При помощи воспоминаний я утверждаю себя.
Сери сказала:
– Но когда ты наконец умрешь, а это когда-нибудь непременно произойдет, ты утратишь индивидуальность. Когда ты умрешь, потеряешь все свои воспоминания.
– Но это ведь просто потеря сознания. Я не боюсь ее, потому что не переживал ничего подобного.
– Ты считаешь, что у тебя нет души?
– Я не собираюсь спорить о различных теориях. Я только хочу объяснить, что чувствую. Я знаю, что однажды умру, но это совсем не то, что слепо верить в приход смерти. Лечение бессмертием ставит своей целью вылечить меня от того, во что я не верю. От смерти.
– Ты бы не говорил так, если бы у тебя был рак.
– Насколько я знаю, у меня его нет. Я знаю, что, возможно, в дальнейшем заболею раком, но в глубине души на самом деле в это не верю. Это меня не пугает.
– А меня пугает.
– Что ты имеешь в виду?
– Что я боюсь смерти. Я не хочу умирать.
Ее голос стал очень тихим, и она склонила голову.
– И поэтому ты поехала со мной?
– Мне только хотелось знать, возможно ли это. Я хотела быть с тобой, когда это произойдет, хотела видеть тебя вечно живущим. Ты спрашиваешь, что я сделала бы, если бы получила главный приз… Что ж, я бы приняла лечение, долго не расспрашивая, зачем да почему. Ты сказал, что ни разу не оказывался перед лицом смерти, а я знаю о ней все.
– Что же именно? – спросил я.
– Это было давно, – она облокотилась на мое плечо и обняла меня одной рукой. – Не стоило бы об этом говорить. Я тогда была еще ребенком. Моя мать, инвалид, страдала неизлечимой болезнью. Это было постепенное умирание на протяжении десяти лет. Тогдашняя медицина не располагала средствами вылечить ее, но мама знала – и мы все знали – что не умерла бы, если бы Лотерея предоставила ей возможность лечения.
Я вспомнил нашу экскурсию в деревню на Марисее, когда Сери оправдывала Лотерею тем, что отпадает возможность заболеть многими болезнями. Я тогда не имел никакого представления о таких ее доводах.
– Я пошла работать в Лотерею, когда до меня дошел слух о том, что персонал Общества Лотереи через несколько лет работы получает возможность бесплатного лечения. Это оказалось не так, но мне пришлось остаться. Эти выигравшие в Лотерею, которые сообщают об этом в бюро… для меня это было невыносимо, но что-то заставляло меня держаться поблизости от них. Ведь так великолепно знать, что они никогда не умрут, никогда не заболеют. Ты знаешь, что такое настоящие мучения? Я вынуждена была смотреть, как умирает мать, сознавая, что для нее есть возможность спасения! Каждый месяц отец ходил и покупал лотерейные билеты. Сотни билетов, на все деньги, какие ему удавалось скопить. И все эти деньги были выброшены на ветер, а лечение, которое могло спасти мою мать, доставалось людям вроде тебя или Манкиновы, людям, которым оно в действительности не нужно.
Я не мог оценить лечение по достоинству, но лишь ввиду собственного благополучия.
Жизнь казалась мне долгой и беззаботной, потому что такой она была до сих пор. Но великолепное здоровье, однако, можно было рассматривать как нечто преходящее, как зыбкую безопасность, отклонение от нормы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68