Но Анак наизготовлял столько плеток и перенес столько порок, а Бабика столько водил за нос господин, что оба они не только представили, но и уверовали — по ту сторону окрестных гор тоже лежит земля. Собрали пожитки и махнули с семьями на край света, в Аршакаван, и тут выяснилось, что Аршакаван и впрямь край света, свет сошелся на нем клином и дальше Аршакавана ничего нет.
Но вот ведь нелепица: прожив в городе всего несколько дней, Анак и здесь за ничтожную провинность схлопотал удар плетью. Огрел его помощник градоправителя, человек с прямыми жесткими волосами, которые то и дело спадали на лоб.
А Бабику тот же самый помощник ледяным голосом отказал посодействовать переходу в духовное звание. Городу нужны рабочие руки. Поработай семь лет, а там уж и думай о служении господу.
— Собака, — лениво повторил Анак и зевнул.
— Точно. Собака, а не овца, — еще внимательнее разглядывая следы, согласился Бабик.
— Одолжиться хочешь, так ведь? Здорово я угадал? Я одного только не знаю — когда помру. — Анак самодовольно взглянул на Бабика, будто прямо сию минуту раскумекал, что нужно от него соседу. Бабика аж оторопь взяла, так это было неожиданно. Анак того и добивался. Вконец его смутить. Поставить перед ним новые помехи, не дать очухаться.
Теперь взгляд Анака упал на разбросанные возле его дома камни, невесть почему приведшие его в ужасное раздражение. Не обращая внимания на Бабика, он двинулся к стене
и принялся собирать камни и укладывать их друг на дружку. О Бабике он вроде как позабыл. Тот бестолково стоял, переминаясь с ноги на ногу. Колебался: то ли пособить Ана-ку, то ли нет. Ему отчего-то сдавалось, что, как он ни поступи, сосед обидится. И он боялся навязывать свою помощь. 1Чего доброго, Анак поймет его превратно, подумает, будто Бабик перед ним холуйствует. Но, с другой-то стороны, возражал себе Бабик, сосед на то и сосед, чтобы помочь. Однако его точно пригвоздили к месту, ноги онемели и не повиновались рассудку.
Не тяжелое, безвыходное положение семьи, не вопрошающие и ждущие взгляды детей, а долгое и безрезультатное выслеживание Анака и особенно теперешнее нелепое стояние окончательно убедили его, что взять у соседа в долг — совершенная необходимость. Цена этой необходимости десятикратно возросла, и впрямь став вопросом жизни и смерти. Он понял: попятного пути нет.
И ни с того ни с сего Бабику вдруг страшно захотелось есть. Хотя полчаса назад он заморил-таки червячка. Когда ему досаждал голод, чудилось, что и дети голодны. Когда мерз, чудилось, что и дети мерзнут. Когда уставал, дети тоже вроде бы валились с ног. Внезапный этот голод взволновал и растревожил его. И виноват во всем был Анак, мозоливший ему глаза и терзавший его душу.
Анак покончил со своим занятием, распрямился, с удовлетворенностью рачительного хозяина окинул взглядом собранную им груду камней, похлопав ладонью о ладонь, отряхнул пыль, потом, случайно покосившись, заметил Бабика, насупился, попытался припомнить, на чем, собственно, они остановились, и неожиданно налетел на соседа:
— Виноват я, что у тебя семья большая? Наплодил ребятишек! Спрашивал ты меня, когда клепал их одного за другим? Нет ведь, не спрашивал. Где это видано: кто-то делает глупости, а ты отвечай! Вот иди и отвечай за мои глупости. Я, по-твоему, не глупил? Сколько угодно! А страдал кто-нибудь из-за этого?
— Клянусь тебе... Я скоро верну.
Лучше сквозь землю провалиться, чем выслушивать эти попреки. Он молил бога, чтобы. Анак плюнул и ушел. Больше надеяться было не на что. Сам он уйти не мог, Анак же, как на грех, не уходил. Пускай не одалживает, пускай они живут впроголодь, пускай считают дни до праздников, только бы ушел. А тот не уходил.
— Откуда у меня деньги? — оскорбился Анак.— Я ведь, как и ты, сбежал от господина. Забыл, что ли?
Но ведь Бабик зачастую обращался к нему за помощью, и Анак никогда не отказывал. Теперь-то что стряслось, подмывало спросить Бабика, но сосед держал себя так, что, напомни он ему об этом, Анак оскорбился бы пуще прежнего.
— Я всегда отдавал долги вовремя, — как-то виновато бормотал Бабик, будто сознаваясь в тяжком преступлении.
— И угораздил же нас бог поселиться рядом,— неожиданно мягко сказал Анак и положил руку Бабику на плечо. — Легко, по-твоему, смотреть, как у тебя под боком кто-то голодает ?
— В последний раз, - набрался духу Бабик, и в глазах у него мелькнула надежда. — Клянусь чем хочешь... Только помоги мне нынче.
— Ну ладно, так и быть, - вздохнул Анак и, недовольный собой, добавил: — Ты ведь знал, что я уступлю.
— Спасибо! — Бабик осип от волнения. — Спасибо! У тебя доброе сердце.
— Куда ж мне деваться, коли ты на меня насел, — рассердился Анак. — Хвать за горло — и ни в какую. Я что же, не человек?
— Никогда не забуду, сколько ты сделал мне добра. Мы всей семьей будем благословлять тебя...
— Долг можешь не возвращать. Все одно — потом опять возьмешь. Еды я тебе тоже дам. Пускай будет про запас. Дети же не виноваты, что у отца короткий ум. — Анак немного помолчал, давешней горячности как не бывало; в речах и жестах сквозила удивительная безучастность ко всему... Он нехотя зевнул и опять начал растягивать слова: — Знаешь, что мне пришло в голову? Ты бы не хотел у меня поработать? Помочь мне, помочь...-После каждого вопроса он подолгу молчал, будто нить его мыслей прерывалась и он кое-как подыскивал, что сказать. - Достроишь дом. Станешь обрабатывать землю. Задавать корм скоту. Поди знай, что еще, мало ли дел в хозяйстве... Вроде бы хорошо придумано, а?
— Но это же запрещается законом,— обеспокоился Бабик и перешел на шепот.
— Тебе виднее, - нарочито громко - громче обыкновенного - проговорил Анак, внушая, что в его предложении нет ничего предосудительного. - Хочешь, подумай. Неволить не буду.
— Но ведь... если прознают, и меня из города выгонят, и тебя.
Бабик побледнел. Сердце заколотилось часто-часто. Будто его поймали на месте преступления, и поймал не кто иной, как Анак. Анак только что ему удружил, и на нем не могло быть никакой вины. При этом дружеской услугой было не столько согласие одолжить денег, сколько намерение вывести Бабика из унизительного положения. Нет, во всем виноват он сам, он один, Анак тут ни при чем. А если проведает помощник градоправителя, который собачьим своим нюхом неизменно чует, где творится беззаконие? Да, благодаря этому помощнику в Аршакаване царит безупречный порядок, но горе тем, кто угодит ему в руки. Бабик боялся его больше всего на свете.
— Я ж не говорю, чтобы ты служил мне на глазах у других, - с ленцой улыбнулся Анак и недовольно, очень недовольно закатил глаза, точно его просили, точно его упрашивали. — Тайком... Тайком...
— А если узнают? — почувствовав в своем вопросе уступку, струхнул Бабик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124